Незнакомая звезда анна герман. Анна герман
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СУДЬБА
Воспоминания Ирмы Мартенс, матери певицы
Далек тот день, когда мы повстречались,
Года, как птицы, в дальний край умчались.
Но с той поры, но с той весны
Друг другу мы всегда верны.
Пускай у глаз морщинки набежали,
Прошедших лет минувшие печали.
Но с той поры, но с той весны,
Друг другу мы всегда верны.
Александр Жигарев. «Далек тот день»
Спустя несколько десятков лет, которые минули со времени моего выезда из Советского Союза, я возвращаюсь в воспоминаниях к минутам, там проведенным. Я пишу о моих предках - голландских эмигрантах, которые, руководствуясь великой надеждой, переселялись в Россию - прекрасную и огромную страну. Пишу о счастливом детстве, годах учения, работы, о времени великого беспокойства и странствий, вызванных бегством и розысками.
И когда я думаю о России, я думаю о песне:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек;
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
У меня перед глазами - в то время Великая Сибирь - край, который сердечно всех принимал.
За тех, кто попадал туда, власть была спокойна. Мало кто оттуда возвращался.
Когда мне было шесть или семь лет, мать рассказала мне о нашем происхождении. Тогда я и узнала, что родиной моих предков была Фризия - местность на севере Голландии, откуда мой предок по материнской линии эмигрировал в Россию около 1850 года.
Предок этот, меннонит, мой прапрадед граф Йохан Фризен, покинул Голландию вместе с тремя сыновьями. Четвертый сын остался во Фризии, чтобы управлять хозяйством и заботиться о банковском счете. Увы, все имение он проиграл в казино. Прапрадед, узнав об этом, сказал: «Теперь обратного пути нет и нет графского титула!» На счастье, он привез в Россию тринадцать возов наиблагороднейших семян, саженцев, а также немало движимого имущества и людей, которые работали у него в имении. Там, где он поселился, он вскоре распространил высокоразвитую голландскую культуру земледелия.
Предки по отцовской линии тоже были переселенцами из Голландии, но о них сохранилось меньше сведений.
Благодаря рассказам матери я поняла, почему в доме говорили не по-русски, а по-голландски.
Семья наша жила в колонии Великокняжеское, основанной голландскими переселенцами в 1863 году. Было это в прекрасном кубанском краю, недалеко от Невинномысска. Кубанская область граничила на севере со Ставропольской губернией, на юге достигала Кавказа, а на западе ограничивалась побережьем Азовского моря.
Я родилась 15 ноября 1909 года в Великокняжеском. В 1911 году на свет появился мой брат Вильмар, а в 1920-м - сестра Герта. Были у меня еще старшие родственники со стороны отца: Катарина, Давид, Генрих и Ханс. Вместе с родными было нас девятеро. Мой отец - Давид Петрович Мартенс родился в 1863 году, а мать - Анна Мартенс, урожденная Фризен, - 18 января 1886 года в Великокняжеском.
В мое детство и отрочество еще были живы дед и бабка со стороны матери, которые незадолго до революции вступили в общину адвентистов.
Бабка Катарина Ивановна (1859-1922), в девичестве и по мужу Фризен, - суровая, степенная и бережливая, была родней немецким Сименсам.
Дед - Абрам Яковлевич Фризен (1857-1929) одно время владел гостиницей на Украине, строил элеваторы прирасположенной недалеко от Великокняжеского железнодорожной станции Богословская. Еще он собственноручно делал очень красивую мебель. Помню его фотографию - во фраке и шелковом жилете с золотыми пуговицами и с цилиндром на голове. Мама рассказывала, что, управляя гостиницей, он укрывал в ее подвалах евреев во время погромов.
Вокруг колонии раскинулась до самого горизонта степь. В больших садах возле домов с весны до осени росло множество сортов цветов, запах которых перемешивался с запахом степных трав. В ясные дни на заре сверкали нежные, безупречно белые, как бы висящие над горизонтом, далекие вершины Кавказа. Зимой тридцатиградусный мороз сковывал степь и жилища, а укрывающий все снег придавал окрестностям сказочный облик.
Да. Прекрасно было в Великокняжеском.
Мы жили в небольшом каменном доме, скромном, стоящем на Почтовой улице. Были в доме три комнаты и кухня, в покои эти входили через пристроенную переднюю. В самой большой комнате висела прекрасная керосиновая лампа на тридцать свечей с абажуром. С другой стороны дома располагались, по старинному голландскому обычаю, конюшни и хлев. Туда входили прямо с кухни. Напротив дома был выстроен каретный сарай, вмещавшийразные средства передвижения тех времен: карету, линейку, двуколку, бричку и фаэтон - отец служил волостным курьером. Еще у нас было небольшое хозяйство. Родные арендовали, кроме этого, десять десятин земли, платя по пять рублей за одну десятину в год, чтобы был корм для коней и основные продукты - мука и масло. В саду росли абрикосы, вишни, сливы, несколько персиковых деревьев. Все владение было окружено, как изгородью, шелковицами, а перед домом, где был цветник с розами, стояли три ясеня, очень высокие, которые казались бодрствующими над жильцами дома верными стражами.
Недалеко от нашего дома, на пригорке, был построен большой дом из красного кирпича - Народный дом, в котором проходили игры, встречи, театральные представления, также и школьные. Я выступала там неоднократно. В спектакле о французской революции я, одетая в розовое платье и черную шляпку, играла даму.
Еще в Народном доме показывали фильмы. Часто вместе со школьными подругами мы смотрели сквозь стекло в зал, завороженные действием, плывущим на экране. Во время революции в доме том разместился полевой госпиталь. Поблизости стояла евангелическая церковь, к которой вела аллея. Очень мне нравилась эта церковь -белая, простая, с высокими ступенями. Среди знатных последователей веры евангельской выделялось богатое семейство Эвертов. Одна из их дочерей, очень красивая, была женой пастора.
Колония Великокняжеское, основанная голландскими переселенцами, а может быть, их потомками, рожденными уже в России, становилась местом, где охотно селились люди других народов - немцы, поляки, русские. Скорей всего, привлекали их к этому лад, порядок, достаток и хорошая организация жизни работящих людей. Знаю, что так было и в других голландских колониях. Я помню фамилии и семьи некоторых поляков, живших в Великокняжеском. Напротив нашего владения держал маленький магазин пан Гюнтер. Немного дальше, тоже на улице Почтовой были дома двух братьев Жаков - Рудольфа и Хенрика. Помню еще семью Дылеских и главу семейства, вправлявшего кости, если кто-то вывихнул руку, ногу, или повредил позвоночник. Мы, потомки голландцев, выговаривали эту фамилию как «Деляшце». Жило в великокняжеском еще семейство Кочмарков, а в недальнем Невинномысске принимал пациентов доктор Венцковский - «Frauenarat», пользовавшийся огромным уважением. Мужем моей тетки был поляк Радовский, а у мамы был двоюродный брат - лекарь Петр Завадский. Он тоже пользовался большим признанием, и когда приезжал к нам, с визитом, это было событием. В Великокняжеском и окрестностях жили, вместе с католиками и православными, адвентисты и католики - прихожане костела, бывшего в двенадцати километрах в станице Рождественской. Все эти люди жили согласно, независимо от национальности и вероисповедания относясь с уважением и пониманием друг к другу. С течением лет изменялся и стирался первоначальный голландский характер колонии.
Последствия революции 1917 года не раз охватывали тихое Великокняжеское. Зловеще дали о себе знать они в 1919 году, когда Советская власть арестовала двоих моих братьев - Давида и Генриха. Их обвиняли в том, что они, работая в волостной управе, выдали человеку, которого разыскивали революционные власти, пропуск для проезда в ближайший поселок Невинномысский. Постановление о смертной казни для братьев указывало, что они помогли известному человеку, может быть, генералу или дворянину, который скрывался. Случайные встречи с такими людьми, бродящими в изношенной одежде, заросшими, неопрятными, с нарочито грязными, как бы натруженными ладонями, не были в то время редкостью.
Помню день, когда я с родными ехала на суд над братьями в лежащую километрах в двадцати станицу Казминка. И сейчас еще неясно вижу лица родных людей, не знающих, чем закончится разбирательство. Только благодаря предусмотрительности, смелым и решительным действиям отца, знавшего местные власти, братья избежали расстрела.
В апреле 1922 года умер от тифа отец. Вместе с его уходом мы утратили основы нашего существования - маленькое домашнее хозяйство не могло обеспечить средств для жизни семьи. Немного раньше смерти отца дом покинули двое старших братьев и старшая сестра.
Все больше работала мама. Я поехала в Армавир в надежде получить работу в тамошней аптеке. Аптекарь посмотрел на наивную девушку, развел руками и сказал, что не может дать мне даже должность помощницы. Вернулась домой.
И так начался этап моей жизни, наполненный наукой, трудом и заботой о выдержке и терпении.
В 1928 году я окончила пятилетнюю гимназию - Александродарскую школу второй ступени колонии Великокняжеское. 15 июня я получила аттестат зрелости, в котором значилось, что во время учения «обнаружила особую любовь к литературе». Наверное, это была заслуга учительницы русского языка - Ольги Диевны Мазаевой, которая организовала также и наш школьный театрик. А муж ее, Фрезе, был учителем физики. Хотя я уже давно не лелеяла мечту стать доктором, решила найти работу, чтобы помогать семье - учиться не могла по той же, материальной причине. Окончание гимназии давало мне возможность поступить на учительскую должность, поэтому я решилась ехать в Западную Сибирь, где всегда было много работы. В тот же самый год в Сибирь уехали мои подруги Ольга Феттер, Анна Конрад и друг Генрих Фишер. Покидая родной дом, добавляла себе храбрости, призывая образ отца, часто повторявшего по-голландски: «Sie jeracht on fercht die fer seenem» («Поступай справедливо и ничего не бойся».) Мать и сестра простились со мной на железнодорожной станции «Невинномысск», откуда я поехала в Славгород - далеко за Омск. Оттуда - еще километров сорок до меннонитской деревни Редкая Дубрава. Деревенька была небольшая, окруженная полями и березовыми рощами. Все дома ее выстроились вдоль однойдороги-улицы: жилые дома, школа, костел, небольшой магазин и деревенское управление - дом, в котором заседал секретарь Кляссен. Я поселилась в одном из самых больших домов в нанятой небольшой комнате с отдельным входом. Одна из стен комнаты была целиком стеной печи, топка которой находилась в помещении хозяев. Зимой в этой комнате всегда было очень тепло.
Школа была трехклассной и располагалась в одном доме. Как удавалось учить одновременно двадцать восемь детей? На первой скамье сидели ученики первого класса, дальше - второго и третьего. Уроки проходили, насколько я могу судить, с хорошим результатом. Это доставляло мне много радости. Плата за мою работу была 38 рублей в месяц, из которых я высылала маме 15, ак Рождеству - 25 рублей. Посылала еще посылки с бельем и одеждой, игрушки и сладости для сестры. Мама потом часто вспоминала, как ценна была эта помощь.
Был 1929 год. Занятия в школе кончились, и я поехала на каникулы в Великокняжеское. А там в это время появился представитель создаваемого в Одессе Педагогического института, который подбирал кандидатов на четырехлетний курс. Посоветовавшись с мамой, я решила сдавать экзамен. И была принята.
Я училась на литературном факультете, который готовил учителей для немецких школ. В студенческие годы явственно чувствовалось проникновение сталинской системы во все области жизни. В то время был лозунг: «Пятилетку - в четыре года!» Об этом я должна была подготовить статью в стенную газету. По невнимательности я совершила фатальную ошибку, написав: «Четырехлетний план - за пять лет!» Легко вообразить себе, какая была реакция. Только благодаря доброжелательности преподавателей я осталась студенткой. Однако меня требовалось наказать. И от этого защитил меня наш самоотверженный декан Качоровский. Взволнованный этой историей, он сказал представителям властей несколько слов: «А вы бы хотели, чтобы она ползала перед вами на коленях?»
