Раскройте сущность восточного вопроса в международной. Восточный вопрос и роль европейских держав в его развитии
20. Восточный вопрос во внешней политике России в первой половине XIX века. Крымская война.
Сущность восточного вопроса. « Восточный вопрос» – это название группы противоречий и проблем в истории международных отношений последней трети XYIII века - начала ХХ века. Возникновение «восточного вопроса» связано с упадком Османской империи (Турции). Начиная уже с конца XYIII в. и в XIX в. Османская империя была уже слабым государством. В состав Османской империи входили: Балканский полуостров, Ближний Восток и Северная Африка.
В решении «восточного вопроса» каждая сторона преследовала собственные планы: Крупные европейские державы хотели разделить территорию Османской империи между собой. Россия хотела:
обеспечить свободное плавание русских торговых кораблей, военных судов через проливы Босфор и Дарданеллы;
приобрести территории за счет Турции.
Народы, находившиеся под турецким игом, хотели создать собственные государства и развернули национально-освободительное движение за независимость.
Западные страны всегда стремились натравить Турцию на Россию. Руками Турции они стремились ослабить Россию, не позволить ей вести активную торговлю по Черному морю. Решая «восточный вопрос», царское правительство всегда прикрывалось лозунгами помощи и покровительства балканским народам, братьям славянам. Отношения между Россией и Турцией складывались очень неровно. Периоды мирных отношений неожиданно сменялись напряженной ситуацией, переходившей в отдельные военные столкновения, а затем и в войны. Крымская война (1853-1856 гг.) Причины войны: желание России решить «восточный вопрос» в свою пользу.Западные страны знали, что Россия стремится к войне с Турцией, и пока Россия не успела подготовиться к этой войне, спровоцировали ее начало. Повод к войне. Поводом к войне послужил спор о «святых местах» в Палестине (она была в составе Турции). В Палестине, на месте рождения Иисуса Христа стоит Вифлеемский храм. Этот христианский храм могут посещать все христиане мира. Европейские страны попросили турецкого султана передать ключи от Вифлеемского храма католической общине в Турции. Турецкий султан выполнил просьбу. В свою очередь Николай I потребовал, чтобы султан отдал ключи православной общине в Турции, но это предложение было отклонено султаном. Религиозный спор перерос в дипломатический конфликт. В 1853 году дипломатические отношения с Турцией были разорваны. Требуя ключи от храма, Николай I решил попугать Турцию и в июне 1853 года ввел русскую армию на территорию Молдавии и Валахии. Султан в ультимативной форме потребовал вывода русских войск, но безрезультатно. Тогда через три месяца, в октябре 1853 г. Турция начала боевые действия. Англия и Франция объявили Россию агрессором. Николай I ошибочно оценил обстановку, полагая, что Европа не будет препятствовать войне с Турцией. Он не ожидал, что против России на стороне Турции выступят Англия и Франция. Он также неверно оценил возможности российской армии. Крымская война делится на два этапа: 1) октябрь 1853 г. – апрель 1854 г. - воевали Россия и Турция. 2)апрель 1854 – февраль 1856 г. – против России на стороне Турции выступили Англия и Франция. На первом этапе Россия и Турция воевали один на один. Несмотря на численное превосходство турок, русские войска выиграли ряд сражений и морской бой в Синопской бухте у берегов Турции. Русской эскадрой командовал вице-адмирал П.С.Нахимов – талантливый офицер Черноморского флота. На втором этапе после поражения турецкого флота в Синопской бухтек войне подключились Англия и Франция. Они понимали, что своими силами Турция не победит Россию. Англия и Франция ввели свой военно-морской флот в Черное море и осадили г. Севастополь в Крыму (это была главная военно-морская база и крепость России на Черном море). 11 месяцев длилась осада Севастополя. Кроме осады Севастополя начались военные действия на Дунае, в Закавказье, в Балтийском и Белом морях и в районе Камчатки. Но главные военные действия развернулись в Крыму. Для захвата Севастополя англичане и французы использовали 360 различных судов. У противника был новейший паровой флот, а у России – парусный. Большая часть российских матросов сошла на сушу. Парусные суда были затоплены, чтобы преградить вражескому флоту подходы к Севастополю. Война затянулась. На Кавказском фронте война шла более успешно для России. Военные действия перешли на территорию Турции. Так как ее армия терпела поражение, Англия и Франция стали подумывать об окончании войны, и склоняться к мирным переговорам, тем более что главной своей цели – ослабления позиций России на Черном море – они добились. В мире нуждались обе воюющие стороны. Николай I умер в самый разгар осады Севастополя. Парижский мирный конгресс открылся в феврале 1856 г. В нем приняли участие представители России, Англии, Франции, Турции, Сардинии, Австрии и Пруссии. Новый царь, уже Александр II, подписал очень тяжелый для России Парижский мирный договор (март 1856 г.).Черное море было объявлено нейтральным, то есть открытым для торговых судов всех стран;России и Турции запретили иметь военный флот и крепости на Черном море;Приобретенные территории в Закавказье пришлось обменять на Севастополь и другие города в Крыму. Россия лишалась права «говорить в пользу» княжеств Молдавии и Валахии. Итог . Война выявила экономическую отсталость России. Крепостная система тормозила развитие страны. Не хватало железных дорог для быстрой переброски войск. Армия формировалась по-старому, за счет рекрутских наборов. Служили 25 лет. Вооружение армии отставало от вооружения европейских стран. Русская артиллерия, которая так прославилась в войне 1812 г. заметно уступала английской и французской. Русский флот продолжал оставаться преимущественно парусным, в то время как англо-французский флот почти целиком состоял из паровых судов с винтовыми двигателями.
