Капитализм как идеология. Смотреть страницы где упоминается термин капиталистическая идеология

Современность (Modernity) была насквозь идеологизированной эпохой. Она такой уродилась. Идеология - “фирменный знак”, изоморфа Современности. До такой степени, что мы себе не можем представить без- и внеидеологического сознания и бытия. До такой степени, что любую систему идей, любую “идейно-политическую форму”, будь то светская или религиозная, отождествляем с идеологией, квалифицируем как ту или иную идеологию. Поэтому в один ряд попадают “либеральная идеология” и “идеология национализма”, “христианская идеология” и “идеология ислама”, “идеология империалистического разбоя” и “шовинистическая идеология”, “марксистско-ленинская идеология” и “идеология великодержавности”, “идеология национально-освободительного движения” и “идеология апартеида” и т.д.

Ясно, однако, что во всех этих случаях термин “идеология” употребляется в различных, порой несопоставимых смыслах; в этот термин вкладывается принципиально различное содержание. В результате термин “идеология” становится столь широким и всеобъемлющим, что лишается не только специфически научного, но и практического смысла: под “исламской идеологией”, “шовинистической идеологией” и “либеральной идеологией” скрываются столь разные, качественно несопоставимые сущности, что употребление по отношению к ним одного и того же термина “идеология” превращает последний в поверхностную метафору. Все оказывается идеологией: бытовые представления - “идеология”, и светские идеи - “идеология”, и религиозные представления - “идеология”. Но в таком случае, зачем термин “идеология” - есть “здравый смысл”, есть “религия”, есть… Нет термина для светских идей, выходящих за узкие рамки здравого смысла и тесно связанных с некими политическими целями. Последние не только предполагают наличие политики, отсутствующей как явление в докапиталистических обществах, и принятие обществом идеи развития как поступательного, прогрессивного развития, что опять-таки характерно только для капитализма.

Действительно, в докапиталистические эпохи и в докапиталистических обществах ни о какой идеологии не слышали, в ней не было нужды: и угнетатели и угнетенные артикулировали свои проблемы на религиозном языке в разных его вариантах (“господская религия - народная религия”, “большая традиция - малая традиция”). “Цель” угнетенных была естественной: как правило - возвращение в прошлое, в “Золотой век”, когда господа уважали “моральную экономику” крестьянина. Несколько сложнее обстояло дело в христианском средневековом социуме с его футуристичным катастрофизмом, но и там цели социальных движений формировались на языке религии, обходились ею, поворачивая ее против сильных мира сего. А когда и почему возникла нужда в идеологии? Когда появилось слово “идеология”?

Французский словарь “Робер” датирует первое употребление слова “идеология” 1796 г., а слова “идеолог” - 1800 г. “Запустил” термин “идеология” граф А.Л.К.Дестют де Траси. Он разъяснил его 20 июня 1796 г. в докладе “Проект идеологии”, прочитанном в Национальном институте наук и искусства, а затем в книге “Элементы идеологии” (1801). Для изобретателя термина идеология означала философскую систему, объектом которой были идеи и законы их формирования. Однако со временем, в 1820-1830-е годы, этот термин стал означать комплекс идей и ценностей, связанных не только и даже не столько с идеями, с “идеальным”, а с реальным обществом, с социальными процессами. Интересно, что резко отрицательно к “идеологам”, лидером которых был Дестют де Траси, отнеслись Наполеон, а позднее Маркс.

То, что некий термин, некое слово фиксируется определенной датой, не означает, что реальность, отражаемая этим термином, вообще не существовала. Но это также означает, что она возникла сравнительно недавно. И все же - “вначале было Слово” . Только терминологическая фиксация некой реальности превращает ее в социальный факт, в факт общественной жизни, творит ее как таковой. Это ученые не всегда следуют декартовскому правилу: “Определяйте значение слов” . Общество, как правило, придерживается его и фиксирует новинку - иногда устами ученых мужей, иногда просто с помощью “voxpopuli”.

Стремились ли Дестют де Траси и его коллеги “идеологи” к созданию некой единой и цельной идеологической схемы? Возможно, да. Собственно, контуры некой “единой и неделимой” протоидеологии западного (“раннекапиталистического”) общества как противостоящей религии проглядывали в Просвещении. В этом смысле “идеология” “идеологов” была, по-видимому, крайней точкой, последней попыткой такую идеологию создать. Не вышло. Через несколько десятилетий вместо одной идеологии возникли целых три: консерватизм, либерализм и социализм. Иными словами, Идеология западного общества капиталистической эпохи оформилась как тримодальное явление. По-видимому, было в сущности и логике капитализма, его развития в начале XIX в. нечто такое, что вызывало в качестве реакции возникновение идеологии/идеологий. Думаю, И.Валлерстайн правильно указал на это почти магическое нечто: изменение.

По мнению Валлерстайна, всемирно-историческое значение Великой французской революции заключалось в том, что после нее и в результате нее изменение (изменения) стало восприниматься как нормальное и неизбежное. Различия касались отношения к этой норме, ее конкретной форме, стремления затормозить или ускорить изменения, однако сам процесс изменений как структурная реальность стал признанным нормальным фактом социальной реальности. “Это широко распространенное признание и принятие нормальности изменения представляло фундаментальную культурную трансформацию капиталистической мир-экономики” .

Я бы добавил к тезису Валлерстайна о значении Французской политической революции английскую промышленную революцию, подкрепившую идею нормальности (политических) изменений экономически, производственно. Однако сам тезис представляется мне верным. Проследим за его развитием. Валлерстайн рассматривает идеологию/идеологии, во-первых, как институт, во-вторых, не изолированно, а в единстве с двумя другими институтами - социальными науками и движениями. Вся эта институциональная триада была результатом Французской революции (включая наполеоновские войны) и реакцией на нее. Нельзя не согласиться с отцом - основателем мир-системного анализа и в том, что идеология - это не просто мировоззрение, не просто Weltanschauung, не просто некая интерпретация мира и человека - все это характеризует и религию, и мифологию. Идеология - это такое особое мировоззрение, пишет И.Валлерстайн, которое “сознательно и коллективно формулируется с сознательными политическими целями… этот особый вид Weltanschauung может быть сконструирован только в ситуации, когда общественный дискурс признал нормальность изменения. Потребность в сознательной формулировке идеологии появляется только тогда, когда верят, что изменение нормально и поэтому полезно сформулировать сознательные среднесрочные политические цели” . Здесь, однако, следует кое-что добавить.

Во-первых, возможность ставить политические цели есть только там, где существует политическая среда, где сфера политики обособилась, выделилась из социального целого. В Европе (а политика и существовала только в Европе, став “роскошью Европейской цивилизации”) политика предшествует идеологии, возникает раньше ее. Хотя, безусловно, пожалуй, именно идеология окончательно формирует политическое как феномен и институт.

Во-вторых, представляется, Валлерстайн не вполне точен, когда увязывает идеологию с политическими целями. Те цели, о которых он говорит, на самом деле являются социальными (социально-экономическими) или, в лучшем случае, социально-политическими. Политическими же являются средства достижения этих целей, которые, будучи долгосрочными или среднесрочными, сами могут стать целями или целесредствами для достижения неких целей. Говорил же Ганди, что на самом деле противоречия между целями и средствами нет: средства достижения целей становятся целями - на какое-то время, а то и навсегда, по крайней мере, в политике. Полагаю, что, отождествляя социальные цели с политическими, И.Валлерстайн излишне политизирует проблему идеологии, недооценивая ее социальный аспект. Впрочем, и работы Валлерстайна, и мир-системный анализ - очень политизированы, в чем имеются как свои плюсы, так и минусы. Тем не менее различение социального и политического - при тесной связи этих измерений - в “системоопределяющих” целях идеологий представляется важным, в том числе и потому, что позволяет увидеть всю сложность явления идеологии; политизация в определении идеологии может примитивизировать последнюю до роли политической дубинки. Разумеется, идеологию можно использовать в качестве такой дубинки, но это не значит, что она является таковой. Равно как и не исчерпывается полностью теми характеристиками, которые предложил Валлерстайн, во многом упростивший, “спрямивший” в своих работах понятие идеологии.

Итак, согласно Валлерстайну, три возникшие в начале XIXв. идеологии - консерватизм, либерализм и марксизм - в самом общем плане отличались друг от друга отношением к изменению и конституировали себя как три различных ответа (и соответствующие им комплексы задач) на проблему изменения, развития. Три возможных ответа на вопрос о неизбежных изменениях таковы:

1) отрицательное отношение к изменениям, отсюда стремление затормозить их, подморозить;

2) положительное отношение к изменению, но принятие только постепенных изменений, основанных на преемственности;

3) положительное отношение к изменению, но неприятие постепенных изменений, а акцентирование революционных изменений, основанных на разрыве преемственности .

Первый ответ - консерватизм, второй - либерализм, третий - марксизм. Валлерстайн подчеркивает, что третья идеология - именно марксизм, а не социализм, поскольку “со временем единственным видом социалистической мысли, действительно качественно отличавшейся от либерализма как идеологии, был марксизм” . Повторю еще раз: определение идеологии и трех идеологий на основе их отношения к феномену изменения, развития - это самое общее и грубое приближение к проблеме. Но, говоря о том, что возможны и другие подходы к идеологии - от К.Мангейма и К.Поппера до М.Фуко, Ж.Бодрийяра, Ю.Хабермаса и А.Зиновьева - отмечу, что консерватизм, либерализм и марксизм имеют много существеннейших отличий, не связанных непосредственно с проблемой развития, а имеющих отношение, например, к разным способам идейного, ценностного отношения к религии, власти, к традициям исторического развития и т.д.

Если не учитывать все эти различия, нюансы и тонкости и сводить все к проблеме развития, то при определенном подходе, как это, кстати и произошло у Валлерстайна, можно получить Вудро Вильсона и Ленина в качестве представителей глобального либерализма - только потому, что оба ставили задачу самоопределения наций и обеспечения национального развития . Но по такой логике к “глобальным либералам” надо добавить Гитлера, разве он был против названных выше задач? Ясно, что гиперэкономизация определения идеологии, будь то консерватизм или либерализм, ведет, в конечном счете, к карикатуре, вульгаризации . Другое дело - учет экономической “переменной” и анализ того, интересы преимущественно каких социально-экономических групп отражает и выражает данная идеология.

Под таким - в большей степени внешним - углом, а также с общеоперациональной точки зрения типология идеологии Валлерстайна вполне может быть использована.

Три идеологических ответа, на феномен изменения/развития, по-видимому, исчерпали число возможных идеологий, институционализируемых в капиталистической мир-экономике XIXв. Действительно: качественно, принципиально различных и несводимых типов отношения к изменению может быть три - отсюда исходно три и только три идеологии. Как тут не поверить, что число правит миром? Да здравствует Пифагор! Однако “три” как число возможных базовых идеологий Современности и тримодальность идеологии как явления вытекают не только из предложенной Валлерстайном перспективы, но и из самой логики развертывания капитализма как системы, капиталистической собственности, о чем будет сказано ниже. Равно как и характеристики идеологий не исчерпываются лишь их отношением к изменению - это было бы слишком прямолинейно и одномерно, toosimpletobetrue. На самом деле, идеология и идеологии - далеко не одномерные явления. Западная система сконструирована таким образом, что индивиды, группы (корпорации) и государство выступают как субъекты. Западное общество - полисубъектное, полисубъектный треугольник, между “углами” которого постоянно идет борьба.

Любые социальные цели, политические средства и их идейные обоснования самым непосредственным образом затрагивают отношения в треугольнике, соотношение сил в нем. Поэтому та или иная идеология должна быть и интерпретацией отношений между субъектными “базовыми единицами” современного общества, особенно между группой (коллективом) и индивидом - пусть по поводу изменений или сквозь призму отношения к этим последним. Ясно, что три идеологии дают (должны давать) разный ответ на этот вопрос. Кроме того, каждая идеология вступала в свои отношения с религией и наукой - двумя другими европейскими формами организации знания, “духовного производства”, двумя другими элементами духовной сферы. Но прежде чем говорить об этих отношениях, а они были различными в трех рассматриваемых случаях, необходимо, хотя бы вкратце, остановиться на вопросе о соотношении идеологии, с одной стороны, религии и науки - с другой.

6. Религия, наука, идеология

В феодальной Европе, религия (христианство) обладала практически полной монополией на духовную сферу. В связи с этим именно она опосредовала и выражала отношение человека к истине (как божественной, трансцендентной - Вера, так и рациональной - Разум) и представляла (интерпретировала) в духовной сфере в качестве общей истины интересы особых (господствующих) групп. Поэтому, во-первых, социальные конфликты, борьба угнетенных и господствующих групп (а также внутри этих последних) вплоть до середины XVIIв. идейно оформлялись как религиозные; во-вторых, в этом смысле противоборствующие стороны говорили на одном языке, использовали одно и то же идейное оружие, а именно религию, христианство. Пусть с модификациями: ересь - ортодоксия, католицизм - народный католицизм (так, в народном католицизме история рождения Христа была принята, а идея первородного греха, в которой угадывается обоснование неравенства и эксплуатации, - нет) , но тем не менее идейная система была одной и той же. В этом, помимо прочего, находило отражение то, что под определенным углом зрения социальная структура и “композиция” господствующего класса были относительно просты. Господами были землевладельцы, организованные в иерархию. Если принципом раннего средневековья, раннего, незрелого феодализма был лозунгом “ Nulle seigneur sans homme ” , то принципом зрелого и позднего феодализма, феодализма как такового было “ Nulle terre sans seigneur ” . И все было ясно. При неполном совпадении богатства и знатности, при обилии локальных и промежуточных групп и подгрупп, особых статусов и т.д и т.п., делавших картину социальной структуры средневекового общества внешне очень сложной и мозаичной, все же в целом она была ясной, и это облегчало “социальный разговор” на одном языке, хотя и на различных социально-религиозных диалектах. Иными словами, в докапиталистическом западном обществе, на ранней (феодальной) стадии Европейской цивилизации религия выступала как идейная система, выражавшая Истину и Интерес (а до конца XIIIв. Веру и Разум) в качестве единого и слабо дифференцированного комплекса (ситуацию в религиозных неевропейских системах я оставляю в стороне - в силу специфики это особый разговор, для которого здесь и сейчас нет места).

Реформация, генезис капитализма (Великая капиталистическая революция 1517-1648 гг. и особенно ее финальная фаза - Тридцатилетняя война) привел (в ходе и посредством раскола как господствующего, так и угнетенного класса при все более активной и самостоятельной роли бюргерства в качестве третьего элемента, ломающего “бинарную оппозицию”) к тому, что идейное выражение Веры (истины божественной), Разума (истины рациональной) и Интереса стало постепенно принимать идейно и институционально различные и дифференцированные формы. И хотя социальные и политические конфликты XVI - первой половины XVIIв. выяснялись, а интересы артикулировались на языке религии, тенденция к взаимообособлению и обособленному представлению Веры, Разума и Интереса наметилась. Эпоха религиозных войн более или менее плавно перетекла в эпоху войн национальных государств, к формированию которых объективно и привели - прав К.Шмитт - религиозные войны. “Национализация” религии, т.е. обуживание, парциализация последней, обособление политики от религии, и морали от политики - вот одна из линий раскола прежней идейной целостности, и без этого, кстати, тоже не понять многое в идеологиях XIX в.

Научную революцию XVII в. следует рассматривать не столько как узконаучное событие (конкретные открытия), сколько как идейно-мировоззренческое (новые методы как следствие нового взгляда на мир, нового подхода к нему) и макросоциальное (превращение науки из “двумерной” - стиль мышления, тип деятельности - в трехмерную, в социальный институт, т.е. рождение науки как таковой, как особой, наряду с философией, схоластикой и т.д. формой организации позитивного и рационального знания). Хотя явное и фиксированное противостояние Веры и Разума началось с 1277 г. (запрет 219 “вредных доктрин”, пытавшихся примирить Веру и Разум), институционально это противостояние было оформлено в ходе и посредством научной революции.

Если наука как институт оформилась в XVII-XVIII вв., то возникновение и оформление идеологии произошло позже. Даже если признать Просвещение несостоявшейся единой светской рациональной протоидеологией (“единая” идеология, в отличие от “единых” религии и науки, невозможна), то придется констатировать 100-150-летнее запаздывание. Ну а если говорить об идеологии как тримодальном явлении, то здесь “срокá” увеличиваются до 200-250 лет.

В любом случае, в так называемую “раннекапиталистическую” (“раннесовременную” - earlymodern, как не очень удачно выражаются на Западе) эпоху наметился раскол единого идейно-институционального христианского комплекса на три отдельные сферы, каждая из которых стала особой формой отношения к реальности и представления истины как “сгущенной”, “сконденсированной” реальности. Любая идейная система есть отношение к реальности, представленной в идейно-упорядоченном виде, т.е как истина и ценность. В этом смысле любое отношение к реальности есть отношение к истине (реальности - как - истине) и ценностям или ценностное отношение (либо на рациональной, либо на иррациональной основе), по крайней мере, в Капиталистической системе. Эти сферы суть: 1) собственно религии (отношение “субъект - Бог”, “субъект - абсолют”, “субъект - дух как божественная, трансцендентная истина”; это комплекс отношения, основанный на Вере); 2) наука (отношение “субъект - истина”, освобождение от веры и, строящееся на рациональной основе, как самодостаточной теоретически - “субъект - понятие”); 3) идеология (отношение “субъект - истина”, выраженное секулярно и пропущенное сквозь призму особых социальных интересов; отношение “субъект - интерес” особой группы, в котором интерес данной группы представлен как универсальная истина и всеобщее благо).

Религия и наука, будучи диаметрально противоположны по принципам, целям и основам знания (вера и разум), схожи друг с другом как всеобщие (универсальные) и содержательные системы знания. И религия, и наука стремятся к Истине в качестве субстанции, противостоящей обществу в целом. Другое дело, что использоваться религия и наука могут в интересах отдельных классов, групп, корпораций, могут выполнять и такую функцию, однако, в данном случае, во-первых, вступает в противоречие с субстанцией; во-вторых, может быть направлена против тех, кто таким образом использует религию и науку. С точки зрения функционально-частного, а не содержательно-общего использования наука и религия суть опасные и обоюдоострые средства.

Идеология, в отличие от религии и науки, есть частное и функциональное знание: частное - поскольку оно ищет и отражает истину, противостоящую не обществу в целом, не человеку вообще, но особой группе; функциональное - поскольку само содержание знания определяется интересами и в интересах особой социальной группы, т.е. является их социальной функцией. Повторю: религия и наука как всеобщие (универсальные) и содержательные формы знания могут использоваться и интерпретироваться в особых, групповых социальных интересах, однако это есть акт, нарушающий имманентные цели и суть религии и науки. Идеология же по своей социальной природе и целям есть форма идей, исходно ориентированная на специфическое, обусловленное особыми интересами отношение к реальности-как-истине, на искажение и отрицание этого отношения как универсального и содержательного, на ограничение истины, т.е. на ее функционализацию, прав Л.Фойер, который считает, что для идеологии, в отличие от науки, нет объективной истины, поскольку идеология связана с интересами . Правда марксизм всегда претендовал на знание объективной истины, но марксизм в отличие от консерватизма и либерализма, провозгласил себя научной идеологией, что, как мы увидим, стало его силой и слабостью одновременно.

Будучи отрицанием одновременно и религии, и науки и стремясь объективно вытеснить их, подменив собой, идеология никогда не может и не сможет этого сделать ввиду тех имманентных ограничений, которые налагает на нее ее социальная и гносеологическая природа и которые проявляются в неразрешимом противоречии между исходной социопознавательной специфичностью и функциональностью, с одной стороны, и стремлением представить их как социальную всеобщность и содержательность - с другой, между претензией на представление классово ограниченной реальности как социально всеобщей истины и отсутствием содержательной и универсальной основы для этого.

Снять это противоречие, функционально компенсировать имманентно незавершенный характер идеологии относительно реальности и истины призвано использование идеологией элементов как науки, так и религии. Секулярные, рациональные, научные элементы компенсируют незавершеннось идеологии с рациональной точки зрения, религиозные же дополняют идеологию там, где она “незавершена” религиозно/иррационально. Поэтому, хотя своим функциональным характером идеология адекватна промышленному капитализму с несовпадением функциональных и субстанциональных аспектов его бытия, в результате чего резко усиливается автономия идеологии; хотя именно идеология выражает социальные конфликты мировой капиталистической системы в ее зрелом (1848-1968) состоянии и сменяет в этом качестве религию как идейную форму социальных конфликтов периода генезиса и ранней стадии капитализма (XVI-XVIIIвв.); хотя именно идеология выступает как средство критики религии, несмотря на все это, идеология, будучи частичным секулярным знанием, не только никогда не может избавиться от религиозных, иррациональных элементов, но даже сама изобретает и внедряет их, чтобы избежать самоубийственной для нее, чистой секулярности и рациональности (культ Высшего Существа у якобинцев, языческие элементы культа Вождя и культа мертвых у большевиков и т.п.). В ситуации полной чистоты и ясности идеология оказывается в положении “голого короля” - становятся видны все или почти все ее, скажем так, неадекватности; частичная и функциональная рациональность оборачивается целостной субстанциональной нерациональностью или даже иррациональностью, бесстрастный лик Общей Истины превращается в хищный оскал Группового Интереса; и идеология выталкивается в неблагоприятную позицию по отношению к содержательным в своей всеобщности и всеобщим в своей содержательности формам знания. В то же время в той или иной степени (в разных идеологиях - разной и по-разному) идеология, по определению, являясь светской формой, должна акцентировать рациональность, научность и потому, что частично-функциональное представление реальности, “частично-функциональная” истина либо таит в себе опасность иррационального, либо даже может выглядеть иррационально.