Родители Анны Герман - Ирма и Ойген
30 июня окончилось мое учение, и я получила диплом. Получила работу учителя немецкого языка и литературы в средней немецкой школе в селении Чебриково -около ста километров на северо-западе от Одессы. Это была типичная немецкая деревня, в центре ее стояла лютеранская церковь. Мне очень там нравилось. В Чебриково царили порядок и спокойствие.
В ту пору мама, не в силах больше управляться с домашним хозяйством, вместе с младшей дочерью Гертой оставила Великокняжеское и приехала ко мне.
Настал 1934 год. Из Чебрикова мы перебрались за тысячи километров - в лежащую у восточных рубежей Узбекистана Фергану, где служил в армии брат Вильмар. Я получила работу в школе рабочего поселка, расположенного неподалеку от местности Чимион, где были нефтяные промыслы. Судьба распорядилась так, что на этих нефтяных промыслах работал мой будущий муж Евгений Герман. Он был родом из Лодзи, где родился 25 марта 1909 года в семье евангелического пастора. Высокий, ладный, с серо-голубыми глазами и вьющимися темными волосами. Когда-то он был дирижером хора. Отлично говорил по-немецки, по-голландски и по-русски. Он читал множество книг, знал на память неимоверное количество стихов, пел, играл на гитаре и скрипке. Он рассказал мне, что бежал из Донбасса, где был занесен в «черный список»...
Наше счастье и желанный покой не продлились долго. «О вашем муже спрашивали!» - сообщила мне телефонистка. - Не слышали? В Ленинграде убили Кирова!» «Что общего имеет мой муж с этим убийством?» - подумала я. Но все стало так пронзительно и ясно - любой гражданин этой страны мог быть обвинен. Такое было время. Мы решили как можно быстрей уехать подальше, где нас не знают и не найдут. Подались в Ургенч, расположенный в северо-западной части Узбекистана, забрав и мать с сестрой. В Ургенче после армии жил мой брат Вильмар - он работал зоотехником. Сначала грузовиком мы доехали до Чарджоу, где пересели на колесный пароход. Я называла его «ковчегом». Пароход этот плыл, приводимый в движение громадным деревянным колесом. Когда он садился на мель, мужчины закатывали рукава и большими рычагами сталкивали его. На ночь ковчег причаливал к берегу. Трудности путешествия я переносила, будучи беременной. Мы добрались до Ургенча, в котором надеялись обрести покой и безопасность. Нелегко было нанять жилье -комнату в глинобитном домике с окном в потолке. Комната была очень неудобной. Мы быстро отыскали работу: я - в школе, учительницы немецкого, муж - в городской пекарне - бухгалтера. Узбеки очень уважали и ценили труд Евгения.
В день 14 февраля 1936 года родилась наша доченька. Мы дали ей имена Анна-Виктория. Радость наша не знала границ, Анечка была здоровым и красивым ребенком. Я повязала ее головку белым платочком, «выглядит, как маленькая колхозница», - писала в то время матери из больницы. Через несколько дней приехал Евгений. Шел дождь. Двухколесной «каретой» перевез нас на новую - лучшую -квартиру. Она тоже была глинобитной, но большой и с нормальными окнами - в стене. Была она на холме, вблизи пекарни. После короткого отпуска я должна была вернуться к работе. Мама приносила Анечку в школу, чтобы я могла ее покормить. Мои ученики кричали в этот момент: «Ала, Ала, оуе кельды! Сенеке кизимка чорайлек!» (Госпожа, госпожа! Бабушка пришла! Твоя девочка очень красивая!) Они радовались, видя мою девочку - светловолосую и беленькую.
Следующие полтора года текли достаточно спокойно. Я, проработав три года, получила звание учителя средней школы. Наступило жаркое лето 1937 года. Анечка заболела. Она буквально таяла на глазах. Мы всей семьей выехали в Ташкент к доктору. Диагноз: паратиф. Я решила остаться с дочкой, матерью и сестрой в Ташкенте. Мы наняли жилье в старой части города, у узбека. Когда хозяин увидел Анечку, он сказал: «Это паратиф. Я сейчас принесу лекарство».
Он дал мне плод граната, шкурку которого, по его рецепту, нужно было залить тремя стаканами воды и варить, пока не останется один стакан. Вот этот отвар мы давали Ане пить. Очень скоро дочка начала возвращаться к жизни. Хвала Богу! Муж и брат тем временем уехали в Ургенч, чтобы, устроив неотложные дела, вернуться к нам. Мы все решили осесть в Ташкенте - город этот, как и сейчас, был ухоженным, там был прекрасный и большой парк Пушкина, в котором, как в Лондонском Гайд-парке, стояли трибуны. Узбеки, одетые в яркие шелковые халаты, искусно вышитые тюбетейки, пели с них любовные песни: «Ой оподзон тента керень сыз джуда чорайлек!» (Дорогая госпожа, посмотри на меня, ты очень хороша!) Возле губ они держали фарфоровую тарелку, и обращали ее в разные стороны, а отраженный от нее голос звучал необыкновенно - вибрировал и достигал слушателей с разных сторон, а временами смолкал вовсе.
Уже в августе 1937 года я начала работать учителем немецкого языка в средней школе им. Чапаева. Мама заботилась об Ане. Мы с нетерпением ждали приезда Евгения и Вильмара. Увы - 25 сентября 1937 года муж и брат на волне общих репрессий были арестованы. Многие дни и месяцы я жила надеждой, что отыщу их, в какой бы тюрьме они ни были. Я ждала в ту пору второго ребенка и очень хотела услышать добрую весть о Евгении. Но прокурор объявил самое жестокое: «Ваш муж сослан на десять лет без права переписки с родными». «За что?» Ответа я не получила. Мне не позволили даже ни одного свидания. О брате тоже не получила никаких сведений. Настал день 28 февраля 1938 года. Опоздавшая карета «Скорой помощи» везла меня в больницу. Пришлось ей остановиться, ибо уже начались роды. Тамя и родила здорового и большого сына. Назвали его Фридрих - в честь свекра. Потом я шутила, что, когда сын пойдет в армию, то напишет в биографии: «Родился в Ташкенте на улице». Биография в СССР всегда должна была быть очень подробной.
Анечка Герман в младенчестве
И вот мне сказали, что в Москве есть контора, где можно узнать обо всех арестованных со всего СССР. «Это, должно быть, огромный дом, куда вмещается картотека миллионов арестованных, сосланных и убитых». Решила туда ехать. Малюток оставила под опекой мамы и сестры. В Москве, конечно, я ничего не узнала, хотя часами стояла в толпе женщин со всей России в очереди за информацией.
Вы откуда?
Из Ташкента.
Тами ищите, - ответили мне из окошка.
Возвращалась поездом в полном смятении. Проводницы, угощая меня чаем и хлебом, спросили, зачем я ездила в Москву.
Ты не плачь. Ты молодая, а Москва слезам не верит. Молись и проси Бога о помощи. Приезжай к нам в Сталинск. Вокруг тайга и недалеко лагерь на восемнадцать тысяч заключенных. Может, и твои там? Пойдешь и узнаешь.
Дома мы приняли решение - всей семьей ехать из Ташкента в Сталинск, расположенный в Восточной Сибири где-то между Обью и Енисеем. К сожалению, Фридрих начал в это время болеть, скорее всего, из-за жаркого климата. Полная сомнений, я в августе 1939 года оставила работу. Дирекция на прощание объявила мне благодарность и подарила дамскую сумочку.
Уникальное фото, сделанное в школе Ургенча в 1936 году. Во втором ряду сверху -родители Анны Герман: Ирма и Ойген
Итак, мы двинулись в Сибирь. По мере удаления от жарких районов Узбекистана и Казахстана сынок чувствовал себя все лучше, а около Новосибирска начал улыбаться. Анечка тоже была здорова. Мы добрались до городка Осинники в Новосибирской области, недалеко от Сталинска, где меня приняли на работу в среднюю школу № 30. Теперь нужно было как можно скорее начать искать Женю и Вильмара, пользуясь коротким летом. Я собрала посылку. Специальной железнодорожной веткой через тайгу добралась до конечной станции в районе лагеря, откуда могла дойти до лагерной администрации. В поисках канцелярии я наткнулась на человека, как оказалось, бывшего заключенного.
Я уже отсидел свое, вызвал жену из Крыма и работаю здесь. Я вам помогу увидеть списки сосланных.
В большом волнении я ждала хоть какой-то весточки от него, и вот узнала, что Вильмар - в восьмой колонии, а Евгения в лагере нет.
А в канцелярии коротко и официально, даже не взглянув на меня, ответили:
Если ваши в лагере, посылку передадим, а свидания не получите! Все!
Я боялась и рот раскрыть. Выйдя из канцелярии, я встретила того самого человека. Он предложил мне рискованную возможность перевести брата в ближнее поселение. Разумеется, за большие деньги. Намекнул и на нелегальное свидание - тоже за деньги. Пройти на территорию я могла под видом санитарки. Благодарю Бога, что этого не случилось - яне смогла бы хорошо сыграть эту роль, и, может быть, обрекла бы и себя на ссылку.
Когда настала зима, в лагерь двинулась мать - в надежде на свидание с сыном. В канцелярии услышала от начальника: «Мать, возвращайся обратно. Свидания с сыном не получишь, а посылку передадим».
Справка Туркестанского военного округа от 26 июля 1960 года о посмертной реабилитации Германа Евгения Фридриховича.
Из архива Збигнева Тухольского
Наступил 1940 год. Мы праздновали его начало в школе. И это был счастливый день. В большом зале Аня и Фридрих зачарованно смотрели на огромную украшенную и зажженную елку и слушали пение детей. В одну из этих минут Аня обняла братика и поцеловала его. Господи, Боже! Мои сироты!
Весной мы решили, что мама с Фридрихом и Аней вернутся в Ташкент. Там было много фруктов и овощей. Лучше был и климат, кроме лета, когда не шли дожди, и надо было беречь детей от зноя. Я с сестрой оставалась в Осинниках до конца учебного года. Утешала только мысль, что Вильмар получил наши посылки и понял, что мы отыскали его. Позднее он писал сестре об этом - когда смог отослать несколько писем. В Ташкенте дети заболели скарлатиной и попали в больницу. Неожиданно я получила телеграмму: «Срочно приезжай, дети больны». Я тут же выехала к матери, оставив в Осинниках сестру - вто время ученицу. Добралась я до Ташкента за пять дней, но опоздала. Когда вошла домой, увидела только Анечку. Мать с плачем воскликнула: «Сыночек не живой!». Крик и плач. Я не могла вымолвить и слова. Анечка, бледная после болезни, прижалась ко мне. Фридрих умер в больнице в мае 1940 года в день, когда его должны были выписать из больницы вместе с Аней. Мама как раз принесла одежду, и, когда вошла в палату, Фридрих был уже мертв. Похоронить его она должна была немедля. Наняла узбека, который на ослике, запряженном в возок, отвез гроб на кладбище.