| " |
Суть «восточного вопроса»
В начале XVII в. Османская империя вступила в период затяжного кризиса. Владея огромной территорией в Европе, в Африке и Азии, Османская империя представляла собой конгломерат различных стран, племен и народов. Черное море было внутренним бассейном империи. Эта была огромная держава, в которой турки, занимавшие господствующее положение, даже не представляли большинства населения. Входившие в состав этой империи народы и народности находились на различных ступенях экономического, политического, культурного развития. К турецким поработителям они питали ненависть, но внутренняя феодальная раздробленность крайне затрудняла их совместную борьбу.
Внутренний распад Османской империи к концу XVIII в. поставил на очередь проблему раздела турецких владений между ведущими европейскими державами, каждая из которых выдвигала свои притязания на «османское наследство». Ни одна из них не желала допустить другую к политическому или экономическому преобладанию в Османской империи.
Наиболее острые противоречия вызывал вопрос о европейских владениях Турции. Царская Россия стремилась овладеть Константинополем и проливами и обеспечить себе выход из Черного моря. Против России выступали в первую очередь Англия и Франция, которые сами имели захватнические планы в отношении проливов, хотя тщательно скрывали их. Интересы России и западноевропейских держав сталкивались также в вопросе о балканских провинциях Турции. Россия поддерживала стремления славянского и греческого населения к освобождению от турецкого господства. Англия и Франция, напротив, поддерживали султанское правительство в его борьбе с национально-освободительными движениями на Балканах. Помимо своей антирусской направленности, эта политика Англии и Франции имела также и экономические причины.
Турецкое господство на Балканах представлялось им лучшим залогом неограниченной торговой эксплуатации местного населения: капитуляционный режим и низкие таможенные пошлины, закрепленные в договорах с Турцией, обеспечивали европейскому капиталу наиболее выгодные условия, тогда как создание на Балканах независимых государств или переход этих провинций к России повлек бы за собой отмену этих привилегий. Отсюда и проистекал выдвинутый Англией и Францией лозунг «целостности и неприкосновенности Османской империи», который на деле отражал стремление этих держав поставить Турцию в полную экономическую и политическую зависимость от европейского капитала, сохранить в ней отсталый феодальный строй, помешать освобождению балканских народов и вместе с тем воспрепятствовать продвижению России к Константинополю. Русский царизм также проводил захватническую политику. Используя освободительное движение народов Балканского полуострова против турецкого гнета, русское правительство предусматривало свои интересы.
Ведущие державы Европы, в конечном счете, захватили в свои руки решение судеб Турции и судеб ее балканских владений. Так возник «восточный вопрос». Таким образом, «восточный вопрос» - это условно принятое в дипломатии и исторической литературе обозначение международных противоречий конца XVIII- начала XX вв., связанных с борьбой балканских народов за освобождение от турецкого ига, наметившимся распадом Османской империи и борьбой великих держав за раздел турецких владений.
Русско-турецкие войны в конце XVIII- начале XIX вв.
Во второй половине XVIII в. султанская власть в Османской империи расплачивалась за феодальную отсталость страны и угнетение подвластных народов. Чем сильнее бурлили восстания на Балканах и в Азии, тем настойчивее султанское правительство искало повод к вооруженному столкновению с Россией, считая ее виновницей освободительной борьбы народов Балканского полуострова и Кавказа. После Семилетней войны европейские державы еще более настойчиво продолжали втягивать Турцию в антирусскую политику. В этих условиях нетрудно было спровоцировать столкновение Турции с Россией, которая в свою очередь открыто стремилась к черноморским портам.