В своем реальном функционировании идеология выступает как рациональное отношение к реальности, ограниченной как истина отдельной социальной группы; выступает она в более или менее ограниченном единстве с элементами религии (веры, всеобще-иррационального знания) и науки (разума, всеобще-рационального знания), а потому идеология - это социально (или классово) ограниченное рациональное знание или функциональное знание. Знание, в котором социальная функция доминирует над реальным содержанием и искажает его в определенных интересах. Идеология - это ни в коем случае не просто комбинация науки и религии, их элементов - это такое идейное единство, в котором частное, социально ограниченное, а потому функциональное знание воспроизводит себя посредством использования всеобщих содержательных форм и господства над ними. Поэтому даже в самой “научной” идеологии идеология, т.е. конденсированный особый социальный интерес, всегда будет господствовать над универсальным рациональным знанием, направлять и определять его; социальная функция будет всегда определять понятийное содержание, “разжижать” или даже подменять его; господство частного рационального (интереса, знания) над всеобщим рациональным будет ограничивать само рациональное и ставить предел на пути рационального и реального понимания мира. При этом чем больше и сильнее научные претензии идеологии, тем внешне она респектабельнее, современнее, но тем более она уязвима внутренне, тем легче противопоставить ей ее же научный “сегмент”.

7. Система идеологий и капитализм как система

Как известно и как уже говорилось выше, идеология (Идеология) возникла как тримодальное явление, как три идеологии, в отличие, например, от христианства, которое изначально было моносистемой и лишь в ходе дальнейшей длительной эволюции дробилось и ветвилось. И.Валлерстайн убедительно показал, как и почему идеологий могло и должно было быть именно три, - в соответствии с отношением к изменению, с возможными позициями по поводу изменения-развития. Таких позиций действительно может быть только три. Но не только по логически-цифровой, “пифагорейской” причине, которую привел Валлерстайн и которая определяется феноменом изменения, а еще и по другой, более глубокой причине. Последняя связана не с объектом реагирования, а с субъектом, и задача ее понимания требует продолжить аналитический путь с того места, где Валлерстайн, к сожалению, остановился.

Идеология как особая форма выражения социальных интересов зрелого (промышленного, формационного) капиталистического общества не может существовать в единственном числе в соответствии с сутью, законами развития капиталистической собственности, а не только по логике реакции на ставший неизбежным факт изменения - последнее носит в большей степени внешний характер, а потому очевиднее и легче фиксируется эмпирически, тем более что мир-системный анализ фиксирует прежде всего более или менее внешние пласты бытия капиталистической системы.

Как писал В.В.Крылов, лишь в действительном процессе производства капиталу, который функционирует в качестве производительного, принадлежат непосредственно все прочие факторы труда, а не только овеществленный труд. Как только процесс труда кончается, “вне активно осуществляющегося процесса производства капитал уже не покрывает собой все элементы и факторы совокупного процесса производства” . Действительно, природные факторы принадлежат землевладельцам (частным или государству), рабочая сила - наемным работникам, социальные факторы производства - тем, кто организует разделение и комбинацию труда, а именно государству в лице бюрократии; духовные формы производства принадлежат особым корпорациям в виде институтов, университетов. Таким образом, делает вывод Крылов, вне действительного процесса труда, т.е. как совокупный процесс производства, система отношений капиталистической собственности оказывается шире, чем капитал сам по себе, хотя он и конституирует всю эту систему элементов . Исходя из своего анализа капитала, капиталистической собственности, В.В.Крылов показал, почему и как капитал развертывается в многоукладную систему, почему и как капитал не является и не может являться одной-единственной формой капиталистической собственности, отсюда - мировая капиталистическая система как многоукладная, включая “некапитализм(ы)” и антикапитализм.

Но тот же анализ В.В.Крылова показывает, почему и как при капитализме невозможен один-единственный господствующий класс или одна-единственная господствующая группа, как, например, феодалы при феодализме или рабовладельцы при антично-рабовладельческом строе. Если оставить в стороне бюрократию как персонификатора функции капитала, то, по субстанциональной линии, господствующих групп в зрелом капиталистическом обществе должно быть как минимум две: те, чьей основой являются действительный процесс труда (производства) и прибыль, и те, чьей основой являются природные факторы производства и рента, являющиеся, однако, не пережитком докапиталистического строя, а выступающие интегральным элементом самого капитализма. Я уже не говорю о представителях торгового, а позднее - финансового капитала.

Несводимость капиталистической собственности к капиталу объясняет целый ряд “странностей” капитализма и буржуазии. Например, тот факт, что буржуазия всегда стремилась не столько буржуазифицироваться, сколько аристократизироваться. И дело здесь не в том, что граф де Ла Фер привлекательнее господина Журдена. Дело в том, что только вкладывая средства в землю и стремясь таким образом получать часть прибыли от своего капитала, как от ренты, т.е. прибыли, связанной с монополией, исключающей или минимизирующей капиталистическую конкуренцию, капиталист может относительно обезопасить свое будущее и будущее своих детей от колебаний рынка, от взлетов и падений прибыли, от рынка и в этом смысле - от капитализма .

Сам по себе капитал обеспечивает только настоящее, поскольку именно в нем протекает действительный процесс производства, в нем куется прибыль, тесно связанная с конкуренцией. Будущее обеспечивается вложением в прошлое - в землю, в недвижимость, владение которыми монопольно и подрывает конкуренцию. В этом, помимо прочего, заключается и причина того, что буржуазия (даже) в ядре капиталистической системы не создала собственного социального и культурного идеала, а заимствовала таковой у аристократии, т.е. подчинилась социокультурному идеалу того слоя, с которым по идее должна была бороться или, скажем мягче, сталкиваться во всех сферах, включая культуру и ценности. Даже в Англии, на родине промышленной революции, социальным идеалом в XIX в. (да и в XX тоже) был не буржуа-фабрикант-капиталист, а джентльмен, сельский сквайр. Как заметил М.Дж.Винер, идеалом британского образа жизни являются спокойствие, стабильность, традиции, тесная связь с прошлым, преемственность с ним . Не случайно в Англии говорят о “джентрификации буржуазии”. Не все просто и с социальным идеалом в континентальной Европе: ни во Франции, ни в Германии буржуа им не является.

Крыловский анализ показывает, что капитализм, будучи единством капитала и некапиталистических форм собственности, есть “борьба и единство противоположностей” монополии и рынка, ренты и прибыли. Это, в свою очередь, раскрывает смысл броделевской фразы: “Капитализм - враг рынка” , - которая вне анализа капиталистической собственности остается лишь красивым французским парадоксом, mot, еще одним артефактом французской интеллектуальной культуры.

Разумеется, нельзя излишне жестко противопоставлять господствующие интересы, группы и классы капиталистической системы по линии “прибыль - рента”, реальность сложнее, чистых типов нет, большинство обладателей прибыли стремятся подстраховаться рентально. И все же. Поскольку это получается не у всех и не у всех в равной степени, поскольку различные виды деятельности тяготеют в большей степени либо к рынку (прибыль), либо к монополии (рента), наконец, поскольку с ростом “капиталистической мир-экономики” росло, расширялось ее европейское ядро, что особенно на первых порах усиливало его социальную и экономическую (укладную) неоднородность, выделяются два основных типа деятельности и отвечающие им комплексы интересов - с соответствующим отношением к изменению, за которым скрывается и сутью которого является действительный процесс труда в рамках совокупного процесса производства капиталистического общества.

С этой (но только с этой, поскольку идеология есть явление тонкое и многомерное) точки зрения либерализм есть утверждение и выражение социального процесса производства по отношению к другим фазам совокупного процесса производства; капитала как собственности - по отношению к другим формам собственности в рамках капиталистической собственности; прибыли - по отношению к другим формам извлечения дохода.

С этой же точки зрения консерватизм есть отрицание капитала как бы извне собственно капиталистического производства. Точнее, грубо говоря и отвлекаясь от цивилизационных (“социокультурных”) и индивидуальных составляющих, которые очень важны, это наступление на капитал как собственность (и соответствующие ему социально-политические формы) с позиции прежде всего тех форм капиталистической собственности, которые связаны с землей (рента), монополией (в том числе на рынке, ибо часто связаны с заморской торговлей). Иными словами, консерватизм - это отрицание - в рамках капиталистической собственности - капитала как субстанции овеществленного труда с позиций другой же субстанции - природы, не переделанной трудом, но уже включенной в капиталистическую систему и “вращающуюся” по законам ее “кругооборота”.

Еще раз хочу подчеркнуть, что речь идет о социальных и экономических интересах, лежащих в основе идеологий, а не о том, почему и как те или иные люди становятся либералами, консерваторами или марксистами. В этом сверх-жестокой классовой привязки нет: отпрыск буржуазной семьи может стать марксистом, обедневший землевладелец - либералом, а капиталист - консерватором или, как Энгельс, марксистом. Люди из разных социальных групп могут прийти к одним и тем же идеологическим убеждениям, а представители одной и той же группы - оказаться по разные стороны идеологических баррикад. Я уже не говорю об индивидуально-биографических особенностях, окрашивающих в неповторимые цвета одну и ту же идеологию в “исполнении” разных людей. Так, консерватизм Ж. де Местра, Токвиля, Шатобриана и Л. де Бональда был разным, оставаясь в то же время консерватизмом Наконец, многие люди из разных социальных групп вообще не разделяют никакой идеологии - плевать на идеологию, по крайней мере, осознанно. Неосознанно, подсознательно, правда, дело может обстоять иначе, но это уже скорее сфера социальных инстинктов.

И тем не менее в целом связь между социальной группой, местом в системе капиталистической собственности и идеологическими пристрастиями, при всей автономии идеологии по отношению к сфере материального производства, экономики (и чем более развито капиталистическое общество, тем эта автономия больше) просматривается.

Итак, о консерватизме и либерализме сказано, и из сказанного понятно, почему сначала возникает консерватизм, а затем либерализм. Последним из трех великих идеологий возникает марксизм. А что же он? Ясно, что марксизм - это отрицание капитала и капитализма. Но какое? С каких позиций, на какой основе? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сделать небольшой экскурс в сферы знания, которые ныне непопулярны, но по мере продвижения мира в XXI в. будут приобретать все большее значение, - политическая экономия и философия капитализма как системы.

8. Субстанция и функция

У каждой общественной системы есть ее социальное “тело”, субстанция, обладающая некими функциями, атрибутами. Все это, как и факт противоречия между субстанцией и функцией, - довольно тривиально. Чем примитивнее социальная система, чем больше общество зависит от природы, чем больше природные факторы производства господствуют над искусственными, а живой труд - над овеществленным, тем более простыми и менее острыми являются эти противоречия, тем больше функция “утоплена” в субстанции, тем меньше ее автономия.

Субстанция - это, прежде всего, материальное производство, отношения, складывающиеся в ходе него и по его поводу, т.е. в ходе распределения факторов производства (собственности). Функция (или функции) - это уже те отношения, которые складываются вокруг субстанции, по ее поводу, выступают в качестве ее атрибутов, и чем сложнее и развитее субстанция, тем больше функций, тем больше и очевиднее их несовпадение с ней, тем они автономнее; функции - это управление (“государство”), регуляция социального поведения (“политика”), коммуникации. У функции - свои структуры и формы организации, как и у субстанции.

Максимальной остроты противоречие между субстанцией и функцией (а также между содержанием и формой) обретает при капитализме, когда экономические отношения становятся системообразующими производственными, социальное насилие содержательно обособляется из сферы производственных отношений и возникают формы, регулирующие (в)неэкономические отношения индивидов и групп. Кроме того, при капитализме функционально снимается противоречие между отношениями производства и обмена - эксплуатация осуществляется как обмен рабочей силы на овеществленный труд (“капитал”), входит в ткань производства, в результате обмен приобретает значительную автономию, а внешне вообще может показаться, что он диктует свою волю производству. Ведь капитализм - это, помимо прочего, товарное производство с целью получения прибыли, т.е. увеличения (меновой) стоимости. Любой продукт, попадающий на товарный рынок, становится товаром, независимо от того, в какой социальной системе, при каких социальных порядках он произведен и как соотносятся в нем естественный и искусственный субстраты. Функционально обмен при капитализме превращает в стоимость то, что не является ею и не создается производительным капиталом. Иными словами, обмен выступает одновременно и основой производства, чего не было ни в одной докапиталистической системе, и ее специфическим функциональным органом, чего до капитализма тоже не было. При этом происходит максимальная функционализация производственных отношений.

С капитализмом социальная функция становится таковой в строгом смысле этого слова, порывая с субстанцией, “выныривая” из нее и утрачивая субстанциональные, материальные, природные характеристики, а потому не только функционализируется, но и социализируется. Процесс производства становится социальным не только по содержанию, но и по форме. Чем функциональнее и социальнее производственные отношения, тем мощнее они подстегивают развитие производительных сил, тем быстрее его темп.

Капитализм, благодаря функциональному характеру своих производственных отношений, в этом плане побил все рекорды. Например, производственные отношения рабовладельческого или феодального обществ, представляющие собой отчуждение воли трудящегося, т.е. превращение его полностью или частично в “говорящее орудие”, в некую природную субстанцию, несут на себе большой субстанциональный отпечаток. Они сконструированы так и для того, чтобы функцию превращать в субстанцию, чтобы натурализовать общественные отношения по поводу присвоения природы. В этом смысле докапиталистические общества (и чем древнее, тем в большей степени) “сконструированы” и действуют так, чтобы свести к минимуму какую-либо функцию, кроме той, что растворена в субстанции, погружена в нее и если и “выныривает” из нее, то редко, невысоко и ненадолго. Капитализм, напротив, стартует с высокого уровня функционализации производственных отношений. Это - его начало. Логическим концом капитализма должна быть (и может быть) только полная функционализация производительных сил. Это соответствует функционализации как макрозакону развития производительных сил капитализма.

Благодаря именно автономии функций капитала, их способности приобретать некапиталистические формы (например, плантационное рабство), превращаясь просто в богатство в тех случаях, когда им не противостоит наемный труд, рынок становится по-настоящему мировым. Однако мировой аспект характеризует не только рынок, но и другие формы бытия функций. Причем в индустриальную, доэнтээровскую эпоху мондиализация, глобализация мира, охват его капитализмом развивались прежде всего по функциональной линии. Еще раз сошлюсь на В.В.Крылова, который подчеркивал, что до НТР капитализм был мировым явлением только как совокупный процесс общественного производства, тогда как в качестве действительного процесса производства он был по преимуществу явлением локальным, региональным (“североатлантическим”). Это несовпадение - одно из конкретных проявлений более общего несовпадения субстанции и функции капитала. И реализуется это несовпадение здесь двояко - как в социальном времени (по линиям: производительные силы - производственные отношения, производство - обмен), так и в социальном пространстве (мировой уровень, мир в целом как поле действия производственных отношений - локально-региональный уровень как поле действия индустриального производства).

Способность производственных отношений при капитализме действовать за рамками “своего” производства, вне их - ситуация невозможная ни для феодализма, ни для рабовладения. В последних случаях были возможны лишь чисто внешние, даннические формы отношений и эксплуатации, не превращавшие объект эксплуатации функционально ни в рабовладельчески, ни в феодально эксплуатируемый. Способность, о которой идет речь, позволяла капиталистическим производственным отношениям как мировому, универсальному обмену, поле которого - мировой рынок, превращать - функционально - в товар (придавая капиталистический характер) любые объекты, попадающие на этот рынок, независимо от того, произведены они индустриальным или ручным способом, в капиталистическом обществе или где-нибудь на племенной периферии арабского или африканского мира. Что еще более важно, систематическая эксплуатация капиталом таких некапиталистических форм автоматически становится капиталистической по функции. Возникающая капиталистическая эксплуатация без капиталистического способа производства есть еще одно проявление несовпадения субстанции и функции капитала, способность последней как “энергии” существовать автономно от “материи”, “вещества”.

Но функциональная капитализация мира не останавливается на уровне эксплуатации, а потому несовпадение субстанции и функции капитала обретает и другие формы. Она идет глубже - на уровень отношений собственности и социально-экономических систем. Парадокс в том, что к концу XIXв. Капиталистическая Система пришла с большим количеством некапиталистических (докапиталистичеких) укладов, чем их было, например, в конце XVI или в конце XVII в.! По идее капитализм должен был уничтожать докапиталистические формы, а вышло наоборот, он их умножил. Иными словами, капитализм не реализовал, не смог реализовать себя в качестве глобальной, единой социально однородной мировой капиталистической системы (формации, если пользоваться марксистским термином). Ну а в начале XX в. эту неоднородность усугубил коммунизм. Глобальной качественно однородной капиталистической формации не получилось.

Разумеется, сохранение каких-то некапиталистических и докапиталистических структур можно отчасти списать на сопротивление местных обществ, на неспособность капитала проглотить и переварить огромные пространственные и демографические массивы. Но это так только отчасти. Потому что целый ряд структур капитализм мог уничтожить, но не уничтожил. Исторически капитализм, как правило, уничтожал только те докапиталистические формы, которые, будучи доклассовыми, не могли обеспечить минимально необходимого (для старта капиталистического типа эксплуатации) уровня прибавочного продукта. Персонификаторы таких форм либо сгонялись с их земель, либо уничтожались. Но, внимание! - на их месте капитал уже от себя создает опять же докапиталистические по своему социальному содержанию уклады - плантационное рабство, латифундии, мелкую собственность в белых поселенческих колониях XVII-XVIII вв., еще не ставшую буржуазной, но такую, которой в данной местности до капитализма не было.

Перед нами - воспроизводство некапиталистических форм на капиталистической основе в целях самого капитала там, где он не может производить стоимость, выступая в качестве производительного капитала, а способен лишь присваивать ее. Заметим это: капитализм в своих интересах может создавать некапиталистические формы или даже превращаться в них. Это - принцип его существования. Это “буржуазное происхождение небуржуазных форм” (Маркс), эта “капиталистическая отсебятина” и есть реализация несовпадения субстанции и функции не только по линии производства, но и по линии собственности.

Трудно перенести на некапиталистическую почву капитал-субстанцию, субстанциональные аспекты капитализма; значительно проще обстоит дело с функциональными аспектами. Их структуры - администрацию (“государство”), армию современного типа, коммуникации, организацию знания, идей - заимствовать значительно легче. Для этого не нужно быть обладателем капитала-субстанции “у себя дома”, достаточно стать функциональным элементом мировой капиталистической системы, причем опять же необязательно по линии экономики, достаточно политики, межгосударственных отношений, как это и произошло в России при Петре I. При этом функциональная капитализация совершалась и происходила за счет субстанциональной капитализации и в ущерб ей, когда уничтожалось все или почти все имеющееся субстанционально “предкапиталистическое” и блокировалось развитие нового. Это опять же Россия Петра I и его преемников. Но далеко не только Россия. Например, функциональная капитализация Индокитая (да и Юго-Восточной Азии в целом) привела к тому, что диахронные в истории Западной Европы, т.е. в ядре капиталистической системы, процессы первоначального накопления капитала (генезис капитализма) и капиталистического накопления на индокитайской периферии (и многих других частях периферии и даже на полупериферии) становятся синхронными. Более того, вступают в борьбу друг с другом, и первоначальное накопление постоянно блокирует накопление капиталистическое, т.е. развитие капитализма , ведя к самовоспроизводству долго- или даже “вечноигранию” фазы создания предпосылок. Таким образом, при капитализме в капиталистической системе мы имеем максимальное несовпадение, противоречие между субстанцией и функцией капитала и - соответственно - структур и групп, воплощающих их в социальной реальности. При капитализме (и только при капитализме) принципиально возможно отрицание субстанции капитала посредством и на основе его же функций - вплоть до полного отрыва. Более того, тотальное, полномасштабное отрицание капитала и капитализма возможно только на функциональной основе и как функциональное; субстанциональное отрицание всегда будет частичным, непоследовательным и компромиссным. “Оторвавшаяся”, “взбесившаяся” функция, уничтожающая субстанцию, - это и есть коммунизм . Но это уже другая тема, вернемся к марксизму, к вопросу о том, что есть марксизм как идейно-политическая позиция по отношению к капитализму.