Пани Ирма с Анечкой
В Осинники я больше не вернулась. Нашла работу в школе, в которой работала до отъезда в Сибирь. Неожиданно вечерний Педагогический институт пригласил меня провести занятия по лексике, фонетике и грамматике немецкого языка. Я не хотела браться за эту работу - боялась обратить на себя внимание. «Может быть, они знают, что я искала в лагерях близких, и хотят, чтобы я была перед глазами?» Но, по совету матери, я все-таки с сентября 1940 года начала работать в институте, ректором которого был Доос. Через некоторое время меня пригласили преподавать немецкий в Ташкентский университет. Я начала готовиться в аспирантуру и учить английский. Мы спокойно себя чувствовали в нанятой у доброжелательных улыбчивых узбеков квартире. Вокруг господствовал порядок, и все было, или казалось, длинным - дом, двор, вся усадьба. Хождение улицей, по обеим сторонам которой тянулись дувалы, было похоже на путешествие по ущелью. Однажды я возвращалась домой узкими улочками, полная тревожных предчувствий. Впереди медленно ехала машина - яне могла ее обойти. Рядом шел мужчина в кожаном плаще. Все двигалось в сторону, где жили мы. Я была взволнована. Однако наш дом миновали. Да. С тех пор, как не было вестей о Евгении, я жила в постоянном страхе. Мама придавала мне силы, а огромной радостью была маленькая спокойная Аня. Когда ей минул пятый годик, мы с ней пошли в магазин с игрушками. Доченька от радости целовала мне руки и выбрала только одну игрушку. В этом мнимом спокойствии я, благодаря студенту Владиславу Краузе, была предупреждена о грозящем аресте. «А несчастье не спит - всегда меня найдет». Появились опасения: «Что будет с Аней, мамой и сестрой?» Обычно детей в таких ситуациях отбирали у матерей и отдавали в детский дом, меняя им даже имена и фамилии. Но вместо этого в январскую ночь 1942 года меня разбудил стук в дверь.
Мне предъявили постановление об аннулировании нашей прописки и выселении. В этот момент Аня с мамой были в Фергане - из-за того, что не было билетов на поезд, они не могли ко мне тотчас вернуться.
Нельзя, нельзя! - крикнула проводница, когда мама с Аней хотели войти в пустой вагон. Поезд тронулся, а они остались стоять на перроне. «Я поняла, что нас выселяют», - говорила потом мама. Сидевшие в пустом вагоне проводницы открыли двери.
Мы покинули Ташкент вместе с группой жителей. Товарными вагонами нас вывезли за Бухару, в район Рометан. Поселились мы в землянке с чужими людьми. Не было работы и не было еды. Маме удалось продать немного белья за стакан крупы. Когда нашлась работа в школе, в пятнадцати километрах, оказалось, что ученики, как и их родители, не знают русского. Я не знала узбекского. Опять без работы. Вдобавок заболела Аня. Я сидела возле нее и читала сказки.
Мамочка, читай, только читай, - просила Аня. Думаю, так она забывала о голоде. В Рометане чуть не погибла моя сестра, когда отказалась сотрудничать с НКВД.
Энкавэдэшный чин хотел ее тут же застрелить - у свалки во внутреннем дворе. Сестра, парализованная страхом, медленно выходила из помещения, но в последний момент выскочила на улицу. Она немедленно решила выехать из Рометана. Добралась до Бухары, где тамошний офицер, узбек, позволил поселиться в Ургенче, где она нашла работу на аэродроме. Сестре удалось узнать, что стало с Евгением и Вильмаром. Жене достался тяжкий жребий: в 1938 году он был расстрелян и похоронен в общей могиле. «Десять лет без права переписки» - был в то время смертный приговор, о чем мы узнали через несколько десятков лет. Вильмара допрашивали непрерывно 82 часа, добиваясь безуспешно, чтобы он подписал признание в том, что он шпион. Сосланный в Сибирь, он, после получения от нас посылок, был переведен в лагерь в Котлас. Я тоже, по совету матери, покинула Рометан. Бежала с Аней в Орловку, деревню в Киргизии, где жили потомки голландских переселенцев. Получила работу в школе. Но везде были страшные бедность и голод. В Орловке я познакомилась с поляком Германом Бернером. Он помог нам пережить самые тяжелые дни, делясь всем тем, что имел сам. 4 апреля 1942 года мы поженились. Но уже в декабре меня мобилизовали в «Трудармию», то есть на принудительные работы. Как можно скорее мы должны были явиться в Ленинполе - районный центр. Мною снова овладело отчаяние. «Нет рядом матери, что будет с Аней?» Мне была дана маленькая повозка, на которую я посадила дочку, и мы путешествовали так до райцентра, в котором застали толпы женщин под охраной конной милиции. Анечка, одетая в бежевый плащик, запела грустную песню тех лет: «Мы простимся с тобой у порога, и, быть может, навсегда...» «О чем думает этот ребенок, Боже?» Вскоре мы действительно должны были расстаться. На счастье, доченька оставалась под опекой знакомой женщины. Когда мы прощались, Аня страшно плакала и кричала. До сего дня я помню это, и не могу об этом писать.
Вместе с другими женщинами меня увезли в Узбекистан, на станцию Чимион, где мы работали на строительстве дороги. Я не могла вынести тамошних квартирных условий: огромного грязного караван-сарая, где, вдобавок, останавливались узбеки со своими ослами, когда приезжали на базар. Поэтому спала на улице, где меня с легкостью обокрали.
Ты с этим пришла? Если бы корову украли - я понимаю, но тряпки? Иди себе! -услышала в отделении милиции.
Что до строительства, то я быстро заметила, что там слишком много людей. Благодаря доброжелательности и пониманию доктора, я смогла вернуться в Орловку, где уже ждала меня привезенная опекуншей Анечка, а также мама и Герман. Муж вскоре уехал, чтобы вступить в создаваемое на территории СССР Войско Польское.
Мы прощались, не предчувствуя, что больше не встретимся. Герман пропал на войне. Мы жили в такой страшной нужде, что я отважилась украсть с колхозного поля соломы, чтобы обогреть холодную комнату. Мама пекла тогда лепешки из отрубей. Мне удалось в то время выменять запас тетрадей - бумага была товаром дефинитным -на одежду. С этого времени вместо пальто у меня была военная шинель. Осенью 1943 года Аня пошла в первый класс, однако, вскоре заболела. Доктор, карачаевец, выселенный с Кавказа, посоветовал сменить климат. Мы хотели вернуться в Ташкент, но меня предупредили, что это грозит арестом, ибо обязательной была усиленная система контроля документов. Нам позволили поселиться в недалеком Джамбуле, расположенном сразу за границей, в Казахстане. Я работала учителем немецкого языка.
В 1944 году неожиданно дошла, до нас весть о смерти Вильмара. Он умер от туберкулеза 25 декабря 1943 года в лагере около Котласа. Похоронен в братской могиле, которую никогда не дано мне посетить.
В Джамбуле, где мы так и жили дальше вместе с Аней и матерью, застал нас конец войны. Как жена поляка, я собрала, вместе с матерью, документы на репатриацию. Боже, как радовались мы получению разрешения на эмиграцию. 30 марта 1946 года нам вручили постановление, разрешающее выезд в Польшу на постоянное жительство. И снова на станции - красно-бурые товарные вагоны. В этот раз мы сели в них с радостью, и 5 мая ехали на новую родину. На границе, на стороне советской, услышала напоследок: «Вы еще узнаете, что там не так уж хорошо». А я молчала и знала свое: теперь мы свободны. В Польше мы поселились сначала в Щечине-Столчине, оттуда в июле 1946 года выехали в Нижнюю Силезию в Нову-Руду. Только в 1949 году я приняла решение переехать во Вроцлав, где легко могла найти работу преподавателя иностранных языков. Аня уже бегло говорила по-польски.
Перевод Ольги Чернятьевой
Литературная обработка Збигнева Ендрыховского
14-летняя Анна Герман с одноклассницей в польском городке Шклярска Поремба. 1950 г.
Фото из архива Анны Качалиной
Из книги В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста автора Кегель ГерхардСудьба матери Но вернемся снова в 1945 год. Как-то в сентябре меня в редакции газеты «Берлинер цайтунг» посетил родич из Рансдорфа. Он принес письмо от моей матери, его двоюродной сестры. Из письма, которое едва можно было разобрать, следовало, что мать тяжело больна и что она
Из книги Знаменитые писатели Запада. 55 портретов автора Безелянский Юрий НиколаевичЧеловеческая комедия Возможно, равенство - это право, но никакая сила на земле не сделает его фактом. Оноре де Бальзак Трудно измерить влияние французской литературы на русскую жизнь. От Вольтера до Пруста, от Расина до Сент-Экзюпери. От… Тут надо остановиться, чтобы не
Из книги Фатьянов автора Дашкевич Татьяна1. Старший дворник и горничная певицы Василий Павлович Соловьев-Седой называл Алексея Ивановича «сынком». «Как они чувствовали друг друга! Если могут быть соавторы, которые созданы для того, чтобы работать вдвоем - это были два таких человека», - писал Лев Ошанин. Они
Из книги Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. автора Петелин Виктор ВасильевичС. Бондарчук1 «Судьба человеческая – судьба народная» Режиссер Сергей Бондарчук поставил три фильма – «Судьбу человека», четырехсерийную «Войну и мир» и «Ватерлоо», идущий на экране два с половиной часа. Каждый из них становился событием в искусстве, собирал десятки
Из книги "Рот Фронт!" Тельман автора Минутко Игорь Александрович(Из воспоминаний Ирмы Тельман об отце) В сочельник отец рассказал мне еще и о таком происшествии:«Когда я был ребенком,предрождественскиедни были для меня особенно тяжелыми. У меня тогда было много работы - ведь твой дедушка наряду с извозным промыслом и продажей фруктов
Из книги Мы долгое эхо автора Герман АннаЧеловеческая судьба Воспоминания Ирмы Мартенс, матери певицы Спустя несколько десятков лет, которые минули со времени моего выезда из Советского Союза, я возвращаюсь в воспоминаниях к минутам, там проведенным. Я пишу о моих предках – голландских эмигрантах, которые,
Из книги Роден автора Шампиньоль БернарЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ Роден не отказался от идеи создать памятник Виктору Гюго для Пантеона. Два года спустя после первой неудачи он снова приступил к работе. Он решил, что постарается удовлетворить требования заказчиков - сделает фигуру писателя во весь рост, в полном
Из книги Жизнь и судьба: Воспоминания автора Тахо-Годи Аза АлибековнаЖизнь и судьба: Воспоминания Аза Тахо-Годи 18/07–05, Обретение мощей преподобного Сергия Радонежского, преподобномучениц Елисаветы и Варвары, а 17-го - царственные страстотерпцы святые Николай, Александра, Алексий, Ольга, Татиана, Мария, Анастасия Когда я вспоминаю свою
Из книги Везучий автора Таривердиев Карен МикаэловичСудьба человеческая Был у меня приятель. Был он чуточку постарше нас всех и звали его "Евгенич". И был Евгенич командиром первой роты. Хорошим командиром, надо сказать. Мы с ним не то, чтобы дружили, но отношения были достаточно теплые. Даже женщины у нас были подружками. Так
Из книги Мистика в жизни выдающихся людей автора Лобков Денис Из книги Лидия Русланова. Душа-певица автора Михеенков Сергей ЕгоровичГлава шестая СЦЕНИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ПЕВИЦЫ «Каждая песня превращалась у Руслановой в маленькое представление, где были свои завязка, кульминация и развязка…» Наряд её никогда не походил на сценический костюм. Русланова одевалась так, как по праздникам и в церковь одевались
Из книги Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие автора Оболенский Игорь ВикторовичОльга Мчедлидзе (внучка певицы Веры Давыдовой) Правда о «любовнице Сталина» ИЗ ДОСЬЕ: «Вера Давыдова - выдающаяся оперная певица. Ее дебют на сцене состоялся благодаря атаманше-анархистке Нине Киашко в Николаевске-на-Амуре в 1917 году. Одиннадцатилетняя Вера Давыдова
Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий НиколаевичОтвет певицы В 1765 году императрица Екатерина II пригласила знаменитую Габриэли в Петербург и ангажировала ее на два месяца. Когда речь зашла о вознаграждении, Габриэли потребовала пять тысяч червонцев.– Пять тысяч?! – удивилась императрица. – Помилуйте, мои
Из книги Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя. Том 1 автора Кулиш Пантелеймон АлександровичI. Предки Гоголя. - Первые поэтические личности, напечатлевшиеся в душе его. - Характерические черты и литературные способности его отца. - Первые влияния, которым подвергались способности Гоголя. - Отрывки из комедий его отца. - Воспоминания его матери В малороссийских
Из книги La Divina – Божественная Мария Каллас автора Штейнберг АлександрIV. Переезд в Петербург. - Инстинкт таланта. - Письмо к матери о петербургской жизни. - Значение матери в жизни Гоголя. - Просьбы к ней о материалах для сочинений. - Первые попытки в стремлении к известности. - Сожжение поэмы в стихах. - Выписки из нее. - Неудавшееся желание
Из книги автораРОЖДЕНИЕ ПЕВИЦЫ Пароход под звучным именем Saturnia плавал под итальянским флагом. Бравый капитан, как и полагается итальянцу, был страстным любителем оперы. Даже во время плохой погоды он старался развлекать пассажиров своим пением. Лиза считала, что ей с девочками повезло,
Имя: Анна Герман (Anna German)
Возраст: 46 лет
Место рождения: Ургенч, Узбекистан
Место смерти: Варшава, Польша
Деятельность: польская певица
Семейное положение: была замужем
Анна Герман - биография
На сегодняшней эстраде, пожалуй, не найти певиц с таким проникновенным и женственным чувственным голосом, каким обладала Анна Герман. Необычная женщина, неповторимая уникальная биография сделали её неподражаемой. У неё до сих пор бесчисленное количество фанатов, в хорошем смысле этого слова.