Русско-турецкая война 1768-1774 гг., начатая по инициативе Порты, еще раз продемонстрировала слабость Турции. К концу войны развал экономики, финансов и военной организации привел Османскую империю на грань катастрофы. После решительной победы А. Суворова над турецкими войсками великий визир Мухсин-заде Мехмед-паша запросил перемирия, Россия в это время сама нуждалась в скорейшем окончании войны. В 1774 г. между Россией и Османской империей был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор.
Важнейшие постановления этого мирного договора были таковы: признание Крыма и сопредельных татарских областей «вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти» и присоединение к России Азова, Керчи, Еникале и Кинбурна с землями между Днепром и Бугом; открытие Черного моря и проливов для русского торгового мореплавания, а также предоставление России наибольшего благоприятствования в вопросах торговли, пошлин, капитуляционного режима и консульской службы; установление русского протектората над Молдавией и Валахией; предоставление России права построить православную церковь в Константинополе, а также обязательство Порты обеспечить защиту христианскому закону; уплата Портой 7,5 млн. пиастров (4 млн. руб.) военной контрибуции России.
Прочие статьи предусматривали амнистию по воинским преступлениям, взаимную выдачу преступников и перебежчиков, аннулирование прежних договоров, признание за российской императрицей титула «падишах», установление ранга и старшинства русских дипломатических представителей при Порте и пр. В дальнейшем Кючук-Кайнарджийский мирный договор 80 с лишним лет, вплоть до Парижского трактата 1856 г., служил русской дипломатии главным орудием воздействия на Порту.
В 1783 г. Крым и Кубань были присоединены к России. В свою очередь Турция, лишь временно примирившись с Кючук-Кайнарджийским договором и потерей Крыма, готовилась возобновить борьбу с Россией. Турция была теперь бессильна воспрепятствовать России вернуть Крым в состав русских владений. Австрийский император согласился на осуществление Россией исконных прав на Крымский полуостров. В 1781 г. был заключен русско-австрийский договор между Екатериной II и Иосифом II. Австрия гарантировала России все договоры, заключенные ею с Турцией. В случае нападения Турции на Россию Австрия обязывалась объявить Турции войну и вести ее тем же количеством войск, что и ее союзница. Договор заключался сроком на восемь лет. Русско-австрийский союзный договор 1781 г. имел своим результатом совместное выступление обеих держав в начавшейся в 1787 г. войне с Турцией.
Рассчитывая на поддержку Англии и Пруссии, турецкое правительство 16 августа 1787 г. в ультимативной форме потребовало от России возвращения Крыма. Когда же русский посол Булгаков отклонил этот ультиматум, Турция объявила России войну. Австрия, опасаясь, что Россия одна воспользуется плодами победы и, выполняя союзные обязательства по австро-русскому договору, вступила в войну против Турции в 1788 г., с которой Россия воевала уже с августа 1787 г. Эта кампания была неудачной для австрийцев, но успехи русских войск, в особенности блестящие победы Суворова, позволили Австрии продолжить войну и даже занять некоторые османские территории, в том числе Бухарест, Белград и Крайову. Тем не менее, Австрия тяготилась войной с Турцией, так как считала необходимым сосредоточить все силы европейских монархий против вспыхнувшей в это время французской революции. Кроме того, Англия активно противодействовала России и Австрии, рассматривая их планы как угрозу английским интересам на Ближнем Востоке и в Индии.
Побуждаемый и субсидируемый Англией, шведский король Густав III объявил в июне 1788 г. войну России. Не ограничиваясь этим, английское правительство заключило союзные договоры с Пруссией и Голландией, образовав Тройственный союз, направленный против России и Австрии. Пруссия, являвшаяся проводником английской политики в Европе, в угрожающей форме требовала от Австрии заключения мира с Турцией, надеясь этим ослабить Россию. На состоявшейся в Рейхенбахе англо-австро-прусской конференции Австрия обязалась заключить сепаратный мир с Турцией и больше не помогать России.
В 1790 г. Австрия прекратила военные действия против Турции и под влиянием угроз Пруссии и Англии заключила с Турцией в 1791 г. Систовский мирный договор. В основе его было признание принципа status quo ante bellum. Австрия возвращала туркам все завоеванные ею земли, кроме крепости Хотин с округом, который она обещала вернуть после заключения русско-турецкого мира. Одновременно между сторонами была заключена конвенция, по которой во владение Австрии переходили Старая Орсова и небольшая территория по верхнему течению р. Унны, однако она обязалась никогда не возводить укреплений на приобретенных землях.