9. Марксизм как идеология и “марксизм-ленинизм” как антиидеология (“власть-знание”)

В свете того, о чем сказано выше, марксизм выступает как отрицание капитализма внутри совокупного общественного процесса, но не на основе субстанции, не в рамках действительного процесса производства, а на основе функций капитала, с их помощью. Здесь функциональные аспекты совокупного процесса общественного производства в целом как бы обрушиваются на один из его элементов (или на несколько элементов).

Марксизм - идеология целостного функционального отрицания капитала.

Получается, что марксизм объективно есть идеология тех социальных групп, которые воплощают в своем бытии функциональные аспекты капитализма как противостоящие субстанциональным, и отрицают вторые с позиций первых. Маркс ошибочно посчитал персонификатором функционального отрицания капитализма пролетариат, с которым ошибочно же отождествил европейские, прежде всего английские, низы первой трети XIX в. Капиталистический же, формационный пролетариат на самом деле является персонификатором субстанции, агентом капитала как содержания и действует внутри него. Поэтому-то социал-демократическое движение лишь первоначально выступало против капиталистических порядков, а затем постепенно интегрировалось в них, поскольку противоречие, отрицание здесь имеет место в рамках одного качества - субстанции, а потому не может быть полным: это означало бы самоотрицание, социальное самоубийство рабочего класса.

Борьба рабочих ядра капиталистической системы против капитала под знаменем марксизма была не столько адекватным марксизму политическим движением, сколько результатом врéменного, обусловленного неразвитостью самого капитализма совпадением еще не полной обособленности, расчлененности двух принципиально различных форм социального отрицания - внутрикапиталистического, в рамках самого капитала (овеществленного труда) как субстанции, с одной стороны, и антикапиталистического - отрицания капитала как субстанции его социальной функцией - с другой. Можно сказать, что длительное время функциональное отрицание капитала внутри самого капитализма проявлялось в неадекватной ему содержательной форме и (или) совпадало с неадекватной формой. Однако по мере развития капитализма база для этого истончалась и исчезала. Вехи этого процесса - идеологический и организационный кризис социал-демократии и марксизма на рубеже XIX-XXвв. (ревизионизм против ортодоксии на Западе, меньшевизм против большевизма, особенно в его крайней, необольшевистской - ленинской - форме в России), крах II Интернационала во время первой мировой войны, австромарксизм и, наконец, Бад Годесберг (1959), который формально зафиксировал фактически уже наступившую смерть “ортодоксального марксизма” и антикапитализма “рабочих партий”. И.Валлерстайн “с подачи” Н.Элиаса верно называет эту разновидность “марксизмом партий”, но ошибочно смешивает в одну кучу Каутского, Ленина и Сталина, социал-демократические и коммунистические партии , демонстрируя непонимание непартийной природы коммунистической партии, их властного содержания и принимая форму за содержание.

В ядре, в центре капиталистической системы, где капитал силен прежде всего как субстанция, его функциональное отрицание вообще имеет крайне мало шансов на успех (Франция - 1871 г., Германия - 1918, 1923 гг.) и может существовать лишь до поры как элемент внутрикапиталистических “стадиальных отрицаний”. Иное дело - полупериферия и периферия, где сильны функциональные аспекты капитала, а субстанционально он слаб; где капитал выступает, прежде всего, как функция, нередко - в некапиталистической или раннекапиталистической форме - и где сама капиталистическая эксплуатация носит функциональный характер и развивается на основе не столько местных доиндустриальных производительных сил, сколько мирового рынка и индустриальных производительных сил центра. В результате чего, несмотря на слабость или даже отсутствие местной капиталистической субстанции, противоречие между субстанцией и функцией капитала носит острый характер, а функция значительно более сильна и автономна, чем в центре. В такой ситуации принципиально возможен полный отрыв функции от субстанции, приобретение ею самостоятельности и создание адекватной ей структуры, отрицающей капитализм. Поскольку отрицание носит функциональный характер, исходное социальное содержание агента отрицания значения не имеет.

В результате марксизм как идеология находит адекватную себе социальную ситуацию на полупериферии мировой капиталистической системы, не зависит жестко и непосредственно от социальной природы персонификатора отрицания и от уровня развития производительных сил данного общества (вспомним Ленина, Мао, Кастро и т.п.). Генетически марксизм становится идеологией захвата власти (государства), а функционально (или негативно содержательно) - идеологией обеспечения индустриального развития на антикапиталистической основе в национально ограниченных рамках (отрыв функции от субстанции в мировом масштабе в условиях промышленного капитализма, - а именно его противоречия и выражает исходно марксизм как идеология, - невозможен). При этом идеология утрачивает свои идеологические характеристики и превращается в отрицающую идеологию как явление власть-знание, универсалистские претензии которого становятся фактором легитимности существования этой власти в национально-ограниченном пространстве. Это и есть марксизм-ленинизм, т.е. идеология марксизма, превратившаяся во власть-знание, утратившая черты идеологии и борющаяся с немарксистскими идеологиями уже не только как с немарксистскими, но и как с идеологиями, точнее как с Идеологией.

“Марксизм-ленинизм” отрицает либерализм, консерватизм и “неленинские формы марксизма” не по отдельности, не как рядоположенные, а в целом, как целое, как Идеологию. Будучи коррелятом коммунистического строя, т.е. всевластия власти, “власти власти” (кратократии), снявшим в себе, выражаясь марксистским же языком, “противоречие между базисом и надстройкой” и оказавшимся по ту сторону их дихотомии, “марксизм-ленинизм” не может терпеть и отрицает любую идеологическую форму, поскольку она автоматически, самим фактом своего существования подрывает основы его бытия. В то же время внешне, по форме “марксизм-ленинизм” должен был оставаться и остаться идеологией - так же, как негосударственная, отрицающая государственность структура СССР должна была внешне, по форме выступать как государство со всеми внешними атрибутами. Таковы правила игры - Большой игры - мировой капиталистической системы: любая суверенная политическая структура, чтобы быть допущенной в игру, должна выступать элементом межгосударственной системы, т.е. государством, по крайней мере, внешне. Аналогичным образом любая идейная система Современности - “доидеологическая”, “антиидеологическая” или “неидеологическая” - должна выступать как идеология.

Это касается не только “марксизма-ленинизма”, но, например, таких форм, как национализм или исламизм. Сам по себе национализм идеологией не является. Однако в идеологизированном поле Современности он автоматически превращается в идеологию. Точнее, приобретает ее внешние атрибуты и претендует на идеологический статус.

Если национализм исторически возник на Западе в современную эпоху, т.е. в том месте и в том времени, с которыми исторически тесно связана идеология, и которые суть социокультурное “магнитное поле”, породившее идеологию как явление, то исламизм к этому всему не имеет никакого отношения. Его религиозный, интегралистский и антизападный характер не содержит в себе ничего идеологического. Однако поскольку исламизм возник как реакция на идеологическое и социокультурное давление Запада, капитализма, поскольку он выступает как идейно-политическое средство борьбы в современной мировой капиталистической системе, функционально, негативно и формально он приобретает идеологические черты. Западной универсалистской идеологии - будь то либерализм или марксизм, исламизм противостоит как идеология. Правда, по мере ухода Современности в прошлое и в связи если не с упадком, то с ослаблением универсалистских идеологий либерализма и марксизма антизападные идейные течения, по-видимому, все меньше будут примерять идеологические одежды и станут выступать в адекватной им этноцивилизационной или религиозной форме - этот процесс уже вполне различим. Иранская революция 1979 г. - тому пример и иллюстация.

Повторю главное: в идеологизированном мире Современности идеологическую форму приобретали даже такие идейно-политические явления, структуры и институты, которые содержательно возникали как отрицание идеологии, как антиидеология. И это несовпадение было внутренним системообразующим противоречием указанных явлений, структур и институтов. Нетрудно заметить, что несовпадение и противоречие, о которых идет речь, повторно-зеркально воспроизводят внутри форм, возникших на основе несовпадения субстанции и функции капитала, на основе противоречия между субстанцией и функцией, эти самые несовпадение и противоречие, интериоризируют их, превращая во внутреннее противоречие негативно-функциональных форм. Но противоречие это уже выступает как таковое между содержанием (антикапиталистическим) и формой (капиталистической, буржуазной), которую они вынуждены принимать в соответствии с логикой функционирования мирового капиталистического целого, в которое они вписаны, хотя и со знаком “минус”. Это относится и к “марксизму-ленинизму”.

Именно в форме “марксизма-ленинизма”, трансформирующегося затем в “маоизм”, “чучхе” и т.п., марксизм успешно распространялся на полупериферии и периферии. Особенно в тех странах Азии, где идейные (“религиозно-этические”) системы фиксировали жесткое закрепление групповых социальных ролей и полномасштабную регуляцию их властью, т.е. были “власть-знанием” генетически, на “докапиталистической” основе, а не как отрицание капитализма и его идеологий. “Недоидеология”, если можно так выразиться, и “постидеология”, “гиперидеология” совпали по негативу - как “азиатские способы производства” и “реальный коммунизм”. Но это - далеко не единственная причина успеха “марксизма” (“марксизма-ленинизма”) в неевропейском мире.

Дело еще и в следующем. Будучи такой критической социальной теорией и идеологией, которая возникла на пересечении нескольких линий социального, экономического и идейно-политического развития и отразила взаимодействие (позитивное и негативное) между различными типами исторических систем (и между системами одного типа) - Европейской цивилизацией, буржуазным обществом и мировой капиталистической системой, марксизм объективно мог быть использован как средство идеологического отрицания и в его рамках - социального теоретического анализа любой из этих систем. Будучи антикапиталистическим, он мог стать основой и орудием критики европейского капитализма (капитализма “ядра”) и “изнутри”, и “извне”, с позиций мировой системы - как в целом, так и с “точки зрения” ее периферийных и полупериферийных элементов (докапиталистических и некапиталистических). В то же время без серьезного нарушения его внутренней логики марксизм может быть использован как средство критики мировой системы и капитализма с позиций как европейской цивилизации, так и неевропейских цивилизаций. Наконец, он мог быть использован для критики европейской цивилизации с позиций капиталистической системы в целом.

Иными словами, благодаря функциональному антикапитализму марксизм приобрел черты содержательного антизападничества (“антиимпериализма”), реализуемого посредством западной же по происхождению системы идей. Перефразируя К.Леонтьева, который охарактеризовал чехов как оружие, которое славяне отбили у немцев и против них же направили, можно сказать, что марксизм - это оружие, которое Не-Запад (прежде всего Россия, а затем Восток) отбил у Запада и против него же направил; это оружие, которое не-капитализм отбил у капитализма и против него же направил: “Ступай, отравленная сталь, по назначенью” . Но дело в том, что в ходе “отбития” и изменения направления удара серьезнейшие качественные перемены происходят с марксизмом и как с марксизмом, и как с идеологией. Во-первых, он перестает быть марксизмом, т.е. специфической, одной из трех идеологий Большого Идеологического Треугольника Современности, перестает быть чисто западной идейно-политической формой. Во-вторых, он, как уже говорилось, вообще перестает быть идеологией по содержанию, а в значительной степени и по функции; только форма осталась, да и то не во всем.

В то же время необходимо отметить, что такие трансформации оказались (были) возможны только с марксизмом, у марксизма. Создается впечатление, что только в ходе этих трансформаций, посредством их и на их основе и смогло реализоваться на практике полное тотальное отрицание капитализма, характерное для марксизма, смогло реализоваться заложенное в нем, его “генетическая” программа. Только так могла реализоваться на практике идеология марксизма, т.е. путем самоотрицания. Похоже, было нечто в марксизме, что для полной реализации его на практике в качестве марксизма требовало преодоления его идеологичности, что бы по этому поводу ни думал сам Маркс. По-видимому, в самом марксизме неидеологическое было очень важным, но непроявленным компонентом, представляло собой hiddentranscript. Некоторые исследователи именно в этом видят идеологичность марксизма и ленинизма и противопоставляют его идеологию, в строгом смысле слова, либерализму и консерватизму. На мой взгляд, дело обстоит с точностью до наоборот. Именно либерализм и консерватизм были идеологиями, по крайней мере, с точки зрения их реализации на практике.

Либерализм и консерватизм реализовывали себя на практике, не переставая быть идеологиями, не исчезая как специфические качественные определенности. Это говорит не только об их специфике, но и о специфике самого марксизма и его места в Западной Системе или, более узко, в “цивилизации XIX в.”, и о специфике его роли в мировой капиталистической системе. Точнее говорить о спецификах. Одна из них заключается в том, что марксизм возник позже двух других идеологий. Ненамного позже, но в условиях бурного и динамичного XIX в. это “ненамного” - два десятка лет - дорогого стоит. Консерватизм и либерализм возникли “вглуби” революционной эпохи 1789-1848 гг., на них (даже на либерализме) лежит еще сильный отпечаток локального европеизма, они еще не так близки к краю, за которым начинается превращение, исторически почти моментальное, “локальной Европы” в “мировой Запад”, они сравнительно далеки от “точки бифуркации”, пройдя которую “европейский локус” превратился в центр “мирового глобуса”. Марксизм же находится не просто близко к этой точке, а по сути в ней. Или почти в ней. В этом (но только в этом!) смысле марксизм - это самая современная и мировая из современных идеологий, во многом - самая квинтэссенциальная, не говоря уже о том, что самая революционная идеология. Обладание таким количеством качеств сделало марксизм исключительно плотным, насыщенным, внутренне противоречивым - вплоть до возможности самоотрицания (в качестве идеологии) и придало ему исключительно динамичный характер, причем не только как идеологии, но и в еще большей степени как социальной теории и научной программе. Но прежде чем перейти к ним - последнее замечание, точнее, предположение о марксизме как идеологии.

По-видимому, именно “мировые” и “переломные” качества, помимо прочего, способствовали усилению неидеологического (гиперидеологического - марксизм исторически оказался не просто идеологией, но преодолением идеологии и идеологичности) компонента и потенциала в марксизме. Это лишний раз свидетельствует о том, что идеология - явление европейское; это такая же “европейская роскошь”, как политика. Можно сказать и так: буржуазная роскошь. И чем больше буржуазное европейское общество становилось капиталистической мировой системой, точнее - ядром этой системы, тем большее напряжение испытывала идеология, связанная с европейскими буржуазными ценностями. Принципиальных ответов на рост напряжения могло быть два.

Первый - самоконсервация на уровне и в качестве идеологии, что и продемонстрировали либерализм и консерватизм, оказавшиеся с этой точки зрения в “одной лиге”. Второй - преодоление идеологии, трансидеологичнось, гиперидеологичность, “идеологический сюрреализм”. Это путь марксизма, превращающегося в “марксизм-ленинизм”, коммунизм. Но был еще и промежуточный вариант - социализм. Это та “часть” марксизма, которая, опершись на определенные структуры субстанции в ядре капиталистической системы и “зацепившись” за идеологию (главным образом - за либерализм), сохранила себя в качестве идеологии и начала свое историческое “болтание в проруби”. Но к марксизму это уже имеет лишь косвенное отношение.

Продолжение следует

Очень сложная тема, чтобы вот так с наскока обсуждать капитализм. На первый взгляд всё просто и понятно. Спроси любого школьника, и тебе непременно ответят на вопрос о капитализме просто и доходчиво. В основном ответы будут сводиться к упрощённому пониманию, дескать, капитализм – это такой общественно-политический строй, когда существуют богатые и бедные. Благодаря частной собственности на средства производства капиталист, владеющий заводами, газетами и пароходами, за счёт эксплуатации трудящихся постоянно обогащается, извлекая доход из прибавочной стоимости, а эксплуатируемые работники, продавая свой труд, еле-еле сводят концы с концами. И, конечно же, как тут избежать рассмотрение крайне важного для человечества научного труда «Капитал» Карла Маркса. «“Капитал” – главный труд К. Маркса, бессмертное произведение, совершившее полный переворот во взглядах на человеческое общество и поставившее социализм на научную основу » (В.И. Ленин, т. 2).

Поскольку Маркс был материалистом, он не признавал другой теории возникновения человека, кроме как от обезьяноподобных существ, через постоянное совершенствование орудий труда для поиска пищи. Маркс рассуждал, что со временем человек благодаря развитию собственного ума постоянно совершенствует свои орудия труда. А поскольку человек – общественное «животное», то в процессе труда между людьми возникают определённые отношения, которые и называются производственными отношениями . Маркс отметил, что развитие орудий труда непременно ведёт как к изменению производственных отношений, так и формированию, таким образом, у сообщества людей соответствующей общественно-экономической формации, или строя.

Например, первобытно-общинный строй сформировался в результате определённых бытовых, социальных взаимоотношений между людьми в результате их взаимодействия в поиске пищи. Коллективная охота на мамонтов приводила к постоянному усовершенствованию не только орудий для их поимки, разделки туш, дальнейшей обработки кожи и многого другого, но и шёл процесс формирования коллективных взаимоотношений: выборы вожака и приближённых ему, разделение сообщества на непосредственно охотников и тех, кто осуществляет обработку туш мамонтов. Таким образом, формировались первобытные отношения в сообществе людей. Отсюда и название – первобытно-общинный строй.

Дальнейшее развитие орудий труда неизбежно должно было бы привести к возникновению кризиса отношений, складывающихся в процессе производства, например сельхозпродуктов. Кризис разрешается сменой общественно-экономического строя – первобытно-общинного на рабовладельческий. И так далее. Эволюция человека как следствие развития его ума непременно приводит к усовершенствованию орудий труда, а значит, к развитию производительных сил. Однако существующий общественно-экономический строй всегда будет сковывать дальнейшее развитие производительных сил, потому что отношения, складывающиеся в процессе производства, оставались прежними. Конфликт производственных отношений и развивающихся производительных сил непременно проходит фазу кризиса, и изменения порою осуществляются через революцию.

Отбросим все промежуточные стадии развития общественно-политических формаций и перейдём непременно к капитализму, который согласно теории К. Маркса должен прийти на смену феодальному строю. Как-то Маркс сказал: «Мельница создала феодализм, а паровая машина – капитализм ». Правда, и его концепцию опровергнет время. Паровые двигатели – уже давно история, а капитализм всё ещё жив. Интересно, что сказал бы Маркс, когда бы узнал, что на смену паровым двигателям пришли двигатели внутреннего сгорания, которые затем сменили реактивные двигатели, электрические и даже фотонные, но вот капитализм при этом только расцветает и не думает меняться. Значит, смена общественно-экономического строя происходит не столько вследствие промышленной революции, сколько вследствие чего-то того, о чём человечество не догадывается.

Маркс считал, что экономические отношения стоят в основе развития любых отношений в обществе, и эта ошибка кроется в его выборе материалистической теории зарождения человека. «Заслуга К. Маркса состоит в том, что в своём учении о прибавочной стоимости он раскрыл сущность капиталистической эксплуатации наёмных рабочих, являющихся истинными созидателями всех богатств буржуазного общества ». Ленин говорил, что это учение есть краеугольный камень экономической теории Маркса, и Владимир Ильич категорически прав! Маркс действительно подошёл к рассмотрению теории возникновения капитализма с экономической точки зрения. Суть его теории основывалась на неизменном всё возрастающем совершенствовании орудий труда, на пути эволюции человека.

Маркс ошибся, и очень ошибся, и причина тому – неприятие метафизики в качестве одной из фундаментальных наук. Однако лёд тронулся, и сегодня уже большинство мыслителей сходятся во мнении, что политика определяет экономику и, таким образом, капитализм следует считать не политическим строем, а только формой выражения экономических отношений. И это подтверждается историей. Например, в СССР был так называемый период НЭПа. Более того, если бы НЭП и дальше продолжался, то, возможно, в стране уж точно построили бы социализм, и СССР тогда не рухнул бы к концу ХХ века. Капиталистические отношения сегодня существуют и в странах Европы. Более того, капиталистические отношения существовали задолго до XIV века – в Китае и Индии. Так почему же за основу взят XIV век?

Дело в том, что вот уже несколько веков учёные спорят о месте и времени зарождения капитализма. Как сказал Борис Кагарлицкий, «в Европе капитализм возник после экономического кризиса феодальной системы в XIV столетии в результате технологического кризиса ». Моё мнение: действительно капиталистические отношения в Европе возникли на рубеже XV века в Великобритании (как считает К. Маркс), в Италии и Голландии. Далее из Северной Европы в Америку капитализм принесли последователи Лютера. Но вот возник капитализм вовсе не вследствие технологической революции, хотя, безусловно, она была. Давайте разбираться: как же возник капитализм на планете?

Прежде всего следует, как говорится, отделить мух от котлет, то есть перестать отождествлять капитализм – экономическую форму отношений труда и капитала – с политической идеологией. К тому же чётко определить, что политика определяет экономику нации, народа или государства. Подсказка приходит из метафизики: политических идеологий на планете существует всего три – ТОТАЛИТАРИЗМ, ДЕМОКРАТИЯ, КОММУНИЗМ. Это следует принять в качестве аксиомы хотя бы потому, что ничего другого человек придумать не может. Эти три формы идеологии являются выражением трём базовых принципов – СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО, – данных человечеству Творцом. Поскольку это базовые принципы, то и человечество, откликаясь на их влияние, выстраивает соответствующие базовые идеологии. Давайте их рассмотрим.