Детство, семья Анны Герман
Само происхождение, рождение уже предполагает необычную интересную биографию. Анна – немка, рождённая в республике Узбекистан, славу приобрела в Польше. Девочка родилась и, не успев узнать отца, через год сразу его лишилась. Только через 20 лет его реабилитировали посмертно. После ареста отца, умирает маленький братишка девочки. Мама, пытаясь сохранить Аню, часто меняла место жительства.
Три класса Аня окончила в школе Джамбула. В разгар войны, мать вышла замуж вторично и семья уехала в Польшу. Анна блестяще училась, но, по настоянию своей матери, не стала связывать свою жизнь с искусством. Анна поступила и с успехом окончила геологический факультет университета. Там и произошло увлечение эстрадной песней. Девушка добилась разрешения на концертную вокальную деятельность.
Успех, карьера, взлёт, песни Анны Герман
Начало головокружительному успеху послужило её выступление на Сопотском фестивале. Молодая исполнительница заняла третье место. Много конкурсов и песенных фестивалей было на счету певицы, принося заслуженную известность Анне Герман. Ей удалось подписать контракт со студией звукозаписи в Италии, она отправляется в Рим. Нужны были деньги, а в Польше платили мало, у семьи не было своей квартиры. Анна хотела сделать своим двум самым близким людям – бабушке и маме – купить и подарить жильё.
Фестивали песни пошли один за другим: Сан-Ремо, Канны, Неаполь, Монте-Карло. Победы, первые места, всеобщее признание.
Появляются два её первых альбома, один из них на русском языке. Теперь о певице узнали в Советском Союзе. Слушатели покорены голосом новой эстрадной звезды. Известные мастера музыкального жанра Александра Пахмутова , Оскар Фельцман, Арно Бабаджанян, Ян Френкель и другие композиторы хотели писать только для неё.
Эти плодотворные творческие союзы принесли невероятную популярность не только певице, но и композиторам и песням. Пластинки с записями голоса Анны Герман не залёживаются на магазинных полках. Семидесятые годы ознаменованы тем, что певица даёт концерты в странах социалистического содружества.
Фирма «Мелодия» выпускает пять больших пластинок исполнительницы. Песни знают наизусть, поют вместе с транслируемыми концертами по радио и телевидению. На концерты звезды билетов не хватает всем желающим. На «Песне года-77» Анна Герман исполнила песню «Когда цвели сады». Публика пришла в восторг, люди готовы были слушать певицу ещё и ещё. В Москве была записана самая первая песня на русском языке «Надежда». В Германии есть клиника, в которой песнями Анны Герман излечивают людей от заболеваний.
Анна Герман - биография личной жизни
Анна не меняла мужей, как перчатки. Она вышла замуж один раз и на всю жизнь. Будущий супруг приехал в польский город, в котором проживала Анна по работе. Инженер по профессии Тухольский Збигнев долго ухаживал за девушкой, но добился благосклонности, и они поженились. А познакомились они довольно просто, это знакомство не предвещало длительных отношений. Збигневу захотелось искупаться в речке, вещи без присмотра оставлять не хотелось, он попросил девушку об одолжении. Слово за слово – завязался разговор, интересный для обоих. Збигнев пришёл на концерт певицы.
Сначала был гражданский брак, но автокатастрофа, в которую попала Анна, решила всё: союз официально зарегистрировали. Свадьбу отпраздновали в кругу своих самых родных людей без роскоши. В аварии был виноват водитель, скорость была большая, шофёр уснул, машина попала в ограждение из бетона. Анна со сложными переломами позвоночника, сотрясением попала в больницу. Двенадцать дней не приходила певица в сознание, но всё в этот раз обошлось.
Пара жила вместе уже 14 лет, хотели детей. В браке у супругов появился долгожданный сын. Женщина родила своего первенца в 39 лет. Врачи волновались за здоровье старородящей певицы, к тому же начались осложнения после аварии, даже предлагали избавиться от беременности, но Анна Герман решила по-своему. Она знала, что это её последний шанс. Бог его подарил певице. Теперь сын, как и отец, занимается в НИИ научной деятельностью, он высокого роста, два метра и 20 сантиметров.
Последние годы жизни, причина смерти Анны Герман
Иметь всё и потерять это на пике карьеры – очень обидно. Завершались семидесятые годы, врачи определили, что у Анны саркома. Нога болела, а были назначены гастроли. Певица не захотела нарушать контракт, приходилось выходить на сцену с жуткой болью. Однажды она упала в обморок на сцене во время концерта. Оперировали Анну Герман в польской клинике, но недуг не удалось победить. Причиной смерти певицы специалисты склонны считать саркому, которую обнаружили врачи, хотя истиная причина осталась неизвестной. Так трагически закончилась биография великой певицы.
ЭТО было как наваждение. Водопад слез, набитые битком зрительные залы и песни, которые знал наизусть весь Советский Союз. Имя этому сумасшествию - Анна Герман. Польскую певицу знал почти весь мир, даже Папа Римский Иоанн Павел II обожал ее песни. Но так неистово Анну любили лишь в нашей стране. Недавно в Москве прошел вечер памяти Герман, билеты на который были раскуплены в один миг. Человек двести, которым не хватило билетов, потом брали штурмом Политехнический музей, умоляя их пропустить. Было ощущение, что люди пришли на концерт живой Анны.
ПАЛАТА для умирающих в Милане. 12 дней без сознания. Тело от шеи до пяток - в гипсе. В бреду Анна зовет мать, которая держит ее за руку. Врачи говорят: "Если и выживет, лечение будет долгим и трудным"...
Тогда, в 1969 году, только и говорили о том, что Анна попала в страшную автокатастрофу. Но подробности этой трагедии не обнародовались. Как и вообще почти ничего не было известно о жизни Герман. Рассказать об Анне мы попросили ее мужа Збигнева Тухольского.
Аня родилась в узбекском городке Ургенч. Но она не была русской, как думали многие. По материнской линии Анна являлась голландкой из знатного древнего рода. Ее полное имя: Анна-Виктория. А свою фамилию она получила от отчима-поляка, с которым у ее матери был фиктивный брак ради эмиграции в Польшу, подальше от войны.
В СССР Анну узнали после того, как на студии грамзаписи "Мелодия" вышел ее первый диск.
Герман долго не могла найти мужчину под свой рост в метр восемьдесят. Так было до тех пор, пока она не познакомилась с симпатичным двухметровым парнем. Им оказался Збигнев. Простой инженер, он 10 лет не решался позвать Анну замуж.
Однажды ей поступило предложение из Италии подписать контракт на три года ее выступлений только в этой стране. Анна любила итальянскую музыку, знала этот язык в совершенстве. Но главное - ей давно хотелось купить квартиру маме. А итальянцы сулили неплохие деньги...
Анна не подозревала, что импресарио будут использовать ее в своих целях. С утра ее возили по домам моды, где она демонстрировала наряды, прибавляя популярности их хозяевам, подолгу фотографировалась для глянцевых журналов, а вечером пела. И так - каждый день в течение года.
Анну, которую знали как блондинку, предпочитающую длинные платья, продюсеры в Италии превращали в роковую брюнетку, надевая на нее черные парики и мини-юбки. "Меня мучили, эксплуатируя, как в Средневековье, - писала Анна в письмах, - но я шла на это, потому что мне нужны были средства". Она все же купила тогда жилье маме. А себе - не успела.
Катастрофа
НЕБОЛЬШОЙ спортивный "Фиат", на котором Анна возвращалась ночью с выступления из итальянского городка Форли, мчался на скорости 160 км/ч. За рулем сидел аккомпаниатор, который заснул. Машину внезапно снесло в кювет и несколько раз перевернуло. Анна сидела на переднем сиденье, и при первом же ударе "Фиата" о землю ее выбросило через лобовое стекло. Она пролетела около десяти метров вперед и упала на крупные камни. Помощь пришла через несколько часов.
Травмы практически не оставляли шансов на спасение: у Анны были повреждены череп, позвоночник, сломаны руки и ноги. Почти год после трагедии Анна пролежала, не двигаясь. Пять месяцев в гипсе и потом столько же - без него. Но самым ужасным для нее была потеря памяти. Она не помнила ни одной песни! И очень долго вообще не разговаривала. А потом начала что-то напевать - понемногу, еле слышно. Анна восстанавливалась с помощью специальных упражнений, но это давалось нелегко. Именно тогда она стала сочинять собственные мелодии и еще сильнее верить в Бога. По ночам, чтобы никто не видел ее беспомощности, муж сажал ее в машину и вез на окраину Варшавы, где на берегу реки она училась вновь ходить.
На сцену она вышла через три года после аварии. Первое ее выступление состоялось в Польском оперном театре. И уже вскоре приехала в Советский Союз. Здесь ее встречали как посланника мира - с транспарантами: "Мы любим тебя, Анна!" За билетами на ее концерты выстраивались километровые очереди. И она рыдала вместе с людьми, пела им о любви, чувствуя себя счастливой.
Анна решилась родить ребенка спустя почти семь лет после аварии. Это был большой риск, учитывая состояние ее здоровья и возраст: 39 лет. Через три месяца после рождения сына певица вышла на сцену. Сейчас Збигневу-младшему - 25 лет. Он вымахал ростом более двух метров, очень похож на свою знаменитую мать.
90-летняя мама Анны, Ирма, живет вместе с зятем и внуком. Она плохо видит, но еще передвигается и до сих пор слушает пластинки, на которых поет ее Аня.
Богатство
ПРИ таком голосе и умении "петь душой" Анна должна была купаться в роскоши. Гастроли по всему миру, успех. Но певица нуждалась почти до последнего. Ее личные гонорары составляли лишь малую часть того, что получали иностранные продюсеры от ее выступлений. А в советском "шоу-бизнесе" исполнителю платили гроши. За свою жизнь она успела подписать лишь два контракта, суливших ей прибыль, - с Италией и, незадолго до смерти, с Австралией.
Анна и не стремилась к деньгам. В Союз она любила приезжать, просто чтобы петь и общаться с друзьями. Были, наверное, среди советских эстрадных певцов те, кто завидовал ее успеху. Хотя, например, с Аллой Пугачевой они друг друга уважали. Анна говорила: "Она такая яркая, так заводит зал! Я бы не смогла, как она". А Иосиф Кобзон спустя годы признается, что страшно завидовал тогда популярности песни "Надежда", так как поначалу петь ее предложили ему, но он отказался.