Россия продолжала войну одна и завершила ее в 1791 г. Ясским мирным договором, который подтверждал Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г., акт 1783 г. о присоединении Крыма и Кубани к России и все другие предшествовавшие договоры. Русско-турецкая граница устанавливалась по р. Днестру. Турецкое правительство отказывалось от своих претензий на Грузию и обязалось не предпринимать каких-либо враждебных действий против грузинских земель. Ясский мирный договор закрепил за Россией обладание всем северным Черноморским побережьем от Днестра до Кубани, включая Крым, и усилил ее политические позиции на Кавказе и на Балканах.
На дальнейшее развитие русско-турецких отношений повлияла колониальная политика наполеоновской Франции. Тенденция к сближению с Россией и Англией возникла у Турции после Кампоформийского мира 1797 г., когда французы, овладев Италией, приблизились к Балканскому полуострову и начали поощрять национально-освободительное движение греческого населения Ионических островов и Мореи. Непосредственным же толчком к заключению союза между Турцией, с одной стороны, и Россией и Англией, с другой, явилась высадка войск под командованием генерала Наполеона Бонапарта в Египте 1 июля 1798 г.
Турция приняла помощь, предложенную ей Россией. 9 сентября 1798 турецкое правительство издало манифест о войне против Французской республики. В том же месяце объединенный русско-турецкий флот начал военные действия, направленные главным образом на освобождение Ионических островов от французов. Таким образом, Турция фактически вступила в союз с Россией еще до заключения союзного договора. Русско-турецкий союзный договор 1799 г. оформил, наряду с англо-турецким договором от 5 января того же года, вступление Турции во вторую антифранцузскую коалицию.
В конце 1804 г. Порта, опасаясь французской агрессии, обратилась к России с предложением подтвердить новым договором оборонительный союз 1799 г. Российско-турецкий союзный договор провозглашал мир, дружбу и доброе согласие между Россией и Турцией, которые взаимно гарантировали целостность своих владений и обязывались действовать совместно во всех вопросах, касающихся мира и их безопасности. В случае нападения на одну из сторон другая сторона обязывалась оказать союзнику вооруженную помощь; в случае же невозможности предоставить эту помощь она подлежала замене ежегодной субсидией. Стороны подтверждали, что Ясский мирный договор, договор 1800 г. о республике Семи Ионических островов и все другие соглашения, заключенные между ними, остаются в силе, поскольку они не противоречат настоящему договору.
Однако русско-турецкий союз оказался недолговечен. После победы Наполеона при Аустерлице Турция сочла более выгодным для себя сближение с Францией. Прибывший в Константинополь в 1806 г. французский посол генерал Себастиани сумел убедить Порту во всемогуществе Наполеона и, склонив ее на сторону Франции, спровоцировал русско-турецкий конфликт, завершившийся войной. Эта война снова продемонстрировала безнадежную слабость и отсталость Турции. Весной и летом 1807 г. русские войска на Балканах и на Кавказе нанесли туркам серьезные поражения. После непродолжительного перемирия, весной 1809 г. военные действия вновь возобновились, и решительная победа, одержанная М.И. Кутузовым в 1811 г., принудила турок просить мира. Переговоры завершились в мае 1812 г. заключением Бухарестского мирного договора
По договору к России отходило междуречье Прута и Днестра (Бесарабия) с крепостями Хотин, Бендеры, Аккерман, Килия и Измаил. Русско-турецкая граница устанавливалась по р. Прут до соединения его с Дунаем, а затем по Килийскому руслу Дуная до Черного моря. Россия должна была возвратить Турции все земли и крепости, завоеванные ею в Азии. Россия удерживала за собой, как добровольно к ней присоединившиеся, все области Закавказья до Арпачая, Аджарских гор и Черного моря. Турция вернула себе лишь Анапу. Россия получила право торгового судоходства по всему течению Дуная, а военного - до устья Прута. Молдова и Валахия возвращались Турции. Договор обеспечивал привилегии Дунайских княжеств, которые были им предоставлены согласно Ясскому мирному договору 1791 г.
Возникновение «греческого вопроса»
Политика царизма в отношении Османской империи носила двойственный характер. С одной стороны, на империю султана была распространена доктрина Священного союза об охране легитимных прав монархов от революционных покушений. С другой стороны, реальные интересы России властно требовали поддержки национально-освободительных движений в Османской империи с целью усиления русских позиций на Балканах в противовес возраставшему влиянию западных держав, и в первую очередь Австрии.