Влияние Первого Божественного принципа СВОБОДЫ, исходящего от Отца (Первого Лица Бога), формирует в сознании человечества тоталитарную идеологию , которая, в свою очередь, выражается в виде различных видов монархии (от абсолютистской до конституционной), или авторитаризм (вплоть до фашизма).

Влияние Второго Божественного принципа РАВЕНСТВА, исходящего от Сына (Второго Лица Бога), откликается в сознании человечества в форме демократической идеологии в виде множества видов народовластия – от всенародного вече до полноценных демократических институтов современных парламентских республик. Всё это наглядно представлено, например, в истории развития Европы.

Влияние Третьего Божественного принципа БРАТСТВА, исходящего от Святого Духа (Третьего Лица Бога), формирует в сознании человечества коммунистическую идеологию. В основе коммунизма заложен принцип построения бесклассового общества, в котором экономика основывается на добровольном труде и творческом выражении человека. По сути, коммунистическая экономика – это «экономика хозяйства» (согласно Булгакову), только под хозяйством следует понимать хозяйство Бога. Сегодня эти принципы развиваются через множество разного вида социальных институтов при различных общественно-политических формах правления. В качестве наиболее подходящего примера развития коммунистических отношений можно рассмотреть кибуцы, активно развивающиеся сегодня в Израиле. Только эти три идеологические формы создают на планете различные виды общественно-политических формаций, или строев. Никаких других государственных идеологий больше не существует на нашей планете. А поэтому капитализм следует рассматривать только в экономическом контексте. Вот теперь всё встает на свои места и становится понятно, что капитализм может существовать при любой государственной идеологии.

Кто-нибудь знает, какая сегодня в России идеология? Ну, конечно же, авторитарная (близкая к монархии), а значит, выражающая принцип свободы. А какая у нас форма экономики? Конечно же, не капиталистическая. У нас близкая к феодальной форма экономики, этакая . И это – по факту. И не важно, что там записано в Конституции. Да, у нас существуют некие слаборазвитые капиталистические формы в экономике, так же как, например, и рабовладельческие. У нас также существуют слаборазвитые формы социального государства, хотя в российской Конституции на этом сделал основной акцент. В основном же у нас преобладают феодальные экономические отношения со всеми вытекающими из этого последствиями. Спросите об этом хоть у кого (имею в виду экономистов, например Мовчана).

Рассмотрим в качестве примера другие государства. Возьмём Великобританию. Это конституционная монархия, а значит, выражающая тоталитарную форму правления. В основе экономики Великобритании лежит капитализм, так же как, например, в США. Только вот у американцев демократическая политическая форма правления. Но так было не всегда. Когда-то, не так давно, в США существовало узаконенное рабство, но это вовсе не мешало им строить капитализм.

Возьмём Китай. Сегодня там широко шагает капитализм, но это так только в экономике. Политическая же система в Китае – коммунистическая, как они утверждают сами. Безусловно, китайский капитализм вовсе не однороден и далёк от того классического европейского капитализма конца XV – начала XVIII веков. Безусловно, в Китае большой перекос в сторону государственного капитализма, но это всего лишь оказывает влияние на форму собственности и перераспределение рынков. В реальности основа любой формы капитализма определяется отношением труда и капитала.

Если для примера взять страны Африканского континента, то там общественно-политические отношения демонстрируют широкий спектр – от первобытно-общинных до феодальных, вплоть до квазидемократических. Но и там можно наблюдать явление капитализма.

В России до 1917 года существовала монархия, а экономика строилась на основе феодальных отношений. Хотя, безусловно, уже существовали капиталистические предприятия, на которых отношения труда и капитала ничем не отличались от таких же отношений, как на американских, или английских предприятиях, или предприятиях Китая либо Африканского континента. Когда российская монархия, выражающая тоталитарную форму правления, после отречения царя приказала долго жить, а быстро сформировавшееся Временное правительство взяло курс на демократизацию страны, Россия взяла курс на формирование демократии и, скорее всего, стала бы парламентской республикой. Однако это противоречило Планам Творца, согласно которым Россия должна была откликаться не на Второй Аспект – Сына, а на Третий Аспект – Святого Духа, а значит, выражать коммунистическую идеологию. Вот этим и занялась политическая группа во главе с Лениным.

Как известно, Владимир Ильич взял на вооружение учение Карла Маркса, согласно которому коммунизм должен был прийти на смену капитализма. Поскольку Маркс экономику считал базисом, а не политику, то Ильич решил строить коммунистические общественно-политические отношения, а по сути, разрушая капиталистическую экономику страны. Поскольку капитализм выражает себя через отношения труда и капитала, проще говоря, через взаимоотношения пролетариата и буржуазии, то Ленин сделал ставку на пролетариат, и ЭТО БЫЛО ГРАНДИОЗНЕЙШЕЙ ЕГО ОШИБКОЙ! К власти пришли «кухарки», и страна неизбежно должна была рухнуть, но, как это ни странно, Россию спасло то, что по Марксу необходимо было разрушить, – КАПИТАЛИЗМ. Нет, не капиталистический общественный строй и не капиталистическую идеологию, которой на свете не бывает, а простые капиталистические отношения в экономике – НЭП.

Если бы НЭП сохранился как капиталистическая форма экономики при коммунистической общественно-политической форме правления и коммунистической же идеологии, то Россия очень быстро стала бы самой передовой державой во всех отношениях. Но что для этого надо было сделать? В первую очередь следовало бы отказаться от ошибочной марксистской теории эволюции. Во-вторых, следовало сделать ставку не на пролетариат, а на интеллигенцию – ту самую, которую спровадили на «философском» пароходе. Значит, во главе всей этой российской пертурбации должны были быть такие просвещённые люди, которые были бы выше своим сознанием, чем те, кого выслали на пароходе. Ленин и возглавляемая им партия не подходили на эту роль – уж больно они были заточены на власть, власть любой ценой.

Однако правительство Гайдара начало не с этого, а отпустило цены, тем самым полностью обесценило накопления как обычных граждан, так и тех предпринимателей, которые на свой страх и риск всё же вели предпринимательскую деятельность в СССР, зачастую подставляя тем самым себя под уголовную статью. Причина гайдаровского поступка проста – номенклатура, понимая, что придётся делиться с предпринимателями политической властью, решила поднять ставки. Обесценив ресурсы советских подпольных миллионеров, будущих капиталистов, часть политической номенклатуры решила сама перераспределить в свою пользу экономику страны. А проблема отсутствия первоначально накопленного капитала решалась просто – через залоговые аукционы. Так в 90-х годах прошлого столетия в стране появились первые – нет, не капиталисты – олигархи. Большинство из них вообще не имели никакого призвания к капиталистическому бытию, тем более понятия не имели, что же такое на самом деле капитализм.

В отличие от тех советских цеховиков, которые в неимоверных условиях, с гигантскими трудностями, в отсутствие оборотного капитала и при постоянной угрозе уголовного преследования всё же умудрялись вести предпринимательскую деятельность, производя порою так необходимые для населения товары и услуги. Вот их следовало бы в первую очередь поставить у штурвала управления капиталистическими предприятиями и даже отраслями. Но где там! И здесь воля-к-власти советской номенклатуры, подменившая волю-к-добру, вновь повела страну не в ту сторону. В итоге даже сегодня в России так и не созданы условия для построения капиталистической экономики.

Конечно, в стране существуют предприятия, банки, СМИ с частной формой собственности. Но это необходимое, но недостаточное условие для возникновения капитализма в стране. Например, в Китае – там государственный, но всё же капитализм, и только поэтому страна так ускоренно развивается. В России – неофеодализм и никакого капитализма, поэтому деньги рекой утекают из страны, а страна стагнирует на протяжении уже не помню скольких лет. Небольшой рост благосостояния граждан после 2000 года нельзя считать экономическим ростом. Сами знаете почему – росла цена на ресурсы.

Странно как-то получается: в стране есть частная собственность, есть владельцы заводов-газет-пароходов, но вот капитализма почему-то нет. В чём причина? Чтобы разобраться в этом непростом вопросе – почему в России так и не построили капитализм, – без метафизики не обойтись. Наука метафизика – она ведь наука о первичных причинах бытия, и кому как не ей дать ответ на этот фундаментальный вопрос.

Теория капитализма

Настало время дать основные, сущностные, составляющие капитализма. Итак:

– капитализм – это не идеология и не политический строй;

– капитализм может существовать при любом общественно-политическом строе и любой идеологии;

– капитализм способен существовать только при условии существования труда и капитала;

– развитие капитализма определяется фундаментальным Законом Спроса и Предложения и основывается на разрешении постоянного противоречия пары противоположностей – труда и капитала;

– капитализм существует только в условиях рынка;

– капитализм требует однозначного определения собственности, при этом собственником капитала может быть не только частное лицо, но и государство.

Это была ошибка К. Маркса – считать капитализм общественным и государственным строем, – а Ленин перенял её от него. Согласно науке метафизике, существует только три идеологии – тоталитаризм, демократия, коммунизм (об этом я писал в начале статьи). Подсознательно мы уже к этому привыкли, но вот никак не желаем осознать эту реальность. Судите сами: мы привычно тараторим о США как образце демократии, но вовсе не упоминаем слово «капитализм» применительно к политике или идеологии. То же самое можно сказать и в отношении Великобритании. Хотя на далеком мглистом Альбионе в основе политической системы лежит тоталитарная идеология, но все привыкли говорить об английской демократии, совсем упуская из виду, что Великобритания – это монархия. Слово «демократия» прилипло к политической системе Великобритании только потому, что хоть в основе политической системы и лежит монархия, всё же она ограничена наличием парламента. А значит, есть выборы, а значит, это демократия? Нет, ведь королеву никто не избирал, и по конституции у неё есть право воздействия и на парламент, и на бюджет страны и многое другое. Однако совсем не слышно слова «капитализм» в отношении политической системы Великобритании. Всё потому, что о капитализме можно говорить только в отношении экономики.

Но в начале ХХ века большевикам нужно было как-то оправдать захват власти. Вот они и придумали, что эволюция человечества идёт через развитие средств производства. А, дескать, когда частная форма собственности на средства производства вступает в конфликт с общественной формой производства – наступает кризис, который разрешается через революцию. Частная форма собственности ликвидируется, и капитализм (якобы политический строй) перерастает в коммунизм. Понимаете, частная собственность ликвидируется, но сама собственность ведь никуда не девается! Таким вот довольно-таки хитрым способом марксисты-ленинцы захватили власть, заодно и всю собственность, а в обоснование положили некую философскую прослойку, сославшись на Маркса и его «Капитал».

Беда в том, что прогрессивная интеллигенция их разоблачила, и большевикам пришлось быстро от неё избавиться. Вполне естественно, что ставку пришлось делать на многочисленный пролетариат, которому было легко голову задурить. А чтобы чуждые идеологии не просачивались в головы пытливых исследователей – воздвигли железный занавес. Образовалась государственная идеология, а другие теории считались мракобесием. Да что там говорить, я и сам изучал научную теорию коммунизма – полнейший бред. Но институтская училка мне сказала, что если я не перестану так думать, мне не видать диплома как своих ушей. Что ж, пришлось вызубрить и сдать экзамен. То же самое можно сказать и по поводу политэкономии социализма.

Когда революция закончилась, то на место эксплуататоров водрузился новообразованный класс под названием номенклатура. Но самое интересное, что капитализм никуда не исчез, так же как и крепостное право. Трудно было это всё сочетать в умах думающего населения, и поэтому вся внутренняя политика строилась на лжи, впрочем, как и сегодня. Но по-другому править было нельзя. Политика – это ведь выражение воли для достижения цели, вот только чьей? Цель может быть антропоцентричной либо теоцентричной. Исходя из выбора, воля будет выражена как своеволие или как божественная воля. Кстати, настоящая действительность всё ещё требует от России выбора, и выбор наконец-таки должен состояться – в пользу теоцентричной цели.

Хорошо. Если капитализм – это не идеология, тогда что такое капитализм? Капитализм, конечно же, относится к экономической категории, поэтому капитализм определяется через отношения, которые возникают в процессе производства и реализации товаров и услуг. Для осуществления производства необходим труд (человек) и нужны средства производства (станки, машины), а также сырьё. Но капитализм только тогда реализует себя полностью, если произведённые товары будут проданы, а собственник средств производства получит прибавочную стоимость.

Итак, для существования капитализма нужен РЫНОК: рынок труда, рынок капитала, финансовый рынок, рынок сырья и товарный рынок для реализации продукции. Всё это способно к стихийному возникновению и саморегулированию, но для устойчивого существования капитализма непременно потребуется государственное регулирование. Государство создаёт законы и инструменты их реализации. Если с инструментами как бы всё в порядке – это решается быстро и просто, – то с законами часто возникают проблемы, и в первую очередь – на основе чего будут создаваться законы? Ответ, кажется, лежит на поверхности – на основе справедливости! Однако справедливости на свете не бывает. Об этом мною написано в статье « ».

Значит, необходимо подвести под законы некий идеологический фундамент, на основе которого и будут формироваться нормы и мораль. Уже потом, на основе морали, государство введёт некую социальную справедливость , понуждая капиталиста часть прибыли направлять на социальные нужды трудящихся и оплачивать пенсионеров.

Поскольку идеология – производное от идеи, а Россия уже сполна наигралась с антропоцентричными идеями, то пора бы уже наконец-то сделать выбор в пользу теоцентричной идеи – той, что в конечном счёте будет именоваться Российской национальной идеей . Только тогда капитализм в России заработает в полную мощь. Всё потому, что капитализм – это вовсе не человеческое изобретение, как ошибочно многие считают. Капитализм создан для того, чтобы через разрешение конфликта труда и капитала решать проблему разной зрелости человеческих душ, когда они, идя в воплощение, вынуждены вступать в контакт и осуществлять взаимоотношения посредством личностей, вступая в производственные отношения. И тут мы снова вынуждены обратиться за помощью к науке метафизике. «Было время, когда метафизика называлась царицей всех наук, и если принимать желание за действительность, то она, конечно, заслуживала этого почетного названия ввиду большого значения своего предмета. В наш век, однако, вошло в моду выражать к ней полное презрение… » [Иммануил Кант, «Принцип чистого разума »].

С точки зрения науки метафизики народы мира делятся сегодня на четыре группы.

Первая группа : невежественные массы, которые из-за своей необеспеченности, безработицы, безграмотности, голода, нищеты, отсутствия досуга или средств для культурного развития находятся в очень неспокойном состоянии. Они развиты ровно настолько, чтобы отзываться на ментальный контроль и рекомендации чуть более продвинутых по сравнению с ними людей. Они без труда подчиняются регламентации, влияниям, стандартизации и вовлекаются в коллективную деятельность лидерами любой школы мысли, достаточно сообразительными и эмоциональными, чтобы играть на их материальных желаниях, любви к родине или ненависти к тем, кто имеет больше, чем они. Их можно держать под контролем с помощью страха и побуждать к действию, разжигая их эмоции.

Не зная ничего лучшего и сильно страдая, они легко воспламеняются огнями ненависти и фанатизма и потому в настоящее время в высшей степени опасны, хотя настолько же и невинны. Они являются игрушками для людей более информированных и беспомощны в руках тех, кто пытается использовать их в каких бы то ни было целях. Увлечь их проще всего через эмоции и обещания, идеи же почти не доходят до их сознания, поскольку они ещё недостаточно развиты, чтобы думать самостоятельно. Большей частью это юные души, хотя, конечно, встречаются и исключения, и именно эта группа формирует ТРУД в системе капиталистических отношений труда и капитала.

Вторая группа : так называемые средние классы, высший и низший. Благодаря особым качествам (обязательное наличие 7-го луча в качестве одного из трёх подлучей личностного луча), дающихся душою в воплощении, из этой группы выделяются представители способные сформировать КАПИТАЛ в системе капиталистических отношений труда и капитала. В основном же это – разумные, усердные, интересующиеся, недалёкие, в основном религиозные, хотя зачастую и не принимающие религиозных форм – люди. Их раздирают и разоряют экономические конфликты, и все без исключения они представляют собой наиболее влиятельный элемент любой нации, потому что могут рассуждать, мыслить, тратить деньги и принимать чью-то сторону. Они составляют основную массу приверженцев чего бы то ни было, борцов за то или иное дело, и объединяются в большие группы, выступающие за или против той или иной партии. Они любят находить и выбирать себе лидеров и готовы умирать за какое-нибудь дело и приносить бесконечные жертвы во имя своих идеалов, построенных на идеях, которые предлагают им избранные ими лидеры.

Эта группа – самая плодоносная нива, на которой рождаются новые лидеры и организаторы. Они входят в промежуточную группу между миром мыслителей, интеллигенцией, и людскими массами. В конечном счёте именно они определяют состояние дел в мире, тем или иным образом воспринимая новые влияния, новые идеалы и новые контролирующие факторы современного мира. Именно через эту самую многочисленную группу действуют на массы политики, религиозные идеалисты и фанатики. Благодаря развитому интеллекту, более высокой образованности, а также воздействию пропаганды они составляют самую влиятельную группу любой нации мира, и именно к ним обращаются разные лидеры, потому что именно их поддержка требуется им для успеха. Именно им принадлежит решающий голос в национальных делах.

Сегодня их обуревают неуверенность, сомнения, глубоко сидящие страхи и желание увидеть торжество справедливости и утверждение нового порядка вещей. Но больше всего они хотят мира, экономической стабильности и порядка в мире. За это они готовы бороться, и борются сегодня в любых партиях и группах, выступающих за всевозможные политические, националистические, религиозные, экономические и общественные идеалы посредством слов, речей и книг.

Третья группа : мыслители мира. Это интеллектуальные и высокообразованные люди, воспринимающие идеи и формулирующие из них идеалы. Они говорят, пишут статьи и книги и используют все известные методы воздействия и воспитания широкой общественности, тем самым побуждая к активности вторую группу и поднимая через неё массы. Функция и роль, которую они исполняют, имеют первостепенную важность. Выходцы из их рядов неуклонно влияют на происходящее в мире, иногда из благих, иногда из эгоистических расчётов. Они играют человеческим умом, как музыкант на своём инструменте, и держат в своих руках силу средств массовой информации. На них возложена огромная ответственность. Они входят в правительства всех государств, партии, общества и организации. Сегодня это самая весомая единица, потому что именно через неё оказывается воздействие на обширный средний класс.

Четвертая группа : Новая Группа Мировых Служителей. Это люди, начинающие формировать в мире новый общественный порядок. Они не имеют отношения к каким-то отдельным партиям или правительствам. Они встречаются во всех нациях, во всех религиозных организациях и заняты формированием нового общественного порядка. С чисто физической точки зрения они не борются ни за то лучшее, что есть в старом порядке, ни за улучшение мирового положения. Они стараются ускорить утверждение нового порядка в мире. Они опираются на божественную суть человека и основывают свою программу на доброй воле, ибо это принципиальная человеческая особенность. Таким образом, они организуют сегодня людей доброй воли всего мира, намечая для них конкретную программу и излагая платформу, приемлемую для всех людей доброй воли.

За этой четырёхступенчатой панорамой человечества стоят Те, Кому принадлежит привилегия и право следить за человеческой эволюцией и направлять людские судьбы. Они делают это не принуждением, ущемляющим свободную волю человеческого духа, но внедряя в умы мировых мыслителей идеи и вызывая отклик человеческого сознания на них, благодаря чему эти идеи получают должное признание и постепенно становятся определяющим фактором в человеческой жизни. Они учат членов Новой Группы Мировых Служителей формировать из идей идеалы.

Обратили внимание, насколько широк спектр сознания населяющего Землю человечества? Это вызвано издержками ускоренной эволюции. Если бы человечество развивалось само по себе, равномерно и без ускорения, то на планете существовал бы единый народ, вот тогда не существовало бы капитализма на планете. Причины возникновения капитализма уходит своими корнями в субъективное различие между «оснащёнными» и «неоснащёнными» человеческими душами. «Неоснащённые» души воплощаются в первой группе, а «оснащённые» – во второй, третьей и четвёртой группах. Но только вторая группа рождает тех, кто способен формировать капитал, а труд формируют все принадлежащие к первой группе. И, конечно же, это никак не связано с общественно-политическим строем. Ведь даже при коммунизме в нации всё равно будут существовать четыре людские группы. Как сказал Макс Вебер: «Единственным средством стать угодным Богу является выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни ». И если представителям первой группы, коих на планете большинство, уготовано выражать труд, они не должны пытаться становится капиталистами или пробовать себя в роли мыслителей. Обратное тоже исключается.

Отсутствие капитализма, например, как это было в СССР (да, пожалуй, и сегодня не особо замечено его присутствие), разбалансирует взаимоотношения людей, там проживающих. Это мы и наблюдаем сегодня в России. В стране если и есть собственники крупных предприятий, то их никак нельзя назвать капиталистами. Помните Олега Дерипаско, заявившего в интервью «Файнэншл таймс», что всегда готов отказаться от компании в пользу государства: «Если государство скажет, что мы должны отказаться от компании, мы откажемся» . На что Юлия Латынина верно сказала: «Присяга олигарха – это не любовь к сюзерену, а охранная грамота ». Я же говорил, что у нас .