Как-то, будучи на очередных гастролях в Москве, Анна записала на студии "Аве Мария" - акустический вариант. И отправила его в подарок Папе Римскому. Это было сделано специально, так как Иоанн Павел II в то время (а может, и сейчас) любил песни Анны. Факт их личной дружбы почти никому не был известен.
"Секс-бомба"
ЕЕ НАЗЫВАЛИ ангелом. От Анны шли мощные флюиды чувственности, которые нельзя было не заметить. Высокая, красивая - мечта любого мужчины! Сейчас бы пресса назвала ее секс-символом. В Союзе такие слова не произносились. В Италии же, когда она появлялась на улице, вслед неслось: "Вау! Секс-бомба!" Анна любила над этим подшучивать. Но какая она была на самом деле?
Герман была открытой для всех. Легко шла на контакт, не терпела фальши, очень чутко реагировала на несправедливость. Но при всей мягкости была сильной натурой, способной идти вперед, не сдаваясь.
Любила наряды неярких расцветок. Свою одежду она шила сама. Рост доставлял ей немало хлопот. Обувь ей шили по спецзаказу из-за большого размера ноги. А в советских гостиницах для нее обязательно сдвигались две кровати, чтобы она могла лежать по диагонали. Она предпочитала хорошую косметику и французские духи "Антилопа". К еде Анна относилась просто. Варила каши, борщи. Почти не ела мясо, обожала рыбу. А в гостях в Москве очень любила, чтобы на столе были картошка и селедка с луком. Она никогда не курила, из алкоголя иногда позволяла бокал шампанского.
В памяти многих певица осталась немного меланхоличной. И лишь самые близкие знали, что у Анны - натура комедианта. Она постоянно развлекала домашних розыгрышами. Даже когда тяжело болела.
Последний год своей жизни Анна чувствовала, что с ней творится неладное, но старалась не зацикливаться на ощущениях. После аварии у нее постоянно что-то болело. Когда Анна выступала, никто из зрителей не мог даже догадаться, что улыбающаяся, жизнерадостная артистка за кулисами едва не падает в обморок от болей. Но убийцей Анны стала раковая опухоль, которую обнаружили в Москве. Анна знала об этом, но долго не сдавалась. Одержимо записывала песни, ездила на гастроли, сочиняла песни. Перед смертью приняла крещение, обратившись в веру адвентистов седьмого дня. В самые последние дни, уже не имея сил встать, лежа напела на магнитофон несколько псалмов.
Она отгоняла от себя страх. Отчаяние вызывала лишь одна мысль: "Неужели я больше никогда не смогу петь?!". Анна тихо умерла во сне 26 августа 1982 года. Ее похоронили в Варшаве.
АННА ГЕРМАН
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
АННЫ ВИКТОРИИ ГЕРМАН
14 02.1936 - 26.08.1982
Она пела, как жила. Или жила, как пела?.. Невозможно понять тайну её творчества, секрет удивительной притягательности её личности. Она не думала о сценическом образе, когда выходила на сцену и пела: глаза в глаза, сердце к сердцу, один на один с каждым зрителем. О любви, о счастье, о страдании, о мужестве и возрождении к жизни. Она доказала, что смерть не властна над талантом, над духовной чистотой, над порядочностью. Она до конца верила, что всегда остается Надежда. Может быть, поэтому, именно в день святого Валентина песни в исполнении Анны Герман звучат так трогательно и торжественно, напоминая нам о том, что сегодня – день рождения этой прекрасной Певицы. Она была одним из лучших исполнителей теперь уже далеких советских песен, и поэтому Анна Герман до сих пор остается искренне любимой певицей для многих миллионов граждан бывшего СССР – страны, в которой она родилась 70 лет назад.
ДЕТСТВО ПОД СТУК КОЛЕС
Родители девочки Ани, родившейся среднеазиатском городе Ургенче, вряд ли могли представить себе, что много лет спустя её станут называть «белым ангелом польской песни». С чего бы? Среди её далеких предков были эмигранты из Германии. Родной язык в семье с незапамятных времен – русский, хотя и выучить детей древнегерманскому языку, на котором говорили прапрадеды в XIX веке, родители считали своим долгом.
Отца, бухгалтера Евгения (Ойгена) Германа, Аня почти не запомнила: в злополучном 1937 году, когда его арестовали, ей было полтора года. Осталась мама Ирма, учительница немецкого языка, совсем маленький братик Фридрих. Затем была депортация, унижения, теплушки, голод… Отца реабилитировали лишь в 57-м, посмертно, а Фридрих вскоре после его исчезновения тяжело заболел и умер. В семье остались женщины трех поколений – бабушка, мама, Аня. Скитались по стране, жили в Новосибирске, Ташкенте, Джамбуле, где и встретили Великую Победу 1945 года.
…Тихий городок превратился в бурлящий Вавилон. С Запада шли составы с эвакуированными. Беженцев принимали, расселяли к местным жителям. Семье Герман «досталась» польская семья из Варшавы, пани Ядвига с сыном Янеком. Вот тут-то Аня впервые услышала польскую речь, рассказы о когда-то прекрасной, а теперь варварски разрушенной Варшаве. На чашечку кофе иногда заходили двое поляков-офицеров. С одним из них, Германом Бернером (не путать с Е. Германом – ред.), Ирма решила связать свою изломанную жизнь.
Пусть счастье было недолгим, но полным: жениху предстояло отправиться на фронт в составе первой польской дивизии имени Тадеуша Костюшки. Германа проводили, и всю войну жили мечтами и воспоминаниями. Аня по рассказам «отчима» представляла себе Польшу с зелеными лесами, где живут олени, и голубыми озерами, полными таинственных молчаливых обитателей.
Ирме не довелось дождаться мужа. Через два месяца после Победы пришло письмо от однополчанина, пана Ковальского, в котором он рассказывал, что из первого же крупного сражения в Белоруссии под Ленино Герман не вернулся, но среди убитых его не обнаружили. Ковальский знал, что Герман очень хотел перевезти семью в Варшаву, и предлагал, если женщины решатся на переезд, свою помощь и поддержку. Решили ехать. В чужую страну, без знания языка, без жилья, без работы. Наверное, хотели переломить судьбу.
В разрушенной Варшаве устроиться не удалось. Комендант города пообещал навести справки о Германе, и отправил семью фронтовика во Вроцлав. Ирма устроилась работать в прачечную. Аня, к великой радости, пошла в польскую школу. Разговорный язык девочка освоила еще во время вынужденных путешествий по Польше, а вот с польским литературным пришлось попотеть. Впрочем, как выяснилось, она обладала редкими лингвистическими способностями.
ДОЛГАЯ ДОРОГА К ПЕСНЕ
Когда она впервые запела?..
Еще в Ургенче учительница музыки обнаружила у неё абсолютный слух. Она пела на детских праздниках, свадьбах, в молодежных компаниях. Но музыкального образования получить не удалось, поэтому об артистической карьере Аня и не помышляла, хотя как всякая девочка в глубине души об этом она все-таки мечтала. И пела, но только исключительно для собственного удовольствия.
Перед окончанием школы пришлось задуматься, какую профессию избрать. Аню привлекали живопись, скульптура, художественная керамика. Поэтому, после получения аттестата, она понесла документы в приемную комиссию Вроцлавской высшей школы искусств. Но мама мягко посоветовала избрать более «конкретную» специальность, которая в будущем обеспечивала ей бы верный кусок хлеба. А чтобы существовать на заработок художника, нужно стать известным мастером. Анна уже давно осознавала, что скоро именно она окажется ответственной за благополучие своей маленькой женской семьи. И взяла документы назад. Она сдала экзамены на геологический факультет. Закончила его отлично. За кружкой горячего чая «в поле» песни звучали лучше, чем в известнейших концертных залах.
Незадолго до окончания университета Анне Герман дебютировала в студенческом театре «Каламбур». На праздник в Краков, где ей предстояло спеть две песенки собственного сочинения, Анна поехала, измученная бессонными ночами над учебниками, репетициями. Первое публичное выступление в настоящем театре… провалилось. Она забыла текст песни, несколько раз сбивалась, а потом корила себя, что не оправдала ожиданий. С «Каламбуром» было покончено. Казалось бы, состоялась победа здравого разума над душой артистки.
Если бы не Янечка Вильк, школьная подруга Ани. Она была абсолютно уверена, что Анечка станет певицей. Поэтому обычно настырная по характеру и одновременно застенчивая Янечка без ведома подруги добилась прослушивания во Вроцлавской эстраде. В назначенный день упиравшаяся всю дорогу Анна предстала перед художественным руководством. Её сразу зачислили в штат и включили в новую программу, пообещав астрономическую, по студенческим понятиям, сумму: 4000 злотых (для сравнения: начинающий инженер тогда получал 1800 злотых). Ездить предстояло много, репетировать – тоже. Сорок концертов в месяц, жизнь в автобусах и гостиницах, отнюдь не комфортабельных – все меркло перед удовольствием петь! Наконец-то сбылась мечта.
Она по-прежнему волновалась перед каждым выступлением (так будет всегда), но подготовка к выходам на эстраду для очередной сценки происходила в таком бешеном темпе, что на раздумья и терзанья просто не хватало времени. Больше всего хлопот и смеху доставляло перевоплощение в… негра. Она на всю жизнь запомнила те первые, заработанные нелегким трудом злотые. Тут же побежала искать подарки для мамы и бабушки, а остальную сумму послала домой. В 1962 году она получила сразу две профессии: геолога и эстрадного артиста. Причем если защита университетского диплома прошла на «отлично», то экзамен эстрадной квалификационной комиссии в Варшаве пришлось сдавать дважды (подвела «теория»). О том, какой путь она выберет в дальнейшем, раздумий не было – конечно, сцена!
Некоторое время она мучила себя вопросами: есть ли что сказать зрителю, слушателю? Действительно ли эта работа приносит внутреннее удовлетворение, а не просто льстит самолюбию? Анна ответила себе – да! Работу в Жешовской эстраде Анна Герман всегда потом вспоминала с благодарностью и считала прекрасной школой. А знакомство с композитором из Варшавы Катажиной Гертнер, пожалуй, послала ей судьба. Песня «Танцующие Эвридики» как будто была написана специально для Анны. Чтобы принести ей славу. Навсегда!
Ветер разгулялся в переулках,
Он играет на деревьях,
Как на струнах,
Это поет Орфей,
Или деревья так шумят…
В 1964-м певица исполняет «Эвридик» на фестивале песни в «польской Венеции», городе Ополе. Не беда, что сцена открытая, и льет проливной дождь. Первая премия. Затем эта первая «звездная» песня звучит на международном фестивале в Сопоте и занимает III место.
Её приглашают в Советский Союз, в первое большое заграничное турне. Маршрут интересный и длинный – до самого Черного моря.
За недлинную свою жизнь Анна Герман побывает в СССР неоднократно. «Такой благодарной, душевной, отлично разбирающейся в музыке публики я не встретила нигде. Её нельзя обмануть. Она всегда сделает верный выбор, самыми горячими аплодисментами наградит отнюдь не самую эффектную, а именно хорошую песню». Может быть, поэтому первый и настоящий большой диск Анны Герман был выпущен именно в СССР. В московской студии грампластинок на улице Станкевича Анна впервые познакомилась с техникой звукозаписи…
Снова успех в Сопоте, гастроли в США, выступление в парижской «Олимпии» вместе с Далидой. В 1967 году Герман покоряет Италию на фестивале в Сан-Ремо , выступая на одной сцене с такими знаменитостями, как Доменико Модуньо, Далида, Сони, Шер, Клаудио Вилла. Позже – успех на фестивале неаполитанской песни в Сорренто. Впрочем, к итальянскому периоду в жизни певицы вернемся позже.