В 1821 г. вспыхнуло греческое восстание. Охватив Морею и острова Эгейского моря, оно вылилось во всенародную войну за независимость. Движущими силами этой борьбы было греческое крестьянство и городская торговая буржуазия. В 1822 г. было образовано греческое национальное правительство. Национально-освободительное восстание греческого народа против султанской Турции привело к обострению международных противоречий в районе Балканского полуострова, Ближнего Востока и Средиземного моря. Вопрос о том, какой режим установится в Греции, расположенной на важнейших торговых путях из Европы в страны Северной Африки, Ближнего Востока и Среднего Востока, стал одним из центральных вопросов европейской дипломатии и оставался таковым в течение, по меньшей мере, десяти лет.
Россия, заинтересованная в укреплении своего влияния в этом регионе, стремилась к освобождению угнетенных Турцией народов Балкан и Греции и основании здесь дружественных ей независимых государств. Вследствие этого она выступала в защиту борющихся греков; оказывала им материальную и дипломатическую поддержку, а когда стало ясно, что этого недостаточно, помогла им силой оружия.
На крайне враждебной грекам позиции стояла многонациональная Австрийская империя, опасавшаяся, что их пример может оказать революционизирующее влияние на народы подвластных ей венгерских, итальянских и славянских земель. Кроме того, правящие круги Австрии боялись укрепления экономических и политических позиций России на Балканах в ущерб ее собственным. Австрия неизменно выступала за сохранение единства и неделимости Османской империи. К этому же стремились Англия и Франция, претендовавшие на руководящую роль в слабой и отсталой Турции. Поэтому эти государства выступали за сохранение в этом районе статус-кво.
Первые два года после начала греческого восстания английская дипломатия поддерживала султанское правительство. Однако по мере развития восстания, когда стало ясно, что греки не сложат оружие до победного конца, а Россия в любой момент может начать войну с Турцией в их защиту, министр иностранных дел Англии Дж. Каннинг начал менять курс. Англия объявила себя «державой-покровительницей» Греции, рассчитывая в будущем закабалить эту страну в финансовом и политическом отношении и сделать ее своей военно-стратегической базой на Средиземном море.
Россия в течение ряда лет настаивала на совместном выступлении европейской дипломатии перед Турцией с требованием предоставить Греции автономию, но западные державы затягивали переговоры по этому вопросу. В марте 1826 г. поверенный в делах России в Константинополе вручил Порте ультиматум с требованиями: вывести турецкие войска из Молдовы и Валахии; восстановить там порядок; немедленно освободить сербских депутатов, задержанных в Константинополе; возвратить Сербии все права, которые она получила по Бухарестскому мирному договору 1812 г.; возобновить русско-турецкие переговоры, безрезультатно проходившие с 1816 по 1821 гг. На выполнение этих требований давалось 6 недель.
В этих условиях Дж. Каннинг решил пойти на компромисс и 4 апреля 1826 г. подписало Петербургский протокол о совместных русско-английских действиях в урегулировании греческого вопроса. Считая, что русско-турецкая война приведет к резкому ослаблению Османской империи, ускорит освобождение угнетенных Турцией народов Балканского полуострова, английская дипломатия посоветовала Порте принять требования России. Австрия дала султану аналогичный совет. Турция приняла ультиматум, и в ходе начавшихся в июле 1826 г. в Аккермане русско-турецких переговоров предложенный Россией текст конвенции был принят без изменений.
Аккерманская конвенция подтвердила Бухарестский мирный договор 1812 г. За Россией закреплялись города Анкария, Сухум и Редут-Кале; принималась также предложенная Россией пограничная черта на Дунае. Россия получала право свободной торговли в Османской империи и свободного торгового мореплавания. Особо оговаривалось право торговых судов нечерноморских государств, следующих в русские порты или из них, беспрепятственно проходить через Черноморские проливы.
Весной 1827 г. в Лондоне начались переговоры России, Англии и Франции о заключении соглашения на основе Петербургского протокола и 6 июля 1827 г. была подписана Лондонская конвенция между Россией, Англией и Францией. Россия, Англия и Франция обязались предложить Оттоманской Порте свое посредничество с целью примирения с греками на основе следующих условий: греки будут находиться в зависимости от султана и платить ему ежегодную подать; они будут управляться собственными властями, но в назначении этих властей известное участие будет принимать Порта; в целях отделения греческой национальности от турецкой и предотвращения столкновений между ними, греки получают право выкупить всю турецкую собственность, находившуюся на их территории. Конвенция гласила также, что ни одна из трех договаривающихся держав не будет искать никакого увеличения своих владений, усиления своего влияния или торговых преимуществ, которые не могли бы получить две другие державы.