Я даже не могу назвать ни одной фамилии крупного собственника в российской экономике, кого можно было бы причислить к капиталистам. У нас все крупные собственники – олигархи, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Капиталист, в отличие от олигарха, не отдаст свою собственность ни по какому требованию. Капитал может существовать только в паре с трудом – они выражают нераздельный бинер. Полученную прибавочную стоимость капиталист направляет на увеличение капитала, а значит увеличение труда, но никак не на яхты и зарубежную надвижимость. Таким образом, капитал непременно будет участвовать и в социальных программах, согласно российским законам, утверждая принцип социальной справедливости.

Для становления капитализма в России потребуется соответствующее законодательство и независимое судебное производство. А для этого Россия должна выйти из неофеодального общественно-политического строя. И чем скорее, тем лучше. Но возникает вопрос: хорошо, Россия вышла, но куда ей войти? Какой принять общественно-политические строй? Какую идеологию? Приехали. Нужна национальная идея, и пора бы уже наконец-то сделать выбор в пользу теоцентричной идеи. Поиск идеи идёт давно, но всё без толку, поскольку предлагаются только антропоцентричные идеи. Тем не менее эта проблема решается с помощью науки метафизики. Будет запрос – будет и отклик. И вот только тогда, когда в нашей стране будет принята национальная идея и будет выстроена соответствующая ей идеология, можно будет создавать соответствующие Законы, на основе которых станет формироваться Российская капиталистическая экономика.

Сергей Дементьев

Многополярный мир. Идеология и экономика [Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история?] Волконский Виктор Александрович

2.1. Генезис идеологий капитализма и социализма

Поскольку цель книги – критический пересмотр доминирующих идеологических систем, естественно начать анализ с описания истории их возникновения и причин ослабления их влияния.

Идеология капитализма , складывавшаяся под влиянием протестантской этики, вызвала колоссальный пассионарный подъем и оказала огромное воздействие на развитие человечества. Но основной период этого подъема, на наш взгляд, уходит в прошлое. Современная фаза развития капитализма – финансовый капитализм – была описана уже Р. Гильфердингом и В. Лениным. Наступление фазы, или эры финансового капитализма – это важный перелом в духовно-идеологической сфере. Так же как в свое время Ф. Ницше объявил: «Бог умер!», теперь можно констатировать: умер Дух капитализма (о котором писал Макс Вебер в своей знаменитой книге). Это, правда, не Бог, но, несомненно, Великий Созидающий Дух, которому Человечество обязано практически всем современным техническим могуществом и жизненным благополучием.

Макс Вебер, определяя его, специально подчеркивает: «Свободное от каких бы то ни было норм приобретательство существовало на протяжении всего исторического развития… «Стремление к наживе», «к злату проклятая страсть», алчность… Не в этом различие между капиталистическим и докапиталистическим «духом»» . Капиталистический Дух заключается в том, что смыслом жизни, призванием становится «само дело с его неустанными требованиями, которое становится необходимым условием существования» предпринимателя, дело которое «требует не отдавать прибыль в рост, а вкладывать в производство…» . Приходится констатировать, что в эпоху финансового капитализма от Великого Созидающего Духа все чаще остается только неукротимая страсть к «быстрому обогащению». Великий Дух отлетел, испустил дух (извиняюсь за каламбур). Элита по своей духовной и мотивационной структуре возвращается к докапиталистическому уровню. Это относится в первую очередь к главной, бурно растущей части современной капиталистической экономики – финансовой системе. Конечно, во многих быстро развивающихся инновационных отраслях реального сектора экономики, как и в научных институтах, Дело остается главным смыслом жизни для творческих работников и команды руководителей. Но этот смысл уже не служит основой для идеологии, объединяющей общество и «мотором» для пассионарного подъема. Это стало обычным делом для человечества, как любая профессиональная работа.

Относительно причин преображения христианской западноевропейской цивилизации в цивилизацию, в основе которой лежат совершенно иные (во многом противоположные) нравственные нормы, цели деятельности, ценности, смыслы, имеется масса работ социологов и историков (подробное изложение и анализ см., например, в книге ). Это преображение представляется не менее парадоксальным, чем превращение Римской империи в христианскую цивилизацию. Главной причиной второго превращения очень трудно признать развитие экономики и производственных технологий. В отношении же причин возникновения капиталистической цивилизации дискуссии ведутся на протяжении столетий. Макс Вебер (которого называют Эйнштейном в социологии) в своей знаменитой книге «Протестантская этика и дух капитализма» без сомнений и колебаний рассматривает в качестве первичной причины именно новые религиозные учения, возникающие в протестантских сектах. Заметим, что в качестве следствия его в первую очередь интересует тоже не развитие технологий и экономических институтов, а «дух» капитализма.

Между тем Эрих Фромм приводит данные, которые говорят в пользу первичности именно развития «духа капитализма». В Европе в период позднего средневековья возникло уникальное сочетание достаточно высокого уровня производственных возможностей и социально-экономических и политических условий, когда большая часть членов общества могла на протяжении своей индивидуальной жизни зримо улучшить свое материальное положение за счет законной экономической деятельности, не опасаясь набегов соседних племен или произвола деспотического государства. При этом богатство было не менее значимо для социального положения, чем знатное происхождение. Очень характерно в этом отношении свидетельство средневекового проповедника Мартина Бутцера: «Все вокруг ищут занятий, дающих наибольшую выгоду… Все умные головы, наделенные Господом способностями к более благородным наукам, захвачены коммерцией, а она в наши дни столь проникнута бесчестностью, что стала наипоследнейшим делом, которым мог бы заниматься достойный человек» (цитируется по ).

Кто же вонзил этот гвоздь беспокойства в мозги германцев и англосаксов? Может быть, Лютер и Кальвин? Э. Фромм связывает это с развитием рынка и конкуренции и, соответственно, разрушением корпоративных (цеховых), общинных церковных систем регламентаций и социальной защиты средневекового общества. Люди лишились чувства уверенности и защищенности, которое давала принадлежность к традиционной общности.

Э. Фромм трактует постоянную потребность западного человека действовать – как невроз. Индивид должен быть деятелен, чтобы побороть свое чувство одиночества, сомнения и бессилия. Он так суммирует свидетельства специалистов-историков: «К концу Средних веков жизнь стала насыщаться беспокойством. Время стало настолько ценным, что его уже нельзя было тратить без пользы. Развилось новое отношение к работе… Нищенствующие монашеские ордена вызывали негодование: раз они непроизводительны, – они безнравственны… Стремление к богатству и материальному успеху стало всепоглощающей страстью» .

Но для объяснения явления такого масштаба чисто психологического фактора (массовый невроз) явно недостаточно. Надо сопоставить его с другими аналогичными историческими событиями. Массовое «беспокойство», переходящее во «всепоглощающую страсть», о которых пишет Э. Фромм, – это и есть процесс пассионарного подъема , то есть этап этногенеза или возникновения новой цивилизации. А «беспокойство, невроз» – это только описание симптомов и истории болезни на языке патопсихологии. Появление пассионарной энергии западноевропейской «фаустовской» цивилизации О. Шпенглер прослеживает с раннеготической эпохи, т. е. значительно раньше, чем можно говорить о доминировании экономического хозяйства или формировании протестантских учений. Из этого можно сделать вывод, что социально-экономические факторы – только инструмент, орудие или необходимые сопутствующие условия для развития европейской цивилизации и ее экспансии во все географические и культурные ареалы планеты.

Вряд ли возможно однозначно разрешить спор, протестантизм ли породил капиталистический уклад (по Максу Веберу), или наоборот, дух капитализма и его (пользуясь термином Л. Гумилева) наиболее пассионарное выражение – протестантизм родились из потребности духовного, «идеологического» оформления уже сложившегося или складывающегося капиталистического уклада. Заметим, что в обоих объяснениях остается загадкой, почему именно в данном месте и в данное время возник пассионарный подъем энергии. Такая загадка касается большинства исторических примеров возникновения пассионарных подъемов.

Возможности достижения большого успеха в экономической сфере стали размывать все связи и ограничения в других сферах общества, замещая их нормами и критериями из сферы экономики. Иными словами, все ценности стали превращаться в цены, качественные различия – в количественные, свобода личности – в свободу продавать и покупать. Экономическое хозяйство развивалось, подчиняло себе все остальные стороны жизни общества, так что стало возможным говорить о приходе экономической цивилизации (см. ). Впоследствии на ее основе постепенно сформировался капиталистический уклад, который подробно описывает и исследует классическая политэкономия.

Главный духовно-идеологический принцип, обусловивший «выброс пассионарной энергии» капитализма (как созидательной, так и разрушительной), – освобождение от морального и религиозного осуждения стремления человека к личному обогащению. Большинство религиозно-нравственных систем признают правомерность получения личного богатства как законное вознаграждение за совершенные человеком дела, ценные для общества и одобряемые им. Протестантскими учениями этот принцип был перевернут: именно накопленное частное богатство есть признак благоволения Бога к человеку и богоугодности его деяний. Общественное признание и одобрение получило следование своему призванию. Эти принципы стимулировали также борьбу за освобождение человеческого разума и художественного творчества от всех ограничений, налагавшихся на него феодальным государством и церковью. Результатом стало создание идеологии индивидуалистического либерализма и экономической цивилизации (подчинение всех ценностей и смыслов человеческой деятельности единой денежной оценке). Наглядные успехи капитализма в науке, технике, экономике, культуре стали основой для формирования духовности европейского Модерна с центральной идеей постоянного Развития, Прогресса как высшей ценности и цели общества.

Человек, в силу несовершенства своей природы, всякое движение доводит до пределов разумного и всегда проходит дальше за эти пределы. Начав с провозглашения свободы и равенства, капиталистическая система к настоящему времени превратилась в мировую централизованную империю. В разделе 1.2 уже говорилось об этом и о гигантском разрыве между узким слоем элиты и остальным населением планеты – в богатстве, власти, возможности реализовать свой человеческий потенциал.

В ответ на этот разрыв еще в XIX веке активизировалась и стала быстро набирать силу идеология социализма и коммунизма, элементы которой содержались во многих религиозных движениях (наверно, больше всего в различных учениях христианского направления). Вульгаризируя, можно сформулировать различие идеологий капитализма и социализма следующим образом: для капитализма священны принципы частной собственности и рыночной свободы, а для социализма – интересы большинства народа. Маркс и Энгельс создали научную базу для идеологии, позволяющей прогнозировать трансформацию капиталистического общества в социалистическое. В условиях доминирования в Европе научного мировоззрения они провозгласили антирелигиозный характер коммунистического движения, хотя духовные корни коммунистического учения, его основные вопросы и варианты ответов на них, несомненно, содержатся в христианстве.

Трансформация, которая произошла в Западной Европе, связанная с возникновением экономической цивилизации, религиозной Реформацией (с идеей индивидуального спасения) и становлением капитализма, привела к значительному опережению Западом стран незападной цивилизации в уровне его цивилизационного развития. Это стало для них важнейшим вызовом (challenge, по А. Тойнби). Некоторые из них нашли эффективный ответ (response), который позже стали называть модернизацией. Первыми примерами модернизации служат реформы Петра Великого в России и реформы Мэйдзи в Японии. Но для «пробуждения» миллиардного Китая и других незападных стран, для создания предпосылок для самостоятельного индустриального развития понадобились коммунистическая идеология и пример борьбы коммунистических партий.

Социализм стал реальной политической и институциональной альтернативой капиталистическому устройству общества только тогда, когда индустриальное развитие стало быстро преобразовывать структуру общества в странах незападной цивилизации. Принципы и ценности социалистической идеологии в большей мере соответствуют цивилизационным архетипам и традиционной культуре России, Китая и других азиатских стран, чем европейских. В азиатских странах экономические отношения и мотивации, а также и классы, формирующиеся на основе этих отношений, имеют меньшую значимость по сравнению с социальными и личностными связями. Зато гораздо большую роль играет государство (не только в области социально-политических, но и собственно экономических отношений и процессов) и поддерживающие его идеологические (религиозно-философские, культурно-этические, социально-политические) «скрепы» общества.

Н. А. Бердяев писал: «Классы всегда в России были слабы, подчинены государству. Они даже образовались государственной властью. Сильными элементами были только монархия… и народ» . Заметим, что при нынешней (ельцинской) реформе класс капиталистов также специально создавался государственной властью. Чтобы создать «социальный слой» (или класс) капиталистов («социальную опору реформ») «реформаторы» разработали и реализовали программу форсированной приватизации, сознательно закрывая глаза на неизбежные при спешке нарушения законов и морали и специально создавая возможности для стремительного обогащения частных структур за счет обнищания не только населения, но и государства. И сейчас в России доля малого и среднего бизнеса в экономике в несколько раз ниже, чем на Западе. Важная причина – нехватка кадров предпринимателей, традиционно невысокий статус предпринимателя. И одновременно разбухание сверх меры бюрократического аппарата государства. Те же беды описывает Г. Мюрдаль в странах Южной и Юго-восточной Азии.

Ортодоксальным марксистам как европейским, так и российским, революция 1905–1907 гг. в России (которая, по словам Каутского, «по своей природе должна и может быть только буржуазной») преподнесла ряд неожиданностей. Так, в период революции собственно буржуазия (владельцы капиталистических предприятий) в очень малой степени заявила претензии на власть . Из политических партий наиболее адекватно ее интересы выразили кадеты. Решения их первого съезда в октябре 1905 г. звучали вполне революционно («никаких врагов слева»). Однако уже со второго съезда в начале 1906 г. они объявили себя сторонниками конституционной монархии и отмежевались от революционных действий. В дальнейшем «государственнические» тенденции кадетов только усиливались. Стоит еще добавить, что на выборах в Учредительное собрание в 1917 г. кадеты получили только 4 % голосов.

Если развитие социалистического движения в Европе в XIX в. (включая возникновение марксизма) можно рассматривать как идеологический раскол внутри пассионарной элиты западной цивилизации, то разрыв В. Ленина с западноевропейской социал-демократией и меньшевиками и затем построение в России социалистического государства не «по Марксу» знаменуют различие проблем и путей их преодоления в разных цивилизациях. Принятие марксовой формационной схемы развития как общеобязательной для всех стран фактически обрекло социалистов незападных стран со слабым развитием капитализма на теоретически двусмысленное положение. Вместо того чтобы бороться с развитием капитализма (возможно, в течение многих десятилетий!), они должны были помогать его развитию (которое отнюдь не безболезненно для трудящихся классов и неизбежно ведет к тотальному расколу общества на имущих и неимущих), – и только добившись этого, переходить к строительству социализма. Но Ленин не был «догматиком и начетчиком». Для него важны были Смысл и Цель, которые поставил Маркс. А должна ли Россия идти «по дорожке Запада» (как он предрекал в начале века), – это, он был уверен, знает лучше Маркса, поскольку он был и чувствовал себя частью той сущности, которую позже назвали российской цивилизацией (отличной от европейской). И Ленин создал марксизм для незападных цивилизаций . Именно он стал реальной альтернативой капитализму. Европейская социал-демократия выполняет роль его гуманизации, смягчения его наиболее неприемлемых пороков (см. также ).

Капиталистическая система и либеральная идеология ориентированы на победителей во всеобщей конкуренции. Это система и идеология – для элиты. А как жить (или как выжить) тем, кто не может или не хочет принять за норму «прекрасный новый мир» с его непрерывной конкуренцией в силе, богатстве, агрессивности, наглости, беспощадности? Многие незападные народы, а тем более значительные слои их населения как по своим культурно-смысловым установкам, так и по психологическим способностям оказываются не в состоянии адаптироваться к новым требованиям. Ответ на этот вопрос давали идеология социализма и образец общественного устройства в СССР. После победы социалистической революции в России надежды человечества переключились на Советский Союз и социалистический лагерь. И он долгое время был маяком для всего остального мира, указывающим дорогу в светлое будущее.

Идеологический кризис. Однако общественные системы не вечны. Когда выяснилась нехватка интеллектуальных и духовных сил у коммунистов и социалистов, чтобы обновить «кадровый состав» властвующей и творческой элиты, оживить идеологию и лежащие в ее основе экономические и политические теории, стали выявляться трагические страницы гражданской войны и периода массовых репрессий. (Тот период может быть полностью понят только как продолжение гражданской войны, а также как первый эпизод продолжающейся борьбы за сохранение и укрепление самостоятельного цивилизационного полюса «Россия», противостоящего силам глобализма. Но об этом позже.)

В 70-80-е гг. прошлого столетия окончательно выяснилось безрадостная картина. Капитализм – система, опирающаяся на индивидуальные инстинкты увеличения богатства и власти и последовательно устраняющая все институты, которые ограничивают свободную рыночную конкуренцию, ведет к ситуации всевластия олигархии, отрицающей ее собственные идеологические основы. Альтернативная система, в силу жесткого противостояния всему «старому миру», могла быть только централизованной структурой государственного социализма. Она продемонстрировала другую крайность в управлении экономикой и обществом, опираясь почти исключительно на планово-административные методы, на доминирующую роль государства и партии. Она не смогла достаточно быстро перестроиться и потерпела поражение в идеологической борьбе. В отличие от ее противника, который сумел использовать в своих целях как достижения, так и слабости нового строя. Когда обе крайности в построении модели общества и экономики обнаружили свои недостатки, выявился глубокий идеологический кризис, даже духовный вакуум. Для его преодоления необходимо духовное обновление.

Причины упадка универсальных идеологий (дополнительные соображения). Одной из важных причин ослабления великих идеологий XX века, видимо, служит беспрецедентное ускорение течения истории, особенно в последние десятилетия. Быстро меняется не только ее «ландшафт» (сцена). Меняются и субъекты (актеры). В XIX столетии главными акторами истории были крупнейшие государства, церкви (или другие конфессиональные организации) и тайные общества (наиболее известные – масоны и иллюминаты). Во второй половине века начинают играть роль классы, осознавшие себя как субъекты истории с определенными интересами и оформившейся идеологией («классы-для-себя»). В результате разных исторических процессов, но в значительной мере благодаря успехам наук об обществе и созданию трех доминирующих идеологий – национализма, либерализма, коммунизма, заряженных великой исторической энергией, XX век стал веком интеграции, концентрации множества субъектов в три мировых субъекта, или полюса – капитализма, социализма и фашизма. XX век стал веком противостояния этих полюсов и страшных мировых войн (горячих и холодных) между ними. Каждый член рода человеческого мог отнести себя к одной из этих идеологий-религий и смотреть на историю через построенную в ней «систему линз и зеркал». В отличие от предшествующих столетий, знания ученых людей не успевают откристаллизоваться в более или менее стабильную картину, подобную марксизму или теории цивилизаций.

На протяжении существования социалистической системы (сначала в СССР, теперь в Китае и других странах) эта система заимствовала и «ассимилировала» многие институциональные принципы и механизмы капитализма. Также и в капиталистических странах заимствовали принципы и институциональные «открытия» социализма. Это относится к институтам плана и рынка, роли государственной собственности, системы социального обеспечения и пр. В результате категории социализма и капитализма «размывались», теряли свою определенность. Если говорить об институциональной сфере, как в теории, так и в практической реализации, то можно согласиться с таким выдающимся экономистом, как нобелевский лауреат Дж. Гэлбрейт, который был убежден, что идет процесс конвергенции социализма и капитализма.

Действительно, теперь эти две категории по ряду моментов стали трудно различимыми. Определяющим признаком социализма, сформулированным в работах Маркса и Энгельса, является плановое управление хозяйством на основе общественной собственности на средства производства. При этом многие социал-демократические лидеры подчеркивают, что основоположники учения никогда не отождествляли государственную и общественную собственность. Однако что такое собственность общества, какими механизмами она должна обеспечиваться (особенно, если под собственником не имеется в виду государство как единый Субъект, представляющий интересы общества)? Это по сей день остается актуальной и дискутируемой проблемой. Если рынок регулируется и ограничивается планом, значит, он не обладает неоспоримыми измерительными инструментами для определения цен и затрат труда? Но тогда проблемой оказывается и формула «от каждого – по способностям, каждому – по труду».

За полтора-два столетия со времени создания классической политэкономии в результате технического и экономического прогресса резко преобразилась институциональная структура всей экономической системы. Ее отражение в теории, т. е. научная база как для капиталистической, так и для коммунистической идеологий, а также и для четкости их различения, тоже несомненно нуждается в серьезном обновлении. В разделе 3.1 рассмотрены примеры фундаментальных категорий экономической науки, в значительной мере утратившие определенность. Здесь коснемся только понятия собственности. Категория собственности когда-то в хозяйственной практике однозначно понималась как юридическая собственность. С течением времени юридическое право собственности все больше распадается на множество правомочий, вытесняется частичными правомочиями – владение, распоряжение, получение дохода.