«НАДО ТОЛЬКО ВЫУЧИТЬСЯ ЖДАТЬ»
Разумеется, не только любимым делом жила эта талантливая женщина. Со Збышеком они познакомились еще в 1960-м. Он работал в Политехническом институте на кафедре металловедения. Во время командировки во Вроцлав отправился на городской пляж. Красивая, стройная блондинка в красном платье с классическими чертами лица читала книжку. Разговорились. Через несколько минут Збигнев понял, что безнадежно влюблен. Он помчался на её концерт за 300 километров от Варшавы. Далекий от искусства инженер сразу осознал, что малоизвестная тогда еще певица никогда не будет принадлежать только ему. Они поженились лишь в 1972-м, уже после жестокого испытания, уготованного ей судьбой, через пять лет после роковой автомобильной катастрофы. Без всякого пафоса эти двое верили в родство своих душ. Збышек осознавал, что жизнь с певицей – не сахар, всегда боялся потерять её любовь. Но все свободное время они проводили вместе. Когда получалось, он сопровождал её на гастролях. А на концертах дарил ей охапки любимых алых роз – самые любимые цветы Анны Герман…
Так уж случилось, что автокатастрофа, разделившая жизнь певицы на две половины, – до и после – произошла в Италии. На одном из сложных участков дороги водитель заснул, и автомобиль улетел в кювет. Машину заметили лишь утром. У Анны сложные переломы позвоночника, обеих ног, руки, сотрясение мозга. 12 дней без сознания, потеря памяти. Мать и Збышек прилетели в Милан на третий день после катастрофы. «Это был кошмар, – вспоминала Ирма. – Я словно окаменела, не знала, что делать. Анечка лежала вся разбитая, без памяти… Думали, умрет».
Благодаря настойчивости Збигнева её перевезли из монастыря в больницу. Череда тяжелых операций, пять месяцев в гипсе до самого носа, еще пять – полная неподвижность без гипса. Два итальянских госпиталя и три польские больницы старались вернуть Анну к жизни. Збышек был рядом все трудные годы: смастерил специальное приспособление для передвижений по дому, помогал восстановить память (она не помнила ни одного текста песни). Эти два человека не были связаны формальными обязательствами. Один здоров, другой стал калекой. Он переносил свою Анечку в машину и увозил ночью за город, в парк – учил ходить.
Превозмогая боль, она училась жить заново. Збышек сделал ей предложение. Концерты в СССР возобновились весной 1972 года. Анна вынуждена была ездить в автомобилях. Только близкие знали, какого труда стоит ей преодоление страха. Она отважно садилась на переднее сиденье и говорила, говорила, чтобы водитель не заснул. И еще старалась не надевать облегающую одежду, напоминающую о гипсе.
Анна, уже очень популярная, никогда не капризничала, не требовала особых условий, шикарных апартаментов. Рядом был Збышек, который старался сделать все возможное, чтобы жене было комфортно. Они никогда не ссорились, повода не было. «Какие ссоры, когда между гастролями возникало лишь одно желание – насладиться человеком, пока она в очередной раз не уехала. Мы только и жили этими моментами», – вспоминает Збигнев. Анна ни при каких обстоятельствах не позволяла себе срываться на домашних. Пожалуй, повод для конфликтов был лишь один: когда её просили поберечь себя и поменьше работать. Она любила заниматься хозяйством, с удовольствием готовила. А вообще любила простую еду вроде картошки с селедкой и хлеб с чесноком.
«ГОРИ, ГОРИ, МОЯ ЗВЕЗДА…»
Летом 1972 года состоялись долгожданные двухмесячные гастроли по Советскому Союзу. Первый московский концерт в Летнем театре сада «Эрмитаж» Анна завершает старинным русским романсом «Гори, гори, моя звезда». Казалось бы, традиционно мужской романс звучит в её исполнении совершенно по-новому. В нем – вера, надежда, молитва. Она уже пережила «умру ли я». Она знает, что у каждого есть своя звезда. И нужно делать все, чтобы её свет не мерк. А её звезда – песня…
Еще во время болезни певицы из Москвы прислали клавир песни «Надежда», подарок Пахмутовой и Добронравова. Кто лучше Анны Герман «выучился ждать», кто лучше её знает, как трудно быть «спокойным и упрямым»? Анна записывает песню на «Мелодии», исполняет в финалах гастрольных концертов. «Надежду» поёт вся страна. Удивительно, но в Польше у неё не оказалось своего автора. Зато в СССР ей стали предлагать свои песни многие известные композиторы – Владимир Шаинский, Оскар Фельцман, Вячеслав Добрынин, Евгений Птичкин, Арно Бабаджанян, Ян Френкель.
«На экране война, разруха, пожары, виселицы, голод, дым, грязь. И над всем этим адом – песня любви, песня щемящей нежности. Нежности! Чистоты!..» – такой видел режиссер Евгений Матвеев будущую песню для снимавшегося кинофильма «Судьба». А исполнителем её – только Анну Герман. «Эхо любви» Евгений Птичкин и Роберт Рождественский написали специально для неё. «Мы долгое эхо друг друга…». Ей ли не знать, как это эхо вопреки всему пробивается через боль, страх, безнадежность?
В студии звукозаписи разместился оркестр кинематографии, дирижер взмахнул палочкой, началась репетиция. Анна стояла босиком, – высокая, белокурая, сероглазая. Полился её серебряный голос: «Покроется небо пылинками звезд…». Оркестр заиграл вдруг невпопад и умолк: женщины – кто украдкой, а кто открыто, – вытирали слезы. После записи все находящиеся в студии устроили певице овацию.
Почти в сорок лет Анна родила долгожданного сына, Збышека (Воробышек – так ласково звала Аня своего сына). Врачи предупреждали о большом риске, но решение было принято без колебаний. «Ребенок – сосуд, данный нам на сохранение», – говорила Анна. Они называли его воробышком и радовались каждому моменту его жизни. Он стал историком, у него хороший голос, но он никогда не поёт на людях. Збышек удивительно похож на мать, хотя плохо помнит её – в семь лет он узнал, что её никогда не будет рядом.
…На одном из последних московских концертов в 1980 году, спев «Когда цвели сады», певица почувствовала боль в ноге. Она давала о себе знать и раньше, но на этот раз была такой острой, что Анна Герман еле-еле добралась до кулис. Оставшиеся выступления пришлось отменить.
Последними стали австралийские гастроли. Уже ясно, что у певицы онкологическое заболевание – рак. Первую опухоль ей удалили еще во время лечения травм. На операцию она не соглашается, лечится «нетрадиционными методами». Бесполезно. Операции следуют одна за другой, но сделать ничего не удается. Остались песни, остались любимые люди, остались письма к друзьям и книга об Италии.
НЕ СКАЗКИ ОБ ИТАЛИИ
Еще когда Анна лежала в полной неподвижности, она поклялась себе, что никогда не вернется в Италию, и даже вспоминать о ней не будет. Неприязнь к этой стране была столь сильной, что Певица при первой же возможности, в тяжелом состоянии, в гипсе, упросила маму и Збигнева перевезти её в Польшу. Однако потом, успокоившись, решила-таки описать свое пребывание в Италии. Отчасти для того, чтобы занять время, отчасти – чтобы ответить на все вопросы сочувствующих её несчастью.
Анна всегда питала слабость к итальянским песням: у них красивые мелодии и их легко петь на этом музыкальном языке. Поэтому, когда в 1966 году получила предложение трехлетнего контракта с малоизвестной миланской студией грамзаписи CDI, согласилась, почти не раздумывая. Приготовления были недолгими: пара собственноручно сшитых платьев, несколько экземпляров нот, новый итальянско-польский словарь с правилами грамматики. Управляющий фирмой грамзаписи скупой итальянец Пьетро Карриаджи не позволил молодой певице ни отдохнуть с дороги, ни оглядеться.
Поэтому первые впечатления от Италии были скорее отрицательными. Все началось с посещения домов моды. Задача стояла вроде бы простая – подобрать платье для коктейля. Однако беда была в том, что все предлагаемые туалеты имели длину не ниже чем до половины бедра. Для Анны, испытывавшей постоянные страдания из-за своего высокого роста, это было чересчур смело. А рост был такой, о котором мечтают современные фотомодели – 184 сантиметра. При этом молодая певица обладала прекрасной осанкой и пропорциональной фигурой. Однако в те времена, да еще на фоне невысоких итальянок и итальянцев, она не хотела привлекать к себе внимание. Наконец компромисс был найден, и будущая звезда предстала перед журналистами.
Анна чувствовала себя боксером на ринге. Однако давала интервью на нескольких языках, не допускала возникновения напряженной атмосферы, когда речь заходила о политике. Но главным было другое. Она начинала понимать, что отныне пение перестало быть самым важным делом: «Теперь я должна была делать все ради того, чтобы выйти на пресловутый «рынок». А поскольку по характеру я скорее мягкая, в меру отходчивая, то я не объявляла забастовки, а с пониманием восприняла план средневековой эксплуатации человека человеком на весь последующий период, вплоть до моего возвращения домой. Мало того, в душе я ещё корила себя за старомодность и неумение идти в ногу со временем». Разумеется, у нынешних эстрадных артистов, мечтающих завоевать популярность, такая позиция вызовет улыбку. Любой из них понимает важность «раскрутки». Впрочем, в те годы это словцо было не в ходу.
Итак, фотографии новой эстрадной звезды из Польши заполнили прессу, её песни звучали по радио. А у звезды не было ни гроша. Даже на то, чтобы купить в киоске газету, не говоря уж о чаевых официанту. Все расходы брала на себя фирма, но о наличных не могло быть и речи. Пренебрежительные улыбки официантов стали в те времена самым тяжким испытанием для Анны.
За полгода пребывания в Италии певица сориентировалась во внутренних проблемах этой страны. Например, во взаимоотношениях северян и южан. Она уже не удивлялась, что на популярный фестиваль песни в Неаполе не приезжает никто из уважающих себя «звезд» севера. Поскольку симпатии Анны были на стороне доброжелательных и совсем не заносчивых южан, она захотела в Милане включить в свой репертуар несколько песен на неаполитанском диалекте. Стоит ли говорить, что ответом на такое предложение стало лишь пожатие плечами.
Ей нравились итальянцы. Нравились их любовь к родной земле, нежное отношение к своей семье, артистичность, искренняя набожность. Анна подружилась с барменом Джузеппе, и подолгу болтала с ним. Не забыла даже о подарках к Рождеству.
Мечта побывать в знаменитом «Ла Скала» в тот приезд не сбылась. Удалось только сфотографироваться на фоне здания. Разумеется, для рекламы. Певица страдала оттого, что приходится не петь, а заниматься тяжким трудом манекенщицы: «Душу мою, уже весьма сильно растревоженную, все больше охватывали сомнения и протест. Человек никогда не должен поступать вопреки своим убеждениям, вопреки характеру. Не должен делать ничего, что он сам позднее будет вспоминать с неприятным чувством. Обожаю танцы и дружеские пирушки, люблю посмеяться – даже без повода! – но только тогда, когда мне весело, но я не в силах, пусть даже на короткое время, надеть на себя маску женщины, совершенно чуждой мне во всех отношениях, – женщины только на показ, для рекламы».
Наконец настал день, когда Анне позволили выступить перед миланской публикой в Доме прессы. Она признавалась, что и всегда-то перед концертом находилась в полуобморочном состоянии, а здесь ей с трудом удавалось сдерживать готовые хлынуть ручьем слезы: самое главное – репетицию с музыкантами – провести не удалось. Какова была цена успеха, знала лишь певица. Вопреки её мрачным ожиданиям песня «Вернись в Сорренто» вызвала бурную овацию.