После заключения Лондонской конвенции, уполномоченные трех держав собирались время от времени для рассмотрения и принятия решений о совместных действиях в развитие постановлений конвенции. Перед началом русско-турецкой войны русское правительство, пытаясь успокоить союзников, опасавшихся односторонних действий со стороны России в отношении Греции, убедило их подписать в декабре 1827 г. «Протокол о бескорыстии», который, в общем, повторял статью 5 Лондонской конвенции. Протокол гласил, что в случае войны с Турцией державы обязуются при заключении мира «держаться постановлений Лондонской конвенции», и, каков бы не был исход войны, ни одна из держав не будет искать для себя какой-либо исключительной выгоды, торгового преимущества и территориального расширения.
Начавшаяся в апреле 1828 г. русско-турецкая война усилила беспокойство союзников России. В целях создания противовеса русскому влиянию в Греции, французское правительство добилось согласия союзников на посылку оккупационного корпуса в Морею. В Лондоне было принято решение направить туда корпус французских войск, которые, действуя от имени трех держав, блокируют турок, а Великобритания усилит свой флот в Средиземном море с целью содействия перевозке войск. Ко времени прибытия французского корпуса в Морею греческая повстанческая армия при помощи русской армии, одержавшей победу над турками на Балканах, фактически заняла основную часть полуострова, так что присутствие французского корпуса на Пелопоннесе практически не принесло никакой пользы грекам.
После длительных переговоров союзные державы приняли протокол от 22 марта 1829 г., определявший будущее устройство Греции. Англия и Франция стремились максимально сузить границы нового греческого государства, а Россия настаивала на том, чтобы в состав Греции были включены все греческие земли и острова, в том числе остров Крит. По этому протоколу греческое государство должно было включить Морею, Кикладские острова и часть континентальной Греции, лежащую южнее линии, соединяющей Волосский и Артский заливы. Греция должна была стать конституционной монархией, при условии, что государь, избранный на греческий престол, должен был быть христианского вероисповедания и не находиться в родственных связях с домами, царствующими в Англии, России и Франции. Греция должна была выплачивать султану ежегодную дань в размере 1,5 млн. пиастров.
Турция согласилась на признание независимости Греции только в результате поражения в войне с Россией. Условия протокола Лондонской конференции легли в основу относящейся к Греции статьи 10-й Адрианопольского мирного договора 1829 г., который завершил русско-турецкую войну. Договору предшествовала активная дипломатическая борьба. Его условия оказались сравнительно мягкими для Турции. Царское правительство, считая тогда невыгодным для себя уничтожение Османской империи, предпочла сохранить за султаном большую часть его владений, но зато обеспечить себе преобладающее влияние на политику Порты. По договору устье Дуная с островами, все Кавказское побережье до северной границы Аджарии, крепости Ахалкалаки и Ахалцих с прилежащими районами переходили к России. Турция признавала присоединение к России Грузии, Имеретии, Мингрелии и Гурии, а также ханств Ереванского и Нахичеванского, перешедших от Ирана по Туркманчайскому мирному договору 1828 г.
Самыми важными были не территориальные, а политические статьи договора. Порта обязалась предоставить автономию Сербии и Греции. Автономия Сербии была оформлена султанским указом 1830 г., Греция же, согласно Лондонскому протоколу 1830 г., была признано независимым королевством. Договор обеспечивал автономию дунайских княжеств (Молдовы и Валахии) с сохранением за Россией право участвовать в выработке статута этих княжеств. Подтверждались полученные прежде Россией права свободной торговли во всех областях Османской империи. Турция открывала проход через Босфор и Дарданеллы иностранным и русским торговым судам. На Турцию была наложена контрибуция, до выплаты которой сохранялась оккупация дунайских княжеств русскими войсками.
Таким образом, важнейшим результатом решения «восточного вопроса» на этом этапе было то, что Россия укрепила свое положение на Черном море и на Балканах; Сербия получила автономию; дунайские княжества сделали шаг на пути к своему освобождению, а Греция обрела независимость.
Египетские кризисы.
Вскоре после окончания войны с Россией Турция утратила сюзеренитет над вассальным Алжиром, который превратился в колонию Франции. Вслед за этим против турецкого султана открыто выступил паша Египта Мухаммед-Али. За спиной Мухаммеда-Али действовала Франция, стремившаяся при его посредничестве утвердить свое влияние на Ближнем Востоке. Так, в связи с выступлением египетского паши Мухаммеда-Али против своего сюзерена турецкого султана Махмуда II и вмешательства в войну европейских держав, стремившихся не допустить образования могущественного государства на территории Османской империи, возник египетский кризис. Эти державы предложили султану и паше посредничество в урегулировании конфликта, в результате которого 9 мая 1833 г. в Кютахъе было достигнуто соглашение о передаче под управление Мухаммеда-Али Палестины, Сирии и Киликии. Взамен он признавал себя вассалом султана и отзывал свои войска из Анатолии.