Возникает масса юридически неоформленных типов зависимости, аффилирования, включая неформальные (в частности, межличностные) связи. Крупные компании обрастают многочисленными мелкими и средними зависимыми от них фирмами и предприятиями, образуя «гроздевые структуры». Идут процессы, названные структурированием рынка (см. разд. 3.1). При описании и анализе чаще используют не понятие «собственность», а более широкое понятие «контроль». Благодаря многообразию форм контроля и экономической и социальной зависимости или согласованности действий резко возрастают возможности скрывать эти отношения от контроля со стороны государства и общества. Этому в большой мере способствует принцип коммерческой тайны, который наряду с частной собственностью либеральная идеология считает незыблемым.

Изменения институтов привели к преобразованию классовой структуры общества – изменению облика основных классов и их роли в обществе. После появления в 1933 г. работы А. Берла и Г. Минза «Современная корпорация и частная собственность» стало общепризнанным отделение собственности крупных корпораций от их управления. Произошел отрыв слоя собственников, т. е. тех, кого именно принято считать капиталистами, от слоя менеджеров – тех, кто управляет компанией, кого Дж. Гэлбрейт называл техноструктурой компании, а при обсуждении корпоративных отношений именуют обычно инсайдерами. Жизнь собственников, их интересы и стремления переместились из сферы реального производства – в сферу финансов, которая все больше сплавляется с политикой. Это касается, конечно, крупных собственников. Мелкие акционеры давно потеряли возможность играть самостоятельную роль в принятии стратегических решений. Крупные компании, которые являются главными субъектами экономического и технического развития, имеют одинаковую организационную и мотивационную структуру как на Западе, так и на Востоке. Их деятельность и эффективность существенно не различаются в зависимости от того, являются ли они государственными или частными.

Дж. Гэлбрейт , писал, что техноструктура (менеджеры) крупных корпораций идентифицирует свои цели и интересы с целями долгосрочного развития компании. Теперь именно инсайдеров с большим правом, чем собственников, можно считать носителями Духа капитализма, для которых Дело служит призванием и смыслом жизни. Однако они – наемные работники. Поведение, цели, мотивации техноструктуры практически одинаковы как при капиталистическом, так и при социалистическом устройстве общества. При обеих общественных системах управленцы реализуют свой духовный потенциал в условиях противостояния – при социализме чаще с госчиновниками, при капитализме – с собственниками.

Означает ли теоретическое и практическое сближение капитализма и социализма, что противостояние этих категорий и идеологий потеряло свое историческое значение? Следует ли считать, что марксистское учение полностью утратило свою историческую роль? Возможно ли его возрождение за счет обновления, как это не раз случалось в истории мировых религий? На этот вопрос нельзя дать правильный ответ, если оставаться только в круге экономических и институциональных понятий и факторов. Их главное значение и противостояние – не в институциональной, а в первую очередь именно в духовно-идеологической, смысловой сфере.

И. Сталин в работе 1951 г. «Экономические проблемы социализма в СССР» определяет социализм не через господство общественной или частной собственности, не через наличие рынка или плана, а через цель, на которую направлено данное общество (в чьих интересах?). Капитализм – такой строй, который обеспечивает максимизацию прибыли держателям капитала. Социализм – такой строй, который направлен на «максимальное удовлетворение постоянно растущих материальных и культурных потребностей членов общества» Он понял, что идеология – это не функция от производительных сил и производственных отношений, не «надстройка», а нередко главный двигатель истории. В эпоху информационного общества в этом трудно сомневаться.

Непреходящее значение марксистского учения – в духовно-идеологической, смысловой сфере. Оно показывает, что кроме стремления к материальному благополучию и богатству, которых капитализм достигал за счет конкуренции, для человечества вполне достижимой является цель построения общества, где сотрудничество будет важнее конкуренции, а принцип справедливости не противоречит принципу развития.

Соответственно, это является и объяснением оживления интереса к марксистскому учению в последние годы, хотя многие его описания и выводы очевидно устарели. Ю. Я. Ольсевич в коллективной монографии приводит слова римского папы Иоанна Павла II (1993 год): «Коммунистическую идеологию нельзя огульно отрицать, не признавая за ней некоего «ядра истины». Благодаря этому ядру истины марксизм смог стать притягательной реальностью для западного общества». Капитализм изменился «в основном благодаря социалистической мысли», которая породила такие «социальные амортизаторы», как профсоюзы и контроль со стороны государства. Глава католической церкви понял значение марксизма для истории лучше, чем многие последователи этого учения. Человечеству необходима вера в светлое будущее. В этом социалистические идеи являются продолжением, «разверткой» христианства в сферу социально-экономических проблем.

Категории капитализма и социализма с точки зрения формирования периферийных полюсов. Для формирования периферийных полюсов задача политического, экономического и духовного объединения крупных регионов не менее важна и не менее трудна, чем выделение поднимающегося полюса из общемировой экономической системы, обеспечения его суверенитета. Чтобы решать эту задачу, им неизбежно придется использовать духовный и теоретический «ресурс», накопленный социалистическим движением.

Термин капитализм давно не употребляется политологами, лояльными к господствующей экономической системе, поскольку он несет ее негативную оценку. Однако капиталистическая система достаточно четко описана классиками экономической мысли. Она может быть определена достаточно однозначно именно как экономическая система, не зависящая от типа государства и его идеологии. Альтернатива капитализму – социализм, в его сущностных чертах зависит от политико-идеологической системы. Его реализация в разных странах и в разные исторические периоды отличаются большим разнообразием, и выделение его сущностных черт, позволяющих дать общепринятое определение, объединяющее основные его формы, остается проблемой.

Главное и непреходящее значение социализма – не в установке на экономическое равенство, не в лучшей организации экономической деятельности (план, а не стихия рынка), а в создании идеологии (если хотите, религии), которая позволяет блага общества, его победы и достижения воспринимать, ощущать благом и достижениями каждого его члена. Социализм – это приоритет общего над частным, интересов общества над интересами его части, группы, слоя, индивида. Именно в этом смысл критики Марксом частной собственности и любого классового общества. С самых первых своих работ он видел смысл противопоставления коммунизма буржуазному строю современной ему Европы именно в «возвращении человека к самому себе как человеку общественному ». «Частная собственность является материальным, чувственным выражением отчужденной человеческой жизни… Поэтому положительное упразднение частной собственности есть положительное упразднение всякого отчуждения, т. е. возвращение из религии, семьи, государства, и т. д. к своему человеческому, т. е. общественному бытию » (см. также ).

Конечно, создать такую систему отношений в обществе и такое отождествление жизненного смысла и целей человека со смыслом и целями общества как целого – это почти невозможно, если общество отсталое и архаичное. Нужен определенный уровень развития производства, технологий, наличных ресурсов, которые позволили бы удовлетворять хотя бы элементарные потребности всех членов общества. Необходимым условием является определенное развитие культуры и нравственности. Система личных целей и ценностей должна включать, кроме ценностей исключительно материальных, также ценности духовные и культурные, делающие индивида способным понять, что бедный в принципе может быть не менее, а даже более счастлив, чем богатый. Без этого невозможно духовно-нравственное единство общества. Ведь в любом нормальном обществе существует и должен существовать определенный уровень материального неравенства.

Почему обсуждение таких условий, необходимых для социализма, может быть актуальным для проблемы формирования периферийных полюсов? – Именно вопрос, каковы эти условия, оказался причиной раздора между меньшевиками и европейскими правыми социал-демократами (то есть ортодоксальными марксистами) – и большевиками. Первые утверждают, что социализм в России был невозможен. Надо было ставить задачу включения России в союз развитых стран Запада и вместе двигаться к социализму. Национал-большевики нас не послушали, и вот, сами видите, что получилось: разве Советский Союз можно назвать социализмом?

Нынешняя актуальность этого противопоставления в том, что по такому рассуждению, условий для социализма не найдешь ни в одном формирующемся сейчас периферийном полюсе. То есть теория и опыт построения реального социализма в СССР, КНР и других социалистических странах для создания многополярного мира неприменимы. – С этим нельзя согласиться.

В настоящее время элементы социализма как в теории, так и на практике переплелись с элементами капитализма; и социализм, и капитализм в качестве системы хозяйства потеряли теоретическую цельность и однозначность. И все же не только реалистичным, но и наиболее вероятным представляется предположение, что новые региональные объединения, хотя и не будут объявлять построение социализма или коммунизма своей главной целью, но будут включать в идеологию элементы социализма как одну из ее важнейших частей.

Великий Дух капитализма разбудил мощные творческие силы человека. Но одновременно он освободил Демонов личного успеха и обогащения, заклятых мировыми религиями. И они вместе с великими достижениями человечества принесли ему новый распад общества на рабов и господ. Успехи социализма в СССР объясняются в первую очередь тем, что пассионарии – коммунисты сумели передать большинству или заразить его своей верой в неизбежное Светлое Будущее. Первоначально эта вера могла появиться и появилась как трансформация христианской веры в иной, духовный мир, который не менее, а даже более реален, чем мир физический. На первых порах вера коммунистов, их героический порыв в будущее были в основном только ответом на новое порабощение. Советский социализм был попыткой обойтись без этих Демонов, заменив их традиционным доверием к государству, культурой коллективного (артельного) труда, религией Будущего. Переход к НЭПу – это признание того, что Демонов можно и нужно заставить работать, без них Царства Божия не построить, их необходимо приручать. И это было правильное решение. Но «старый» мир больше боялся не Демонов, а освободителей от Демонов.

Социалистическое движение в Европе и России стало образцом и основой освободительной идеологии азиатских стран, в том числе, Китая. Октябрьская революция разбудила Китай. Противостояние СССР Западу позволило Китаю занять позицию сохранения коммунистической идеологии без конфронтации с капитализмом. КПК трансформировала идеи социализма в идеологию многополярного мира. И теперь настало время всем периферийным странам и, конечно, России учиться у Китая. Можно ли противостоять и надо ли противостоять стремлению к личному, групповому, частному обогащению? А если нельзя, то можно ли при этом сохранять веру народа в коммунизм, сохранить государство от перерождения в институт обслуживания олигархов-капиталистов?

В 20-30-е годы, скорее всего, это было невозможно. (Хотя… удалось же Ленину вывести Россию из империалистической войны). Но во второй половине 70-х, когда силы США и СССР уравновешивали друг друга, властвующая элита Китая оказалась настолько мудрой и смелой, настолько уверенной в прочность государства и коммунистической идеологии, что стала говорить: активные частные хозяева, которые готовы работать под контролем государства и партии, укрепляют, а не ослабляют коммунистический строй. Теперь уже членом КПК может стать владелец фабрики или фермы. Партия должна представлять не только интересы рабочих и крестьян, но и интересы наиболее «прогрессивных производительных сил в Китае». Если кто-то из нас стал богаче, значит, мы стали богаче. У нас нет антагонистических классов.

Чем этот строй отличается от капитализма? – Контролем государства над экономикой, государства, которое подтверждает реальными делами свою способность осуществлять такой контроль и действовать в интересах народа и страны, а не в интересах одного класса. Как согласуется с идеей социализма разрыв в богатстве и уровне жизни – между городом и селом, между провинциями, между семьями? – Благосостояние растет у всех. Только одни приходят к богатой и культурной жизни раньше, чем другие, но государство и партия обеспечивают повышение уровня жизни для все. Экономическое могущество страны и государства – вот гарантия лучшего будущего для каждого.

Из книги Апокалипсис XX века. От войны до войны автора

В МИРЕ ИДЕОЛОГИЙ Уже нам, близким потомкам героев этой книги, бывает трудно их понять. Тем более, трудно будет понять нашим потомкам. Как ни странно, понять проще явных авантюристов типа Опперпута - от них во все времена было понятно, чего ждать. А вот логику людей как раз

Из книги «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России автора Буровский Андрей Михайлович

Глава 8. Эпоха идеологий Бог умер. Ф. Ницше Если Бога нет, какой же я генерал?! Ф. М. Достоевский Идеология вообщеСлово «идеология» происходит от греческих корней «idea» - идея, и «logos» - слово, учение, наука. Учение об идеях.Идеология - это система взглядов и идей,

Из книги История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы автора Контлер Ласло

«Самый длинный путь от капитализма к капитализму», или ограниченный характер реального социализма Сопоставление Кадара с Францем Иосифом стало общим местом в восприятии венграми своей истории. Казалось бы, между ними не могло быть ничего общего: их пути прихода к

Из книги К началу. История Российской Империи автора Геллер Михаил Яковлевич

автора Муссолини Бенито

Из книги История Востока. Том 2 автора Васильев Леонид Сергеевич

Генезис европейского капитализма и колониализм Как уже упоминалось, позднесредневековая Европа после Возрождения структурно была в немалой степени близка к античности, причем развивалась в том же направлении Ориентация на поддержку частнособственнической

Из книги Дивизия СС «Рейх». История Второй танковой дивизии войск СС. 1939-1945 гг. автора Акунов Вольфганг Викторович

Война идеологий "Спасти нашу родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в этой войне, за нашу победу в этой войне" Из тоста, произнесенного И.В. Сталиным на приеме в Кремле в честь выпускников

Из книги Переход к нэпу. Восстановление народного хозяйства СССР (1921-1925 гг.) автора Коллектив авторов

2. Регулирование капитализма методами государственного капитализма Разрабатывая коренные принципы экономической политики пролетариата в отношении буржуазии в период социалистического переустройства многоукладной переходной экономики, В. И. Ленин впервые выдвинул и

Из книги Чаша и клинок автора Айслер Риан

После капитализма и социализма Книга предлагает новую понятийную систему, которая преодолевает условности оппозиций правого и левого, Востока и Запада, капитализма и социализма, свободного рынка и централизованного планирования, религиозности и секуляризма. Она

Из книги Доктрина фашизма автора Муссолини Бенито

6. Против демократических идеологий После социализма фашизм борется со всем комплексом демократических идеологий, отвергая их или в их теоретических предпосылках, или в их практических применениях и построениях.Фашизм отрицает, что число, просто как таковое, может

Из книги Лицо тоталитаризма автора Джилас Милован

Мрак идеологий

Из книги Тайный проект Вождя или Неосталинизм автора Сидоров Георгий Алексеевич

7. Вопрос об основных экономических законах современного капитализма и социализма Как известно, вопрос об основных экономических законах капитализма и социализма несколько раз выдвигался на дискуссии. Высказывались различные мнения на этот счёт вплоть до самых

автора

1.5. Идея прогресса и теория цивилизаций. Две линии в истории идеологий Идея прогресса и теория цивилизаций. Что может дать историческая наука и философия истории для ориентировки человека в море Смыслов и ценностей, выявившихся в человеческой истории? – Данная

Из книги Многополярный мир. Идеология и экономика [Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история?] автора Волконский Виктор Александрович

Часть II История идеологий и поиски их обновления

Из книги Империя и воля. Догнать самих себя автора Аверьянов Виталий Владимирович

Мутация идеологий Попытки выстроить российское политическое поле в соответствии с классическими учебниками политологии приводят к тому, что вместо представителей реальных общественных запросов, существующих внутри нации, мы видим вокруг некие политические химеры.

Из книги Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности автора Щипков Александр Владимирович

Христианство в пространстве идеологий Какое значение получило в этом идейном «клубке противоречий» христианское начало?Главный аргумент в пользу христианского происхождения идеи Модерна состоит в том, что именно в христианстве человеку как образу Божию дана

Подписаться на этот канал RSS

Мораль и идеология капитализма 148

День Победы - особой праздник. Со слезами на глазах. С дрожью в голосе. С тревогой в сердце. Смотришь «Аты-баты, шли солдаты» или «В бой идут одни старики», слышишь украинскую, русскую, грузинскую речь в одних окопах, против фашистов, а потом вдруг вспоминаешь, что сегодня солдаты и офицеры этих стран стоят друг против друга, становится не по себе. Политики, популисты и жаждущие чужого идеологи виноваты в тысячах погибших, в разжигании межнациональной ненависти. Те беларусы, русские, украинцы, грузины и казахи, которые победили немецкий фашизм, пооткручивали бы головы тех, кто сегодня называет фашистами людей только за то, что они любят свои национальные языки и культуры, что хотят сами определять своё будущее.

Это самый симптоматичный год Беларуси и беларусов.

Мы застряли в промежности эпох, летоисчислений. мировоззрений, геополитических ориентаций, религий и культур.

Мы увязли в расщелине между прошлым и будущим, утопией и реальностью, хотелками и реальными возможностями, забобонами и наукой.

Василий Кучеров

Жесткость диктатуры позволяет безапелляционно направить ресурсы страны на достижение конкретных целей, что принесет экономике страны свои результаты. И даже больше, высокие темпы роста экономики зачастую характерны для диктаторского режима. Подтверждение тому являются опыт большинства диктаторов. На этом и стоят приверженцы жесткой руки, при этом забывая, что подобный успех сопровождался тысячами, миллионами и даже десятками миллионов человеческих жизней. Цена такого экономического роста неоправданно высока.

Поскольку тема этих семинаров - инвестиции, я должна начать с заявления о том, что я не экономист и не могу дать вам чисто экономических советов. Но мне бы хотелось обсудить с вами предпосылки, позволяющие вам зарабатывать и сохранять деньги, которые затем можно инвестировать.

Я начну с вопроса, основанного на чужой идее: какое человеческое занятие самое полезное с общественной точки зрения?

Народный артист - о том, что с нами происходит. Монологи для «Новой»
19.04.2014

Как в этой путаной реальности, непредсказуемой политической ситуации сохранить себя самого? Нужны какие-то опоры, которые исчезли, возможно, в связи с очередной реконструкцией государства, которая длится вот уже 30 лет. С точки зрения исторической перспективы смехотворный срок, но что есть историческая перспектива, когда речь идет о жизни современника, о преемственности поколений, которая из века в век у нас разрушается до основания, а затем... А что затем?

Идеология так называемого социального государства является главной причиной моральной серости, двойных стандартов и деградации Запада. Шведский политики и идеолог Пер Альбин Ханссон (1885 – 1946) хотел, как лучше. Сам был скромен. На посту премьер-министра ездил трамваем. Он верил в великую утопию равенства, братства и справедливости из рук государства.

Деградация принимает угрожающие формы и размеры

Ярослав Романчук

Очень часто реальные случаи из жизни позволят лучше понять ситуацию в стране, чем тома статистических данных. Система государственного планирования без частной собственности не только привела к чистым экономическим потерям. Распорядители чужого (политики и чиновники) сильно повлияли на культуру и нормы поведения обыкновенных беларусов. Этика человеческих отношений огрубела и ужесточилась. Воспитанность и вежливость стали восприниматься, как выпендрёж или умничание. Быть умным стало чуть ли не вызовом обществу.
Мат-перемат стал нормой в разговоре «обыкновенных» парней и девушек. Растёт число амбициозных, циничных людей, готовых идти по трупам на вершину государственной пирамиды управления. Им претит тяжелая работа. Они хотят всё – здесь и сейчас. Их сказку может сделать былью только государственная служба или чиновничий бизнес. Малому бизнесу всё тяжелее найти работников с минимальным набором требований: чтобы не пил, вовремя на работу приходил и не крал в наглую. Пенсионеры материально помогают молодежи выживать и учиться. Молодежь считает, что старики им должны, что им все должны.

Нашептать гадости, подпитать слухи, напакостить исподтишка, использовать чужие средства производства украдкой и промолчать, съёжившись, при виде чего-то открытого, честного, благородного и активного. Белорусская система экономических отношений настолько исказила сознание беларусов, что при виде улыбающегося, приветливого человека первая реакция «Ты, что, больной?» Успешные люди вызывают подозрение, презрение и порицание. Когда у них проблемы на работе, в семье или со здоровьем, злорадству нет предела: «Нечего было высовываться!»

Искаженное, извращенное сознание «обыкновенного» беларуса существует в атмосфере постоянного страха. Страха роста цен и сокращения зарплаты, заболеть или попасть в немилость к начальству, просто ничем не обоснованного страха «лишь бы чего не вышло». А в остальном беларусы – очень милые, гостеприимные, спокойные люди. Не лезут на рожон, не плетутся в хвосте, но инициативы от них тоже редко дождешься.

Немецкий инвестор

Самое первое посещение Беларуси убедило немецкого предпринимателя Хайнца открыть в нашей стране бизнес, помочь раскрепостить предпринимательский дух красивой страны в центре Европы. На Минщине появился современный, качественный центр ремонта автомобилей. Немецкая скрупулезность и упорство, решимость вкладывать деньги и уважение в Беларуси обещало развитие успешного бизнес проекта. Хайнц рассчитал экономику проекта, но не просчитал поведение белорусских рабочих. Они работали на немца так, как они работают на МАЗ, «Камволь» или Стройтрест № 3. Спустя рукава – это только часть их отношения к частному проекту немца на пользу Беларуси. Хайнц купил работникам самое современное оборудование и инструменты, чтобы гарантировать качество услуг и чтобы работалось легко. Немецкий инвестор думал, что рабочие разделяли его энтузиазм. Успех бизнеса гарантировал повышение зарплат, увеличение социального пакета и, конечно, расширение цивилизованных услуг на белорусском рынке. Но тут случилось то, чего немецкий инвестор не учёл в своём бизнес плане. Рабочие начали воровать и продавать новенькие инструменты за бутылку водки. Сначала Хайнц подумал, что это просто отрыжка старого. Поговорил с воришками, показал им преимущества честной работы. Вроде бы поняли, приняли во внимание. Не прошло и недели, как из автоцентра исчезли инструменты из второго нового комплекта инструментов. Похмелиться очень хотелось...