Да, певице не очень-то нравилось эта рекламная возня. Пение для неё было целью, а не средством её достижения. Однако существовала и цель, которая оправдывала средства. Мечталось об обыкновенной трехкомнатной квартире с горячей водой, о комфорте для мамы и бабушки, которой к тому времени исполнилось восемьдесят четыре года. Да и самой певице необходимо было иметь возможность отключиться, замкнуться в четырех стенах собственной комнаты. Увы, доходы польского эстрадного певца в те годы не отличались от доходов среднего поляка и совершенно исключали приобретение квартиры.
За её плечами уже были «большие» гастроли в США, Канаде. Но за свои выступления певица получала только суточные, которых хватало на проживание и, при разумной экономии, на редкие посещения театров или мюзиклов.
После краткого отпуска Анна Герман возвращается в Италию, но уже совсем с другим настроением. Ведь ей предстояло участвовать в фестивале в Сан-Ремо! Она должна была стать первой полькой на этом престижном конкурсе. Приятная неожиданность – исполнитель может сам выбрать песню – обернулась сплошным разочарованием. Почти ежедневно проходили встречи с композиторами. Но не могло быть и речи о том, чтобы объективно оценить песню в присутствии нахваливающего своё творение автора (уж таковы итальянцы!). Она выбрала, наконец, две песни. Но… песня о любви, которая ей так нравилась, была отвергнута строгим жюри, а самые интересные песни уже были «разобраны».
На предфестивальных встречах Анна познакомилась с Доменико Модуньо, Фредом Бонгусто, Пино Донаджио, Серджио Эндриго, Джованни д’Анци. Общение с этими звездами смогло улучшить настроение певицы. Вообще Анна восхищалась музыкальностью итальянцев, она была убеждена в том, что в Италии нет музыкально не одаренных людей.
Надо сказать, что участие в фестивале некоторых исполнителей повергло певицу в уныние: «Я твердо убеждена, что каждый певец должен хотя бы в минимальной мере обладать голосом и слухом. Иначе игра в «звезду эстрады» оборачивается делом крайне непорядочным – равно как в отношении к зрителю-слушателю, так и в отношении к самому себе. Правда, отсутствие вышеобозначенных способностей сочетается, как правило, одновременно с полным отсутствием самокритичной оценки своих данных. Увы!». Если бы Анна Герман дожила до наших дней, когда «звезды» производятся и плодятся на «фабриках», это «увы!» прозвучало бы значительно горше…
Начался первый из трех фестивальных концертов. Из тридцати спетых песен в финал попадала половина. Из финальных должна отбираться песня-победительница. Каждая песня исполняется дважды – зарубежным певцом и итальянским. Томительное ожидание решения судей Анна коротала в гостинице, а не в казино, как большинство участников – и денег не было, и страсти к азартной игре.
Анна чувствовала, что в столкновении интересов крупных фирм по производству грампластинок победа малозначительной студии, которую она представляла, вряд ли реальна. Так и вышло. Польская певица осталась за чертой финала, правда, в прекрасной компании Далиды, Дионне, Варвика, Конки Френсис, Доменико Модуньо, а также Сонни и Шер.
Все были потрясены субъективностью судей. После решения жюри Луиджи Тенко покончил жизнь самоубийством. Первой его тело обнаружила Далида, примчавшаяся в гостиницу, чтобы утешить друга. Они исполняли его песню «Сiao amore». Анна включит потом в свой репертуар эту мелодичную, не банальную, с легко запоминающимся рефреном песню. Анна уехала в Милан, не дождавшись окончания фестиваля.
Год спустя её сильно разочаровало неожиданно появившееся интервью Далиды о той трагедии. Анна считала, что появись это интервью сразу после смерти Луиджи, откровения, вызванные гибелью любимого человека, были бы естественны и понятны. Но через год, снабженное многочисленными фотоснимками Далиды и Луиджи, описанием соединяющих их интимных отношений, интервью носило явно рекламный характер. Когда о Далиде перестали говорить и писать, она вынуждена была любой ценой вернуть себе внимание публики. Такого Анна понять просто не могла.
Провал на фестивале в Сан-Ремо не сказался на отношении Анны Герман к стране, которую она уже успела полюбить. Вместе с Доменико Модуньо она снимается в музыкальном телешоу, где исполняет песню Арно Бабаджаняна на слова Евгения Евтушенко «Не спеши». Итальянский текст за одну ночь написал Энцо Буонассизи. Песня имела огромный успех. Один из участников телепередачи, пожилой сицилиец, сунул ей в руку цветок, добытый Бог знает где: «У нас на Сицилии люди еще понимают, что значит настоящее пение, и умеют ценить этот дар небес. Непременно приезжайте к нам – будете нашим гостем». Певица считала эти слова самым приятным комплиментом из услышанных в Италии.
Незабываемым для Звезды стало участие в фестивале неаполитанской песни и запись долгоиграющего диска с неаполитанскими песнями. Разочаровало только одно – решение устроителей шоу: впервые все песни должны были исполняться под фонограмму. Это не укладывалось в голове Анны, ведь при пении под фонограмму совершенно исключается непосредственное общение с публикой, творческий подъем, импровизация. Негативно оценили новшество и сами неаполитанцы.
Перед концертом на острове Искья певица отправилась на берег моря. Не успела оглянуться, как оказалась в плотном кольце детворы. Их интересовал фестиваль, его участники. Они знали, что Анна представляет Польшу, интересовались, где находится эта страна, есть ли там такое же теплое море. Дети дотрагивались до её белокурых волос и удивлялись – настоящие! Можно ли было выступить плохо, когда тебе желает успеха такая компания. Она не победила, но в многочисленных рецензиях её хвалили за «истинно неаполитанский» стиль исполнения, за «безупречный акцент прирожденной неаполитанки»…
Пластинка была записана в рекордный срок, хотя и ценой потери нескольких килограммов. И Анна Герман была вознаграждена за это – появилась возможность на три недели съездить домой.
Возвращаясь в Милан, она уже знала, что предстоит серия концертов и получение награды – «Oscar della simpatia», присуждаемой ежегодно в Виареджо самым обаятельным исполнителям. Статуэтка представляла собой отлитую из бронзы девушку с гитарой на черной гранитной подставке. В числе других лауреатов оказались Катарина Валенте, Адриано Челентано, Роки Роберте. Публика в Виареджо принимала польскую певицу восторженно. Лишь малорослый конферансье, вероятно, подавленный высоким ростом Анны, омрачил её радость: шутовски присев рядом на корточки, он спросил, сколько в ней метров. Она ответила, внешне спокойно: «Сколько метров – не имеет значения. Важно, что я, безусловно, выше вас». Веселый смех зрителей вознаградил певицу за перенесенную обиду. А произнесенная ею на итальянском речь – «Я сердечно благодарю вас за присужденный мне приз. Для вас мы поем и без вас существовать не можем. Я посвящаю мои песни вместе с моим «Оскаром» тебе, дорогая Публика», – вызвала овацию.
Анна Герман очень любила самостоятельно вести свои концерты. Но такая возможность в Италии представилась ей лишь однажды, в Форли. На площади были поставлены столики, стулья, скамейки, обращенные к крошечной эстраде. Центр площади оставался свободным – для танцев. Среди зрителей были и стар, и млад. Ей предстояло исполнить двенадцать песенок. Когда Анна начала петь, танцы прервались, все лица повернулись к исполнительнице. Молодежь сгрудилась у эстрады – начался «концерт по заявкам». Все подпевали. На душе было хорошо, легко, радостно. Это был её последний концерт в Италии…
К сожалению, после смерти Анны Герман вокруг её имени накопилось множество неверной и поверхностной информации. О ней ходят всякого рода легенды и небылицы, которые искажают реальную картину её жизни и творчества. Именно поэтому в рамках проекта Федерального журнала «СЕНАТОР» «Возвращение Анны Герман» мы решили разобраться в этом и выяснить - кто же она по происхождению и откуда родом. Благодаря активному содействию, оказанное нашей редакции со стороны членов семьи Анны Герман, её родного дяди - писателя и журналиста Артура Германа и многочисленным источникам данных о певице мы сумели собрать воедино огромное количество информации и провести их тщательный анализ. В результате изученных нами материалов и малоизвестных биографических данных удалось по-новому взглянуть на Анну Герман и рассмотреть её генеалогическое дерево - рода семьи Германов. Анна Герман родилась в СССР, в узбекском городе Ургенч. Этническая немка.