Во время египетского кризиса1831-1833 гг. Николай I активно поддержал султана Махмуда II против египетского паши, опасаясь, что победа последнего приведет к установлению преобладающего влияния Франции на всем Ближнем Востоке. Вместе с тем, царское правительство рассчитывало, что, покровительствуя султану, оно укрепит свое политическое влияние в Турции. В свою очередь, правящие круги Турции ввиду поддержки Мухаммеда-Али Францией и вследствие пассивности Англии и Австрии считали русскую помощь единственным средством спасения от продвигавшихся египетских войск.
В апреле 1833 г. русские десантные части высадились на азиатском берегу Босфора, в местности, называемой Ункияр-Искелеси, и преградили египетским войскам путь на Константинополь. Одновременно в Константинополь прибыл чрезвычайный посол Николая I А.Орлов. Столь очевидное усиление русского влияния вызвало резкое противодействие со стороны Франции и Англии. Стремясь уничтожить повод для пребывания русских войск в Турции, Англия и Франция потребовали от Махмуда II скорейшего примирения с Мухаммедом-Али. Под давлением этих двух держав султан пошел на серьезные уступки своему вассалу.
По соглашению, заключенному представителями султана и Ибрагимом-пашой в мае 1833 г., Мухаммед-Али получил в свое управление не только Египет, но также Сирию с Палестиной и район Аданы. За это он обязался признать сюзеренитет султана и вывести свои войска из Анатолии. Тем самым отпадала необходимость в пребывании русских войск в Турции. После того, как Ибрагим-паша отвел свои войска за Тавр, русские десантные части были посажены на суда для возвращения в Россию. Однако еще до их ухода из Турции А.Орлов получил от султана согласие на заключение Ункияр-Искелесийского договора.
Ункияр-Искелесийский договор в гласных статьях устанавливал, что «мир, дружба и союз будут навеки существовать» между Россией и Турцией и что обе стороны будут «согласоваться откровенно касательно всех предметов, которые относятся до их обоюдного спокойствия и безопасности, и на сей конец подавать взаимно существенную помощь и самое действительное подкрепление». Договор подтверждал Адрианопольский договор 1829 г. и другие русско-турецкие договоры и соглашения.
Россия обязывалась предоставить в распоряжение Порты необходимое количество вооруженных сил «в случае, если бы представились обстоятельства, могущие снова побудить Блистательную Порту требовать от России воинской и морской помощи» Наибольшее значение имела приложенная к Ункияр-Искелесийскому договору «отдельная и секретная статья» Она освобождала Турцию от оказания России помощь, предусмотренной в статье 1 договора, но взамен налагала на Порту обязательство закрывать по требованию России пролив Дарданеллы. После подписания Турцией и Россией Ункияр-Искелесийского договора 1833 г. русские войска были выведены из Турции.
Ункияр-Искелесийский договор вызывал протесты Англии и Франции, сопровождавшиеся, как дипломатическими нотами, так и военно-морской демонстрацией у турецких берегов. В ответной ноте министр иностранных дел России К.В. Нессельроде заявил английскому и французскому правительствам, что Россия намерена точно выполнять Ункияр-Искелесийский договор. Однако вскоре после подписания этого договора Николай I ослабил его значение для России, заключив с Австрией в 1833 г. Мюнхенгрецкую конвенцию, которая предусматривала в случае повторения кризиса совместные действия России и Австрии, направленные к сохранению Османской империи под властью существующей династии.
В секретной части конвенции подчеркивалась также необходимость принимать совместные действия сторон в случае ниспровержения существующего в Турции порядка. Русская дипломатия расценивала Мюнхенгрецкую конвенцию как свою победу. Австрия же видела в ней возможность ликвидировать «исключительное русское вмешательство в турецкие дела», предусмотренное Ункияр-Искелесийским договором, и поставить политику России в «восточном вопросе» в зависимость от своего согласия.
Вмешательство держав в турецкие дела в соответствии с условиями Мюнхенгрецкой конвенции было осуществлено во время египетского кризиса 1839-1841 гг., причем не только Австрией и Россией, но также Англией и Пруссией. Кризис возник в связи с новым турецко-египетским вооруженным столкновением. В июне 1839 г. турецкие войска, напавшие на египетскую армию в Сирии, были разгромлены в первом же сражении. Вслед за тем турецкий флот перешел на сторону Мухаммеда-Али. Порта была готова договориться египетским пашой, однако Англия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия в коллективной ноте от 27 июля 1839 г. предложили ей не принимать окончательного решения без содействия держав и взяли урегулирование египетского кризиса в свои руки.