Росло число претензий клиентов. Дело было в элементарной расхлябанности, забывчивости, вопиюще низкой гигиене труда и наплевательском отношении к клиентам. После целого ряда увольнений, ротации работников и рецидива такого же поведения Хайнц свернул бизнес и забрал свою белорусскую жену в Германию. «Ноги моей больше в Беларуси не будет!»

Белорусский держиморда

Героями второй истории являются беларусы. Большинство людей старшего поколения помнят хрестоматийное «учиться, учиться, учиться» от одного из создателей СССР. Советские идеологи тогда и белорусские идеологи добавляют, что учиться нужно исключительно тому, что они считают нужным. За несанкционированное учение запрещенной литературы жёстко карали.

Прошло уже много лет. Давно нет СССР, но его дух плотно накрыл белорусского руководство, а с ним и жителей страны. Сегодня в Беларуси гораздо больше открытости и возможности учиться. Один интернет чего стоит. Для молодых беларусов сегодня открыты широкие возможности учиться, в том числе на разного рода семинарах, летних и зимних школах, конференциях и т. д. Участие в такого рода обучающих мероприятиях увеличивает социальный капитал, позволяет включиться в международную систему разделения труда, увеличить свои шансы на получение хорошей работы. В большинстве случаев участие в такого рода мероприятиях для беларусов бесплатно. В мире есть много частных лиц, компаний и организаций, которые видят свою «прибыль» в самом широком смысле этого слова в продвижении определенных идей, в исклюзивности молодежи из авторитарных стран в молодежное движение Европы и мира. Сегодня активно и успешно работают самые разнообразные площадки для сотрудничества и общения молодых людей со всего мира. Они дают белорусским парням и девушкам то, чего не в состоянии дать университеты, БРСМ и другие государственно-общественные организации.

Проводим в Украине летний лагерь. Приезжают выпускники молодежной Академии лидерства, студенты и выпускники ведущих вузов Украины, авторитетные специалисты из сферы экономики. В последний момент отец одного из участников этой школы запрещает своему сыну участвовать в этом мероприятии. Мозги работающего в государственной организации человека забиты страхом ещё советских времён. «Не поедешь! Там тебя будут зомбировать. Бесплатно ничего не бывает. Я не хочу, чтобы тебя выгнали из университета».
Зашуганная, заячья душа этого человека застряла в прошлом. Он запрещает своему сыну повышать свои возможности на рынке труда, учиться и наслаждаться общением. Он видит карьеру своему сыну на госслужбе или на госпредприятии, как будто там не нужны знания и хорошие контакты с людьми из других стран.

К сожалению, это типичный для современной Беларуси случай. Представители госструктур и госпредприятий настолько запуганы, что они готовы во имя показной лояльности портить жизни своим детям. Помните, как было в «Стилягах» с сыном советского дипломата? Только это было 60 лет назад и в тоталитарном СССР, а сегодня 2010-ые и Республика Беларусь. Ясное дело, что не А. Лукашенко приказал руководителям и работникам госструктур держать своих детей на поводке. Это как самоцензура в журналистке, только гораздо хуже. Это самопожертвование, вернее жертвование своими детьми. Отношение «лишь бы чего не вышло» типично для серой массы белорусских распорядителей и потребителей чужого. Они являются главным тормозом модернизации и развития Беларуси. Они видят своё настоящее и будущее своих детей в вечной позе просящего человека у бюджетного «корыта».

Слуга народа

Назначение на высокую должность 34-летнего человека было для него наградой за добросовестный труд. У него не было высокой номенклатурной родительской «крыши». Он не женился по расчёту на дочке высокого начальника. Заслужил продвижение по службе, обещал работать честно, судить беспристрастно, потому что, как он сам признавался, люблю я свою страну. Прошло 18 месяцев. В голосе появились нотки заносчивости и высокомерия. Часто начали мелькать фразы типа «мы знаем, как потратить бюджетные деньги. Национальные интересы превыше всего. Не нужны нам твои западные идеи. Вокруг нас столько недоброжелателей, которые хотят разрушить нашу стабильность».

Это уже был совсем другой человек. За 18 месяцев система госуправления и номенклатурное окружение перемолола, заблокировала каким-то образом способность критического восприятия мира и его нового окружения. Ещё через полгода я узнал, что у него появились серьёзные проблемы на работе в связи с реализацией одного модернизационного коммерческого проекта. Просочились слухи об откатах, дискриминации конкурентов и банальных взятках. Не выдержала душа экономиста испытание соблазнами распределения чужих денег. На одной из встреч он шёпотом сказал, что его подставили, что это был удар исподтишка.

Есть что-то общее между рабочими закрытого немецкого автоцентра, запуганным начальником, который устроил своему сыну Железный занавес и молодым ученым, которого сломала и перемолола государственная система. Созданная в Беларуси система мотивации и ценностей является самой большой угрозой для независимости государства и благополучия людей. Один А. Лукашенко создать её не мог бы. Ему помогали и продолжают помогать ворующие у своего работодателя инструменты рабочие, запуганные начальники госпредприятий и все те мелкие, серые номенклатурные лица, которые живут исподтишка и так же, тихим шептуном умирают.

Идеологический водораздел страны в центре Европы

Прекрасная песня Лявона Вольского «Менск и Мiнск» описывает разделённую столицу, два города в одной. Данные социологических опросов Беларуси показывают, что вся наша страна разделена на две. Надо бы попросить мэтра белорусской музыки написать песню «Беларусь и Белоруссия». Две половины одной страны живут по соседству, вперемешку. По одежде, языку, возрасту и полу сразу не определишь, к Белоруссии или к Беларуси относится человек. Беларусы и белороссы за редким исключением празднуют одни и те же праздники, посещают те же храмы. Между ними очень мало отличий по фактору «город – деревня». Они одинаково редко ходят в храмы молиться и одинаково покорно следуют приказам начальников.

Почему всякую гадость называют «либерализмом»

Ярослав Романчук, апрель 2013

У белорусских официальных идеологов появился на подхвате ярый сторонник. Пока добровольно, но явно с претензией на бонусы материального и нематериального характера. На первый взгляд, их появление неожиданно, но при ближайшем рассмотрении – вполне закономерно. Уважаемые Александр Шпаковский, Александр Синкевич, Алексей Дзермант, Егор Чурилов в проекте «Цитадель» (www.cytadel.org), через блоки и разные интернет-ресурсы набросились на либерализм с таким рвением, что даже уважаемый Вадим Гигин и Юрий Швецов, как официально одобренные критики либерализма и Запада, как-то померкли. Объектом нападок они выбрали экспертов белорусского Либерального клуба и понятие «либерализм» в целом. Цитадельщики стараются занять нишу популярного в мире движения левых интеллектуалов, национал-патриотов – государственников, а также, если получится, побороться за место в идеологической Вертикали белорусской власти и, чем черт не шутит, в будущей партии «Белая Русь». Набор штампов и лозунгов только белорусских антиглобалистов не было бы смысла анализировать, если бы не было большой популярности общемирового движения против свободы. На фоне очевидных проблем в мировой экономике, безобразий синдиката «Большое государство – большой бизнес», государственных долговых ловушек, надутых пузырей на рынке недвижимости, ценных бумаг и сырьевых ресурсов, невыполняемой горы социальных обязательств левые резко активизировались. Они хотят в очередной раз перевести стрелки с реального виновника всех бед – государства - на либерализм, «жадных» предпринимателей, свободный рынок и открытую конкуренцию. Они боятся остаться на свалке истории, чтобы люди, наконец, не поняли, что именно они – элитистские, высокомерные этатисты с претензией на всезнание и высшую мораль – являются виновниками самых кровавых трагедий, самых больших бед человечества. Именно их рукотворные исправления «провалов» рынка, их матрица для решения экономических, экологических и социальных проблем терпит фиаско. Дай бог, чтобы всё закончилось мирно, без кровавых эксцессов, переворотов и очередного передела карты мира.

Айн Рэнд

Среди многочисленных симптомов нынешнего морального банкротства самым заметным за последнее время оказалось поведение так называемых «умеренных» на съезде республиканцев. Это была попытка возвести подмену понятий в ранг инструмента национальной политики, попытка вытащить соответствующие методы из сточной канавы «желтой» прессы и поставить их на твердую основу с предложением включить в политическую платформу партии. «Умеренные» потребовали искоренения «экстремизма», не дав никакого определения этому понятию.

Лучше Джон Голт, чем Капков

Леонид Бершидский

«Может быть, я романтик в этом смысле - но на госслужбе ответственность больше». Прочитав эту цитату в интервью «главного по культуре» в собянинской Москве Сергея Капкова, я ненадолго задумался, где недавно видел почти такую же. Ну да, в интервью зампреда украинского Нацбанка Валерия Прохоренко: «Наверное, на госслужбе все-таки труднее. Ответственность больше». Оба госслужащих так или иначе работали на крупный бизнес. Капков заведовал российскими футбольными проектами Абрамовича и помогал ему выигрывать выборы. Прохоренко до прихода в Нацбанк трудился в банке Олега Бахматюка, единственного бизнесмена в глобальном списке американского Forbes, заработавшего состояние на яйцах. У этих людей было достаточно денег, и действовать они могли с достаточным размахом. Но вот оказались на госслужбе и теперь говорят, что там больше ответственность.

Андрей Зубов

Сталин оказался недоволен результатами переписи: народ не принимал советских порядков - 55 миллионов человек открыто признали себя верующими в Бога…

В этом месяце исполняется 75 лет с момента принятия одного из самых страшных решений большевицкой власти - приказа №00447 о массовом уничтожении граждан нашей страны.

Почему футбол объединяет и примиряет христиан, мусульман, буддистов и атеистов

Ярослав Романчук, июнь 2012

Чемпионат Европы по футболу дарит нам много эмоций. Даже далекие от этой великой игры люди заряжаются ее драматургией, взрывами радости и приступами огорчений. Большой спорт, великое искусство, профессиональный менеджмент, чудеса психологии и прибыльный бизнес – все это футбол. Где вы еще такое найдете? Это только для непросвещенных и ленивых умом большой футбол – это когда 22 бугая-миллионера 90 минут гоняются за одним мячом. На самом деле, есть в этой игре некое таинство и глубокий метафизический смысл. Есть в ней ценная институциональная структура. Не зря он объединяет людей всех религий, рас, возрастов и даже полов. На футбольном поле не имеет значение толщина твоего кошелька, «крыша» родителей или номенклатурные связи.

Вацлав Гавел

Ребенком я какое-то время прожил в деревне и хорошо помню одно из тогдашних своих впечатлений: я ходил в школу в соседнюю деревню по проселочной дороге, вьющейся среди полей, и по пути видел на горизонте высокую трубу какой-то спешно построенной фабрики, скорее всего выпускавшей военную продукцию - ведь тогда шла война. Она изрыгала густой бурый дым, пачкавший небосвод. Всякий раз, когда я видел это зрелище, у меня возникало острое ощущение неправильности происходящего: люди не должны пачкать небо. Не знаю, существовала ли уже тогда экологическая наука: даже если и так, я о ней и слыхом не слыхал. Тем не менее вид «загрязненного» неба меня оскорблял. Мне казалось, что люди в чем-то виноваты, что они губят нечто важное, по своему капризу нарушая естественный порядок вещей, и что это не пройдет безнаказанным. Конечно, мое отвращение имело в основном эстетическую природу: я тогда ничего не знал о токсичных выбросах, которые когда-нибудь уничтожат наши леса, погубят дичь и будут вредить здоровью людей.

Выступление в Стэнфордском университете, июнь 2005 года

“Для меня большая честь быть с вами сегодня на вручении дипломов одного из самых лучших университетов мира. Я не оканчивал институтов. Сегодня я хочу рассказать вам три истории из моей жизни. И всё. Ничего грандиозного. Просто три истории.
Первая история – о соединении точек.

Первый принцип

Свободные люди не равны, равные - не свободны.

Во-первых, я должен прояснить тот род «равенства», который я имею в виду, в этом утверждении. Я вовсе не говорю о равенстве перед законом - понятии, устанавливающем, что каждый признается невиновным или обвиняется в совершении преступления, основываясь на том, совершал он его или нет, причем его раса, пол, благосостояние, убеждения, гендер, религия не оказывают влияния на результат суждения. Это важная основа Западной цивилизации, и хотя мы часто отступаем от нее, я сомневаюсь, чтобы кто-либо здесь стал бы спорить с этой идеей.

О реальном равенстве мужчин и женщин

Ярослав Романчук

Перевернешь восьмерку – получишь знак бесконечность. Горькая ирония судьбы или злой рок женщин? Так получилось. 8 марта 1857 года американские швеи собрались на несанкционированный митинг и потребовали 10-часовой рабочий день и равную с мужчинами зарплату. Тогда их требования были революционными. Женщин за людей не считали. Отрыжка шовинистической средневековой инквизиции была непререкаемой традицией. Мужское варварство доминировало.

На женской теме к победе тоталитаризма

Небезызвестная «служанка» российских коммунистов Клара Цеткин в конце XIX века вполне успешно «села» на женскую тему. Революционерка Роза Люксембург ее поддержала. Идейная близость подруг не мешала «кровавой» Розе соблазнить сына Клары и использовать немецких проституток для PR-а социалистической революции. Тем самым они оказали большую услугу социалистам и большевикам Европы.

На фоне войны, бедности, аморальных монархий и жадных «буржуев» начала XХ века призывы мира, равенства и хлеба из чувственных женских уст воинственных социалисток звучали убедительно. Это как если бы сегодня Анжелина Джоли, Жанна Фриске и Вера Брежнева одной неотразимой шеренгой выступили против коррупции, бедности и загрязнения окружающей среды. И еще неравенства и жадных транснациональных корпораций.

В начале XX века женщины социалистки Европы добились своего. Они стали полноценными гражданками, по крайней мере, по закону. В 1917 году женщинам Российской империи избирательное право было дано временным правительством, уже после отречения императора Николая II. Это случилось 23 февраля(!) 1917 года по юлианскому календарю. После перехода на григорианский календарь этот день пришелся на 8 марта. Очевидно, мужикам для утешения оставили праздник 23-го февраля, а женщинам выдали день перевернутого знака бесконечность.

Последовательницы Цеткин/Люксембург стали частью огромной советской репрессивной системы. Женщинам не делали скидку на гендер, когда комиссары мордовали крестьян и «врагов» народа. Женщины не имели привилегий и вместе с мужчинами гибли от голода, гнили в концлагерях и тюрьмах. Равенство мужчин и женщин было достигнуто в унизительных очередях за продуктами, телевизорами, путевками на отдых, автомобилям и квартирами.

Жизнь женщин без религии, свободы самовыражения, духов, тампаксов, прокладок, в однотипных платьях, кондовой обуви и коммунальной квартире не доставляла удовольствие ни им самим, ни мужчинам. Хотелось красиво жить, а система приказывала жить практично. Однотипно, как в казарме. Старость означала бедность как для мужчин, так и для женщин. Старели рано. Пили много. Возмущались мало. Сгорали быстро. Умирали тихо. Советская тоталитарная система чередовала М и Ж, Ж и М. Все люди превратились в однополую, асексуальную биомассу. Такими их сделали соратники и наследники Цеткин/Люксембург.

Конечно, были радости. Обыкновенные человеческие радости. Не благодаря, а вопреки государству. Ни фашизм, ни коммунизм не в состоянии убить душу, лишить чувств, заставить не дружить, не любить, не любоваться прекрасным. Тоталитарная советская система оставила женщинам тотем для поклонения культу равенства мужчин и женщин – 8-ое марта. Чтобы не забыли свою мечту и надежду. И стремились к ней всю жизнь, не задавая лишних вопросов. Без претензий, без терзаний. Без угрызений совести. Чтобы умирали в 60 лет, не жалея о бесцельно прожитых годах.

Плебсу в Римской империи дарили гладиаторские бои. Крепостным крестьянам давали поблажки и устраивали попойки пару раз в году. Асексуальные товарищи Цеткин/Люксембург превратили 8-ое марта во всенародный праздник. 364 дня рутины, ругани, унижения, состояния винтика. И один день в году – праздник почитания, куцых цветов и стандартных тортов. Почувствуй себя королевой – с букетом скромных тюльпанов в руке, с банальным сувениром на столе, с неизменно пьяными мужиками в конце дня.

8-ое марта – день системного, общенационального притворства. День имитации замаливания грехов перед женщинами. День, когда сами женщины обманываться рады. Мол, лучше раз в году, чем вообще без праздника. 8-ое марта, как надежда, что не все в жизни будни, что может быть светлое будущее, что есть в жизни счастье. Хоть кусочек, хоть один день, а то до светлой загробной жизни, где все мы будем равны, здоровы и счастливы, так далеко…

Как уважать женщин и какое равенство ценить

Глубокий поклон тем, кто боролся и победил в борьбе за гражданские права женщин. Сама идея, что женщину можно не считать человеком и гражданином, унизительна. Одно дело – обеспечить равенство на словах, сделать соответствующую запись в Конституцию и другие законы. Другое дело – поменять отношение людей, изменить ценности. Большевикам-цеткинцам важна была имитация, эрзац-равенство. 8-ое марта было этому подтверждением. Это не был заговор мужчин против женщин. Это был захват истории бесполыми существами. Это было воровство жизни как у женщин, так и у мужчин.

Женщины достойны равенства с мужчинами. Они обязаны его иметь. Равенство по закону. Одинаковая оплата за один и тот же труд. Безопасные условия труда. Страховка от несчастных случаев. Никаких препятствий для карьерного роста. Никаких гендерных квот. Никаких поблажек и ссылок на ПМС, климакс или «голова болит». На работе – все работники, вне зависимости от гендера. Работаешь более продуктивно, генерируешь больше добавленной стоимости – получаешь больше вне зависимости, что у тебя в штанах. Становишься начальником, боссом – вне зависимости от того, в какую дверь ты ходишь, в М или в Ж.

Каким бы не было равенство перед законом, женщина анатомически, физиологически, психологически и во многих других аспектах отличается от мужчины. Каждая отличается по-своему. Каждая – уникальна. Каждая – творение Бога. Игнорировать это глупо и опасно. Как нельзя ставить знак равенства между мужчиной и женщиной, так нельзя ставить знак равенства между двумя женщинами, между двумя любыми homo sapiens.

Женщину делает уникальным право ее свободного выбора. Право владеть результатами своего выбора. Право нести ответственность за свой выбор. Женщина обретет настоящее, а не 8-мартовское равенство только в капитализме. Системе политической, гражданской и экономической свободы. Поскольку в основе капитализма лежит выгода в самом широком смысле этого слова, то политикам, чиновникам и работодателям выгодно будет иметь уверенных в себе, обеспеченных, здоровых, имеющих время на детей и на семью женщин. Поэтому в системе свободного обмена женщина должна получать зарплату больше, а не меньше мужчин. Денежный эквивалент вознаграждения едва ли является адекватной оценкой тех немонетарных и немонетизируемых ценностей, которые производит женщина.

Клара Цеткин, Роза Люксембург и их последователи завели женщин в исторический тупик. Жить там невыносимо. Живем мы там слишком долго. Застоялись. 8-ые марта превратились в ∞-ые стенания и краткосрочные вспышки радости.

Сначала мы опишем капиталистическую идеологию и объясним, как должен функционировать чистый капитализм , или капитализм свободной конкуренции . Хотя чистый капитализм в натуральном виде никогда не существовал, его описание поможет получить приблизительное представление о том, как функционируют экономические системы Соединенных Штатов и многих других промышленно развитых стран. В последующих главах мы будем модифицировать нашу модель чистого капитализма , с тем чтобы она полнее соответствовала реалиям современного капитализма.  

Объясняя, что представляет собой чистый капитализм , мы затронем следующие аспекты 1) организационную структуру и базовые допущения, на которых строится капиталистическая идеология 2) определенные институты и практику, общие для всех современных экономических систем 3) методы, с помощью которых рыночная система координирует экономическую деятельность и способствует эффективному использованию ограниченных ресурсов . Рассматривая последний вопрос, мы будем в значительной мере опираться на наш анализ работы индивидуальных рынков , проведенный в главе 3.  