Мать: Ирма Давыдовна, (15.11.1909 - 30.01.2007), в девичестве Мартенс, из села Великокняжеское (ныне с. Кочубеевское Ставропольского края), из российских немцев, работала учительницей немецкого языка. В семье говорили на типичном старонемецком (ныне забытом в Германии) диалекте платдойч. Отец: Ойген Хёрманн (нем. Eugen Hormann, имя русифицировано как Евгений Фридрихович Герман, 1909-1938) - бухгалтер, русский немец. В 1937 году он был арестован по обвинению в шпионаже и осуждён на 10 лет без права переписки - расстрелян в Ташкенте в 1938 году. Был посмертно реабилитирован в 1957 году, о чём его родственники получили справку лишь в 1985 году. Бабушка: Анна Фризен Мартенс (18.01.1886 - 17.09.1971). Род Германов переселился на Украину из Германии. В 1819 году прапрадед Анны Герман основал село Нойхоффунг (по-русски «Надежда») - ныне Ольгино, что неподалёку от города Бердянска, расположенного на берегу Азовского моря. Там же родился и дед Анны Герман - Фридрих Герман, который учился в Польше, входившей тогда в состав Российской Империи. Науку проповедника он осваивал в баптистско-евангелистской семинарии города Лодзь, где в 1910 году у него родился сын Ойген (Евгений) Герман - отец Анны Герман. Запись об этом до сих пор хранится в одной из лодзинских церквей. После учёбы семья Фридриха Германа вернулась на Украину с девятью сыновьями и дочерями… В годы коллективизации Фридрих Герман был арестован (1929 г.): вердикт тройки был краток - пять лет лагерей с последующим ограничением в правах - тоже на пять лет. Через полтора года он погиб от голода и каторжных работ на лесоповале в районе Плесецка Архангельской области. Такая же участь была приготовлена и его детям, но его старший сын, Вилли, сумел пробраться через Польшу в Германию, а Ойгену не удалось скрыться от преследования властей. Судьба занесла его в Донбасс, где он устроился бухгалтером на фабрику-кухню одной из шахт. Но начальство шахты сильно злоупотребляло спиртными напитками, а нести ответственность за растрату пришлось бы Ойгену. В то время за подобное преступление полагалось наказание - два-три года заключения. Но, учитывая личные «грехи» Ойгена, его вину могли помножить на семейные «грехи»: отец репрессирован, брат «сбежал в Германию». Конечно, ему грозил неминуемый расстрел, но Ойген тайком покидает дом, оставив жену Альму с маленьким сыном Руди, и отправляется в путь... Устав от чувства опасности и одиночества в узбекском городе Ургенч он встречает Ирму Мартенс. Она - немка, представительница германских меннонитов, поселившихся в России (в екатерининские времена) во второй половине XVIII века, работала в школе учителем немецкого языка. Конечно, родной язык, пение под гитару сближают их. Кстати, красавец Ойген писал стихи, сочинял музыку, обладал ко всему прочему недюжинной физической силой. 14 февраля 1936 года у них родилась дочь - Анна Виктория Герман, но 26 сентября 1937 года Ойген был арестован. Долгое время никто не знал о его дальнейшей судьбе, но ныне живущий в Германии 88-летний младший брат Ойгена Артур Герман сообщает, что в 1938 году Ойген был расстрелян в Ташкенте. К сожалению, об этом не могла знать Анна Герман, поскольку только в горбачёвские времена (1985 г.) Артуру Герману удалось выяснить судьбу брата: после двух недель ожидания приговора тройки, он был расстрелян как «немецкий шпион и долголетний вредитель» (15 ноября 1957 года посмертно реабилитирован). Через год после ареста Ойгена, семья Германов переживает ещё одну потерю: от болезни умирает Фридрих - младший брат Ани. Это горе беспомощных женщин окончательно приводит к мысли, что их спасение - в побеге. Им приходится бежать и долгое время скитаться по всему Союзу - Ташкент, Новосибирск, Красноярск; Джамбул, где они вместе со всеми встречают Победу в Великой Отечественной войне, а Аня идёт в джамбульскую школу - с первого по третий класс она учится в Джамбуле. Здесь же, в 1943 году, Ирма Мартенс вторично «выходит замуж» за офицера Войска Польского Германа Бернера, что впоследствии служит ей поводом в 1946 году вместе с семьёй переехать на его родину, в Польшу. Поселившись в Новой Руде (в 1949 году они переезжают во Вроцлав), Ирма Мартенс-Бернер устраивается подёнщицей и получает маленькую комнату на троих в коммунальной квартире, а 10-летняя Аня продолжает учёбу в польской школе. Хорошо учится - на одни «пятёрки» (кроме «четвёрки» по математике). Она обнаруживает, что имеет дар к рисованию, мечтает поступить в высшую школу изящных искусств. Но мать советует: «Надо выбрать какую-нибудь более практичную профессию, чтобы прокормить семью и себя». После учёбы в начальной школе и общеобразовательной гимназии для работающих учеников (одновременно с учёбой Ане приходилось работать, чтобы помочь маме прокормить семью) во Вроцлаве Анна поступает на геологический факультет Вроцлавского университета им. Болеслава Берута (1955-1961 гг.). Тут же в 1960 году она дебютирует на сцене студенческого театра «Каламбур», что становится началом её профессиональной карьеры на эстраде. И неудивительно, что после окончания университета Анна Виктория выбирает профессию не геолога, а эстрадной певицы, тем более что уже блестяще сдан государственный экзамен тарификационной (аттестационной) комиссии Министерства культуры и искусства Польской Народной Республики и получено разрешение на профессиональную певческую деятельность на эстраде. С целью заработка и карьерного роста Анне Герман приходится много ездить по небольшим городкам Польши с концертами, пока песни в её исполнении становятся по-настоящему известными. …Это было в 1963 году, в Сопоте, на ІІІ Международном фестивале песни: здесь Анна Герман занимает ІIІ место (категория «польские певцы», песня «Так мне с этим плохо» - Tak mi z tym zle - Генриха Клейне и Бронислава Брока), а в Ольштыне на Всепольском Фестивале эстрадных коллективов завоёвывает первую награду солистов за исполнение песни «Ave Maria no morro». Затем она выступает в ольштенской «Эстраде» с коллективом Збигнева Хабовского, а на радиостанции Польского Радио в Ольштыне записывает пять новых композиций, в том числе и «Вернись в Сорренто». Кстати, в этом же году Анна Герман в качестве стипендиатки Министерства культуры и искусства несколько месяцев проживает в Италии и занимается исключительно вокалом. Вернувшись в Польшу, она завоёвывает множество артистических наград: например, на местном фестивале польской песни в Ополе песня «Танцующие Эвридики» в её исполнении приносит авторам песни Гран-При. Но триумфальный успех к ней приходит в 1964 году, на IV Международном песенном фестивале в Сопоте, где она выступает с песней «Танцующие Эвридики» (музыка - Катажины Гертнер, стихи - Евы Жеменицкой) и завоевывает I место - в категории польских, и II место - среди международных исполнителей. Осенью 1964 года Анна Герман дебютирует в Москве и записывает свою первую большую пластинку «Танцующие Эвридики». Через год - ещё одна удача - III Фестиваль польской песни в Ополе, на котором она выступает с песней «Зацвету розой» (Zakwitne roza, авторы - Катажины Гертнер и Ежи Миллера) и получает первую премию. А в V Международном песенном фестивале в Сопоте - первую награду за интерпретацию песни Марка Сарта «Бал у Посейдона». В том же году она с триумфом выступает в бельгийском Остенде и занимает III место: пожалуй, благодаря именно этому успеху выходит первый польский диск-гигант Анны Герман, которая потом становится известной во всей Европе. В 1966 году Анна Герман заключает с итальянской студией грампластинок CDI трёхлетний контракт, включающий в себя запись пластинок и участие в различных фестивалях. До своего отъезда она с гастролями побывает в Англии, США, Советском Союзе, во Франции. Участвует в фестивале «Братиславская Лира» в Чехословакии и в ХV Фестивале неаполитанской песни в Неаполе, а в Каннах получает награду («Мраморная пластинка») Международной ярмарки грампластинок «MIDEM». 1967 год, Италия. Анна Герман - первая польская певица, которая представляет Польшу на фестивале в Сан-Ремо, а чуть позже - очередной колоссальный успех на ХV Фестивале Неаполитанской Песни в качестве первой иностранной исполнительницы в Сорренто. Ей вручают премию «Oscar della simpatia». Для Анны шестидесятые годы были лучшим периодом жизни. Ведь все хорошо складывалось как в личной жизни, так и в творчестве - ей пророчат блестящую карьеру. Но на этом пике славы судьба посылает ей жестокое испытание: поздно ночью, 27 августа 1967 года, когда она вместе с водителем возвращалась из Виареджо в гостиницу, недалеко от Милана на горной автостраде «Солнце» происходит страшная автокатастрофа. Водитель, который вёл машину со скоростью 160 км/час, за рулём заснул, машина врезалась в бетонное ограждение. В результате Анну Герман из машины выбросило так далеко, что поначалу её никто и не заметил. Получив сложные переломы позвоночника, обеих ног, левой руки и сотрясение мозга, она двенадцать дней не может прийти в сознание. Тогда шла борьба со смертью, а после тяжёлых операций - долгие месяцы в гипсовом корсете - борьба за выздоровление. Благодаря небывалой силе духа и кропотливым реабилитационным упражнениям она вышла из борьбы победительницей. В это время Анна диктует книгу-исповедь «Вернись в Сорренто?». Лишь к 1969 году Анна Герман впервые начинает ходить по квартире, а в Сочельник выступает по телевидению. На сцену возвращается в 1970 году: её сольный концерт в зале конгресса Дворца культуры и науки увенчался долгими овациями в честь её возвращения. В этом же году в Закопане Анна Герман и Збигнев Тухольский скромно отпразднуют свою свадьбу, а в издательстве «Искры» выходит в свет вышеупомянутая книга; и новая пластинка «Человеческая судьба» с её композициями на слова Алины Новак «Человеческая судьба», «Веточка снов», «Спасибо, мама», «Так сильно хотела». Снова концерты и фестивали в Ополе, Советской песни в Зеленой Гуре, солдатской - в Колобжеге. На местном фестивале польской песни в 1970 году она получает награду Председателя городского народного совета Ополе за песню «Может быть», а год спустя - приз зрительских симпатий за «Четыре карты» на свою музыку и на слова Ежи Фицовского. Весной 1972 года Анна возобновляет концертные поездки, затем приезжает в Москву и записывает песню А. Пахмутовой и Н. Добронравова «Надежда»… Именно она становится первой русской песней, которую Анна Герман исполняет впервые после своего выздоровления. Теперь очевидно, что эта песня - одна из лучших, созданных в ХХ веке на русском языке. Слова песни и её мелодия в огромном пространстве СССР становятся любимой для многих миллионов людей. А скольким людям «Надежда» стала спасением и верой в хорошее будущее, она и сейчас спасает людей от тоски и одиночества, ободряет их, дарит им терпение, надежду, веру и мужество. Кстати, даже исцеляет: в Германии функционирует единственная в мире клиника - психотерапевтический центр, в котором с помощью песен в исполнении Анны Герман лечат людей от болезней. В 1974-1975 и 1979-1980 годах она ездила с гастролями по Советскому Союзу, где у Анны Герман было много авторов, которые предлагали ей свои песни - это Арно Бабаджанян, Евгений Птичкин, Владимир Шаинский, Оскар Фельцман, Ян Френкель и многие другие. Песни в её исполнении стали шлягерами, а многие из них навсегда вошли в список золотой коллекции советских песен: «Эхо любви», «Надежда», «Когда цвели сады», «Гори, гори моя звезда»… Везде её встречают овациями, многократно приглашают спеть на бис и забрасывают сцену тысячами цветов, а записанные на «Мелодии» пластинки расходятся миллионными тиражами. Билеты на её концерт на сцене Кремлёвского дворца Съездов распроданы заранее, за несколько недель. Во время концерта зал в 6000 мест переполнен, аплодисменты не смолкают долго и долго… В 1975 году Анна Герман родила сына, но очень скоро судьба посылает ей очередное испытание: в конце 1970-х годов врачи обнаруживают у неё онкологическое заболевание - рак. Первые признаки неизлечимой болезни появились в 1979 году, в Алма-Ате, где во время концерта певице внезапно становится плохо. Несмотря на это, она продолжает гастроли; осенью 1980 года она совершает свои последние гастроли в Австралию, во время которых выступает практически во всех крупных городах континента. По возвращению, осенью 1980 года, она выступает с сольным концертом в Еврейском театре в Варшаве. Затем, снова больница, где ей делают несколько сложных операций, но... врачи оказываются бессильными, они не могут спасти певицу. Анна Герман ушла из жизни поздним вечером 25 августа 1982 года, похоронена (30 августа 1982 года) на варшавском евангелистско-реформаторском кладбище. 
Надо помнить, что Анна Герман была нашей соотечественницей: она родилась в Советском Союзе, где потеряла родного отца и много других родственников. Но ещё большим потрясением для неё стала смерть младшего брата Фридриха - его ранняя смерть навсегда оставила в душе Анны боль и страдание… Вместе с матерью и бабушкой она в Союзе провела неимоверно трудное детство и перенесла много лишений и трудностей. Но, после вынужденного переселения в Польшу, тем не менее, Анна Герман сумела сохранить в себе чувство любви к Родине и к родному дому, как дочь своего народа - российских немцев. Она была полноправным символом советской эстрады и во всех уголках Советского Союза её принимали как родную. Хотя поляки с ревностью относились к ней и, пожалуй, до сих пор не могут простить покойной, что многие свои лучшие песни она пела именно на русском языке и была очень популярной певицей в СССР. Парадокс: заслуги Анны Герман перед нашей страной не хотели замечать - ни советские чиновники от культуры, ни их коллеги, которые сегодня пытаются попросту забыть о ней и оставленном ею богатейшем песенном наследии. Ведь как минимум Анна Герман ещё при жизни заслужила звание «народной», не говоря уж о более высоком - «Народном артисте СССР». Но ни один чиновник или деятель культуры того времени не осмелился бы инициировать присвоение ей какой-либо государственной награды. Знали: это не для «иностранной певицы». Вопрос о «народном звании» Анны Герман поставлен авторами очерка «Светит знакомая Звезда» на страницах журнала «СЕНАТОР». Редакция получила бесчисленное количество писем, в которых читатели поддерживают инициативу авторов и пишут, спрашивая: «Почему в нашем государстве воинам присуждают посмертные награды или премии, а деятелям культуры - нет?». Но, лучше поздно, чем никогда: мы надеемся, что реализация проекта «Возвращение Анны Герман», подготовленного Федеральным журналом «СЕНАТОР», станет символом огромной любви к этой великой Женщине и к её песням, которые вошли в золотой фонд культуры нашего Отечества. Скоро 80-летие со Дня рождения Анны Герман, но её до сих пор помнят, чтят и любят во всех уголках необъятной России и республик бывшего Советского Союза. Она была символом радости, и вместе с её голосом в наши дома входила радость! Живая радость!.. Она и сейчас звучит в наших сердцах, когда мы слушаем её голос и представляем себя на незабываемом концерте Анны Виктории Герман…