Непреходящую славу одного из лучших экономистов всех времен А. Смиту принесла общая теория рынка, особенно в части механизма его функционирования. Он убедительно обосновал, что каждый хозяйствующий субъект, преследуя свою личную цель, достигает тем самым выполнения общественных целей. Его идея "невидимой руки рынка" есть не что иное, как объяснение механизма саморегулирования рыночной системы . "Мы ожидаем получить свой обед не потому, что мясник, пивовар и булочник благосклонны к нам, а потому, что они заботятся о собственной выгоде ... Каждый индивидуум все время прилагает усилия к тому, чтобы изыскать наиболее выгодное применение любому капиталу, которым он располагает. Стремясь извлечь из этого производства продукт наибольшей стоимости, он преследует только свою собственную цель, и в этом случае, как и во многих других, его ведет невидимая рука , ведет к результату, не имеющему ничего общего с его намерениями"1. Идея "невидимой руки " рыночных стимулов, направляющих деятельность людей таким образом, чтобы они приносили пользу всем, является, по мнению экономистов, наиболее весомым вкладом А. Смита в экономическую науку , ибо она по существу означает, что никто не может достичь благополучия, не может нажить богатства, если предварительно не удовлетворил какую-нибудь общественную потребность . А. Смит здесь четко и ясно сформулировал капиталистическую идеологию.  

Конкуренция является одним из важнейших условий существования рынка с момента его возникновения, но особое значение приобретает с образованием национальных рынков , когда товарное производство охватывает уже всю экономику, а товарно-денежные отношения становятся всеобщими. Конкуренция совершенно органично становится коренным свойством капитализма. Коренным потому, что она концентрирует в себе основные черты капиталистической идеологии частную собственность , свободу предпринимательства и личный интерес.  

ГОСУДАРСТВО ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ - концепция, автором которой считается американский экономист Джон К. Гэлбрейт. Капиталистическое общество в силу значительного роста технологических преобразований, экон. развития, организации управления предприятиями способно обеспечить для всех своих членов относительно высокий уровень, стандарт жизни. Опираясь на теорию Д.М. Кейнса, обосновавшего необходимость активного вмешательства государства в экон. жизнь общества, идеологи концепции Г.в.б. делают упор на смешанную экономику , сочетание частного и гос. секторов.  

Ложные представления буржуазных исследователей об организации капиталистического производства и управления им являются следствием организационно-управленческого фетишизма, который в значительной степени пронизывает буржуазную политико-управленческую идеологию. Характерная черта его - абсолютизация организационных и управленческих явлений, отрыв их внешней формы от реальной сущности Несостоятельность подобных концепций, игнорирующих определяющее влияние экономического базиса , отрывающих собственность от власти, подтверждается самой капиталистической действительностью. Общий кризис капитализма продолжает углубляться, проявляясь в обострении всех противоречий капиталистического общества. Трансформация капитализма, как бы ее ни пытались представить буржуазные идеологи, осуществляется в прежнем направлении богатые становятся богача, а неимущие еще беднее. Поэтому и сегодня актуальным является вывод В. И. Ленина о том, что самым глубоким источником силы для г обед над буржуазией и единственным залогом прочности и неотъемлемости этих побед может быть только новый, более высокий способ общественного производства, замена капиталистического и мелкобуржуазного производства крупным социалистическим производством.  

Отчасти в результате этого опыта, а также частично на основании своего опыта и знаний капиталистической системы я пришел к заключению, что концептуальные рамки, в которых я работал до этого, стали уже тесными. Я попытался изменить формулировку концепции открытого общества . По определению Поппера, открытому обществу противостояли закрытые общества, основанные на тоталитарных идеологиях, однако недавние события научили меня тому, что угроза открытому обществу может также исходить из отсутствия общественного согласия и отсутствия правильного руководства.  

Если мировая капиталистическая система переживет нынешний период испытаний, то за ним последует период дальнейшего ускорения, которое приведет систему в состояние, далекое от равновесного, если оно уже не наступило. Одной из особенностей этого нового, ближе к финальному этапа мирового капитализма станет отказ от одной, представляющейся разумной альтернативы идеологии свободного рынка , которая возникла относительно недавно, - так называемой азиатской, или конфуцианской, модели. В результате нынешнего кризиса заморские китайские и корейские капиталисты, чьи богатства серьезно пострадали, вынуждены будут отказаться от системы семейного контроля. Те, кто будет готов пойти на это, выживут, другие - просто исчезнут. Кризис также осложнил положение компаний, имевших большую задолженность во всех азиатских странах. У компаний с иностранной задолженностью соотношение задолженности к собственному капиталу стало еще хуже при наличии долгов внутри стран компании пострадали в результате одновременного роста процентных ставок и снижения доходности. Единственный выход заключается в превращении долга в капитал (изменении формы собственно-  

Вместе с тем очевидно, что принцип мирного сосуществования неприменим к отношениям между угнетателями и угнетенными, что мирного сосуществования не может быть в области классовой борьбы внутри капиталистических стран и национально-освободительной борьбы в колониях и зависимых странах, между социалистической и буржуазной идеологиями.  

Идеологи буржуазии, а также реформистские и ревизионистские теоретики уделяют особое внимание ниспровержению трудовой теории стоимости , потому что она представляет собой ключ к научному пониманию сущности капиталистической эксплуатации и обоснованию неизбежности революционной замены капитализма социализмом.  

Вымыслы о законе убывающего плодородия почвы нужны идеологам капитализма для обоснования реакционного вывода о бесперспективности борьбы пролетариата за победу социализма , потому что смена общественного строя, с их точки зрения , не сможет отменить действие этого универсального закона и создать возможность обеспеченной жизни для всех трудящихся. -Разоблачая апологетическую сущность теории убывающего плодородия почвы, В. И. Ленин в работе Аграрный вопрос и критики Маркса писал Увеличилась не трудность производства пищи, а трудность получения пищи для рабочего - увеличилась потому, что капиталистическое развитие вздуло земельную ренту и земельную цену, сконцентрировало сельское хозяйство в руках крупных и мелких капиталистов, сконцентрировало еще больше машины, орудия, деньги, без которых невозможно успешное производство. Объяснять эту растущую трудность существования рабочих тем, что природа сокращает свои дары, - значит становиться буржуазным апологетом V  

В Программе КПСС была дана следующая характеристика третьего этапа общего кризиса капитализма Отпадение от капитализма все новых стран ослабление позиций империализма в экономическом соревновании с социализмом распад колониальной системы империализма обострение противоречий империализма с развитием государственно-монополистического капитализма и ростом милитаризма усиление внутренней неустойчивости и загнивания капиталистической экономики , проявляющееся в растущей неспособности капитализма использовать полностью производительные силы (низкие темпы роста производства , периодические кризисы, постоянная недогрузка производственных мощностей , хроническая безработица) нарастание борьбы между трудом и капиталом резкое обострение противоречий мирового капиталистического хозяйства небывалое усиление политической реакции по всем линиям отказ от буржуазных свобод и установление в ряде стран фашистских, тиранических режимов глубокий кризис буржуазной политики и идеологии, - во всем этом находит свое выражение общий кризис капитализма.  

Однако буржуазные идеологи и их ревизионистские прислужники игнорируют при этом главное, то, что экономическую основу социализма составляет общественная собственность на средства производства , исключающая возможность эксплуатации человека человеком и определяющая всю совокупность новых, принципиально отличных от капиталистических производственных отношений и экономических законов.  

Одним из наглядных проявлений неустойчивости капиталистической экономики явился разразившийся в последние годы энергетический кризис . Буржуазные идеологи утверждают, что причина этого кризиса коренится в природных явлениях или в политике стран - экспортеров нефти. Действительной его причиной является основное противоречие капиталистического способа производства - противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения и вытекающая из него невозможность в условиях капитализма планомерно и в общенациональных интересах развивать все отрасли национальной экономики , в том числе такую важнейшую отрасль, как энергетика. Нефтяные монополии, в руках которых находится эта отрасль, в своих корыстных целях искусственно задерживают разработку энергоисточников в своих странах, предпочитая грабить природные ресурсы развивающихся государств. Они искусственно создают дефицит нефтепродуктов, вздувают на них цены  

Между двумя сосуществующими ныне мировыми системами - социалистической и капиталистической - идет соревнование, упорная борьба, в которой социалистическая система показывает свое несравненное превосходство над капиталистической во всех областях жизни в экономике, политике, идеологии, культуре. Противоречие между двумя этими системами является основным противоречием эпохи перехода от капитализма к социализму.  

Было время, когда идеологи буржуазии объявляли высокие темпы роста производства в социалистических странах следствием их экономической отсталости. Все дело, мол, в том, что эти страны начали с низкого уровня. По мере развития экономики, утверждали они, темпы будут неминуемо снижаться и в конце концов сравняются с темпами развитых капиталистических стран.  

Несмотря на все попытки буржуазии и ее идеологов замаскировать эксплуатацию трудящихся с помощью так называемой системы человеческих отношений, участия в успехе и т. д., для огромной массы людей в капиталистическом мире  

Факты капиталистической действительности опровергают мифы о классовой гармонии между трудом и капиталом, о внеклассовой деятельности буржуазного государства. Они подтверждают, что государство при капитализме - послушное орудие монополий, а воспеваемое благоденствие - это благоденствие для магнатов финансового капитала и муки, страдания для сотен миллионов людей труда. Особую остроту в современных условиях приобретает вопрос о политических правах трудящихся в капиталистических странах. Идеологи буржуазии всячески прославляют капиталистическое государство, обеспечивающее соблюдение прав человека. На деле буржуазная демократия всегда является формой господства класса капиталистов. В условиях буржуазной демократии действительная свобода может быть лишь для имущих классов. Теория государства всеобщего благоденствия - это апологетическая теория, извращающая социально-экономические основы буржуазного общества, ложно трактующая его политическую надстройку.  

Рынок, который я до сих пор описывал, является нерегулируемым. Вспомним, что одной из его важнейших черт является свобода свобода предпринимательства , свобода "входа" в рынок и "выхода" из него, свобода приложения капитала (где хочу, когда, сколько хочу), а также - хотя и ограниченная производственными условиями - свобода выбора партнера по сделкам. Этим всем свободам помогает реализовываться конкуренция, которая сама изначально тоже называлась свободной или чистой. Что это такое в экономическом отношении - разговор впереди, но одно очевидно все эти свободы вместе взятые, сформировали так называемую свободную, или классическую, рыночную систему. Отсюда исходит и одна из черт, условий капиталистической идеологии - ограниченная роль государства . Короче говоря, свободы эти по большому счету сформировали "свободный мир". Термин взят в кавычки потому, что, даже отвлекаясь от противопоставления капитализма и социализма (идеологический аспект), трудно считать эти свободы такими уж полными. "Что, где, когда и сколько хочу"- все это упиралось в потребности людей и их платежеспособность. Не удовлетворяя потребности людей, названные свободы ничего не стоили. Взаимосвязи хозяйствующих субъектов, обязательства друг перед другом, уровень ОНЗТ и другие факторы делали эту свободу весьма ограниченной. А начиная с 1825г. экономику капиталистических стран стали сотрясать периодические - каждые 8-11 лет - экономические кризисы . В 1929-1933 гг. капиталистический мир был буквально потрясен глубиной и широтой охватившего его кризиса, получившего название "великая депрессия".  

Нельзя забывать, что прогнозы буржуазных ученых нередко исходят из принципа выбирать темы наших предсказаний из наших убеждений - именно так сформулированы задачи Комиссии 2000 г. Американский социолог Артур Уоскоу назвал эту комиссию форумом высоких жрецов, которые действительные свои прбгйозы держат в тайне от народа, а публикуют лишь то, что им политически выгодно. Искусственная (и, как правило, искусная) оптимизация прогнозов развития капиталистической экономики становится политическим оружием буржуазной идеологии против социалистических стран, против марксистско-ленинского анализа противоречий капиталистического общества. Неспроста футурологический институт в ФРГ, созданный на средства фонда К. Аденауэра, выдвинул программное  

Идея о превращении развитого индустриального общества в тоталитарное общество и акцент на тотальном отрицании как способе его разрушения связаны у леворадикальных идеологов прежде всего с тезисом об исчезновении в этом обществе революционного агента исторического процесса, о дереволюционизации рабочего класса. В капиталистическом мире, - пишет автор Одномерного человека, они (буржуазия и пролетариат. - Э. Б.) до сих пор являются основными классами. Однако развитие капитализма привело к таким структурным и функциональным изменениям этих двух классов, что они, по-видимому, больше не являются носителями исторических преобразований. Скрытая заинтересованность в сохранении и совершенствовании существующих институтов примиряет эти ранее антагонистические классы во все увеличивающемся масштабе... Ввиду отсутствия носителей социальных перемен критика находит себе место лишь на очень высоком уровне абстракции (99).  

И правы были те, кто не верил. Ибо настоящий повод к этой поездке был далеко не столь филантро-пичен. На самом-то деле вместо того, чтобы отправиться на Урал и бороться там с тифом, Хаммер прибыл в Москву, дабы вновь наладить весьма плодотворную торговлю, которую вел его отец, и предстать перед новыми хозяевами Кремля как преемник отца. И сразу же наладился контакт между будущим миллиардером и ас кетами-идеологами, поклявшимися свести в могилу всю капиталистическую систему. С редкой психологической проницательностью Хаммер разглядел в Ленине человека чувствительного, наделенного всеми качествами, свойственными гуманисту, а в Дзержинском, возглавлявшем кровавую ЧК,-человека самых высоких моральных устоев. Отец октябрьской революции, тронутый бескорыстием и идеализмом юного Хаммера, не только согласился на то, чтобы тот взял на себя снабжение советской России товарами и контрабанду бриллиантами, но предложил ему вдобавок концессию на асбестовые рудники Алача-евска и почти исключительные права на торговые сношения между страной Советов и Соединенными Штатами.  

Мировая капиталистическая система поддерживается идеологией, которая коренится в теории совершенной конкуренции . Согласно этой теории, рынки стремятся к равновесию, а равновесное положение означает наиболее эффективное распределение ресурсов . Любые ограничения свободы конкуренции снижают эффективность рыночного механизма, поэтому им следует противиться. Выше я охарактеризовал такой подход как идеологию свободного рынка (laissezfaire), но рыночный фундаментализм - более удачный термин. Дело в том, что фундаментализм предполагает своего рода веру, которую легко довести до крайностей. Это - вера в совершенство, вера в абсолют, вера в то, что любая проблема должна иметь решение. Фундаментализм предполагает наличие авторитета, обладающего совершенным знанием, даже если это знание недоступно обыкновенным смертным. Таким авторитетом является Бог, а в наше время его приемлемым заменителем стала Наука. Марксизм претендовал на наличие научной основы точно так же поступает рыночный фундаментализм . Научная основа обеих идеологий сложилась в XIX веке, когда наука все еще сулила обладание окончательной истиной. С тех пор мы многое осоз-  

Переходя от идеологии к реальности, посмотрим, как на деле складываются международные отношения . Отличительная особенность нынешнего положения дел состоит в том, что его нельзя назвать порядком. Мировая политическая система, которая соответствовала бы мировой капиталистической системе, отсутствует более того, нет также единогласия в вопросе о том, возможна ли мировая политическая система и насколько она желательна. Это сравнительно новое положение дел. До краха советской империи можно было говорить о некоем порядке в международных делах. Этот порядок именовался холодной войной и отличался замечательной стабильностью две сверхдержавы, представляющие различные формы организации общества, были вовлечены в непримиримый конфликт. Каждая хотела уничтожить другую, и обе готовились к этому средствами гонки вооружений. В результате каждая из них стала настолько сильной, что в случае нападения могла опустошить другую сторону. Это предотвращало возникновение настоящей войны, хотя и не исключало столкновений на стыках систем и блефование в игре.  

Опыт истории доказывает справедливость этих утверждений, особенно в отношении глобальных перемен падецие Римской империи было предопределено деморализацией правящей элиты и распространением идей христианства идеи М. Лютера и Ж. Кальвина стали идеологической основой капиталистического предпринимательства идеи К. Маркса и других идеологов социал-демократии стали фундаментом современных взаимоотношений работодателей и наемного персонала именно эти идеи, подкрепленные для наглядности революциями и забастовками, убедили предпринимателей и правительства в необходимости 40-часовой рабочей недели , оплачиваемых отпусков, социального страхования и других благ современной цивилизации.  

Исаенко А.Н. Роль экспертизы в капиталистической рационализации управления // США- экономика, политика, идеология. - 1981. - № 11.  

Вместе с тем предпринимателям выгодно эксплуатировать всякие формы взаимной поддержки, совместной деятельности наемных работников . Даже суррогаты коллективности, иллюзорная коллективность ставятся на службу капиталу. Особенно большое внимание эксплуатации мнимой коллективности придается в развитых капиталистических странах в современных условиях. В США, Японии и некоторых других империалистических государствах довольно широкое распространение получили идеи патернализма, теория и политика человеческих отношений на производстве, которые идеологи капитализма пытаются объявить подлинно коллективистскими. В Японии, например, довольно широко практикуется пожизненный наем, применяется изощренная система круговой ответственности за результаты производства, перенесенная из докапиталистических эпох и обеспечивающая строжайший надзор за поведением каждого со стороны каждого. Система круговой поруки и всеобщего жесткого контроля за поведением и поступками наемных работников , приносящая дивиденды предпринимателям, конечно, не имеет ничего общего с коллективностью. По мнению буржуазных экономистов, применение различных форм коллективности (по примеру Японии) может сыграть роль фактора, ускоряющего развитие капиталистической экономики . Известный на Западе специалист в области японского менеджмента, профессор Высшей школы управления при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (США) Уильям Оучи настойчиво рекомендует широко внедрять новую философию, т. е. концептуальную основу управления, которая сводится к применению организационных структур , обеспечивающих коллективное управление на заводах и в торговых организациях. При этом он не скрывает, что коллективные усилия необходимы для увеличения прибыли , которая служит единст-  

Через несколько лет Зомбарт приветствовал книгой Немецкий социализм (1934) приход к власти германских национал-социалистов. Мощь и красота раннего капитализма теперь почудились стареющему профессору в облике экспансионистской государственной машины третьего рейха. Тяготение Зомбарта к великогерманскому шовинизму, проявившееся в годы первой мировой войны в скандальной книге Герои и торговцы (1915) (развертывание антитезы завоевательной и мещанской сторон капиталистического духа в противопоставление героической германской культуры (с приоритетами военной доблести и национальной общности) и торгашеского духа англичан с приоритетами индивидуального благополучия и комфорта), приняло в 30-е годы вовсе одиозные формы мифологии крови и почвы, русофобии, антисемитизма. Скомпрометировав себя как ученого, Зомбарт стремился стать одним из идеологов нацизма, однако тщетно автора книги Евреи и хозяйственная жизнь не признали за истинного арийца.  

Нелепые, не имеющие ничего общего с наукой взгляды Мальтуса были поставлены фашистской идеологией на службу германскому империализму с его бредовой идеей порабощения и истребления целых народов. Огромное количество книг и статей, вышедших в капиталистических странах после второй мировой войны, также посвящено обоснованию необходимости новой войны, массового уничтожения населения при помощи атомного и бактериологического оружия. К их числу относятся книги американских неомальтузианцев Пирсона, Фогта, Пенделла. В. Фогт в своей книге Путь к спасению утверждает, что, поскольку современное земледелие может прокормить якобы только половину имеющегося на земном шаре населения, большинство людей обречено на голод и вымирание. Он умалчивает о том, что колоссальные массы продовольствия в капиталистических странах периодически уничтожались из-за отсутствия платежеспособного спроса . Для уничтожения избыточного населения Фогт советует специально организовать голод в Индии и Китае, сократить население Европы до 1/3, Японии - до 1/8. В 1960 г. в другой своей работе Фогт писал Бурный рост населения более опасен и представляет более непосредственную угрозу, чем водородная бомба. Пирсон предлагает сократить население земного шара до 900 млн. человек. Пенделл цинично требует ввести закон, запрещающий браки для тех, кто не представит доказательства о доходах, достаточных для содержания семьи.  

Преимущества социалистической системы над капиталистической во всех областях человеческой деятельности, и прежде всего в экономике, стали теперь настолько очевидны, что идеологи буржуазии уже не в состоянии их отрицать. Поэтому буржуазные экономисты усиленно распространяют в настоящее время так называемую теорию конвергенции , согласно которой происходит якобы социально-экономическое сближение капиталистической и социалистической экономики. Аналогичные взгляды проповедуют и ревизионистские теоретики типа Р. Гароди, О. Шика, Э. Фишера. Они утверждают, что как в капиталистических, так и в социалистических странах происходят процессы, в результате которых возникает якобы какая-то новая общественная система, отрицающая как ныне существующую капиталистическую систему, так и социалистическую.  

А.Смит выступал идеологом промышленной буржуазии XVIII в., когда она играла прогрессивную роль. Благодаря исследованиям А.Смита политическая экономия преобразовалась не просто в систему экономических знаний, а в сравнительно разработанную науку об экономике - экономическую науку . А.Смит подверг критике теорию и практику меркантилизма (утверждавшего, что источник богатства нации лежит зо внешней торговле), феодальные институты и пережитки, тормозящие развитие капиталистического товарного производства.