Когда возник новый конфликт между султаном и египетским пашой Николай I предпочел вовсе отказаться от Ункияр-Искелесийского договора, надеясь этим облегчить соглашение с Англией, направленное против Франции. Результатом такой его политики было коллективное вмешательство европейских держав в конфликт между султаном и египетским пашой, оформленное Лондонской конвенцией 1840 г.
Лондонские конвенции о проливах 1840-1841 гг.
В связи с египетским кризисом в Лондоне весной 1840 г. была созвана конференция европейских великих держав и Турции. Стремясь ослабить влияние Франции на Ближнем Востоке и политически изолировать ее, но в то же время не допустить сепаратных действий России на основе Ункияр-Искелесийского договора, министр иностранных дел Англии Г. Пальмерстон добивался такого соглашения, которое нанесло бы дипломатический удар Франции и связало бы Россию. В основном он достиг успеха: Лондонская конвенция была подписана без Франции и тем самым была направлена против нее. Вместе с тем конвенция предусматривала коллективное выступление держав против Мухаммеда-Али, что исключало сепаратные действия России, а введенная в конвенцию оговорка о режиме проливов уже и формально аннулировала постановления Ункияр-Искелесийского договора.
19 августа 1840 г. державы, подписавшие Лондонскую конвенцию, потребовали от Мухаммеда-Али принятия ее условий - возвращения султану всех его владений, за исключением Египта и Палестины. Он отклонил это требование, заявляя, что решил «отстоять саблею то, что было саблею добыто». Франция, подстрекавшая египетского пашу к сопротивлению, не решилась на активные действия и оставила его фактически без всякой поддержки. 10 сентября 1840 г. Англия и Австрия совместно с Турцией открыли военные действия против Египта, приведшие к капитуляции Мухаммеда-Али. Он отозвал войска из Сирии, Палестины, Аравии и с острова Крит. Указами султана от 13 февраля и 1 июля 1841 г. был установлен новый статус Египта: Египет и Восточный Судан объявлялись наследственными владениями египетского паши, который признавал себя вассалом султана; на территорию Египта распространялись все договоры Турции с другими державами.
После того как державы-участницы конвенции 1840 г., и, прежде всего, Англия, путем вооруженной интервенции заставили Египет подчиниться условиям этой конвенции, и последняя, таким образом, утратила силу, возник вопрос о заключении новой конвенции специально о режиме проливов с участием также и Франции.
Лондонская конвенция 1841 г. - первая многосторонняя конвенция, посвященная специально международной регламентации режима Черноморских проливов, была подписана Россией, Англией, Австрией, Пруссией и Турцией. Ее основное положение, так называемое «древнее правило Оттоманской империи», согласно которому проливы Босфор и Дарданеллы объявлялись в мирное время закрытыми для прохода военных кораблей всех держав. Эта конвенция подтвердила правило о закрытии проливов, обязав Турцию в мирное время не допускать в проливы ни одного иностранного военного судна. О режиме проливов во время войны ничего не говорилось. За султаном сохранялось право выдавать разрешения на проход легких военных судов, состоящих в распоряжении посольств дружественных держав.
С заключением Лондонской конвенции Россия окончательно утратила преимущественное положение в проливах, а Англия фактически осуществила свое давнишнее стремление, направленное к тому, чтобы, по выражению Г. Пальмерстона, «погрузить Ункияр-Искелесийский договор в какой-либо общий договор такого же рода». Во время заключения конвенции Николай I полностью одобрял ее, считая установленный ею режим проливов весьма выгодным для России. На самом деле это был грубейший просчет царской дипломатии.
До Лондонской конвенции Черное море фактически считалось закрытым морем прибрежных держав России и Турции, и вопрос о проходе судов через проливы решался русско-турецкими соглашениями. Конвенция 1841 г. создала прецедент для вмешательства в этот вопрос со стороны не прибрежных к Черному морю держав, дав им юридические основания претендовать, под предлогом «сохранения всеобщего мира», на установление своей опеки над проливами и чинить препятствия в использовании Россией единственного пути, связывающего Черное море с открытыми морями.
Крымская война 1853-1856 гг.
Европейская революция 1848-1849 гг. вызвала отклики на Балканах в виде национально-освободительного движения в Молдавии и Валахии. Оно было подавлено царскими и султанскими войсками. Революционные события в Европе дали толчок новому подъему национально-освободительного движения и в Болгарии. Возникли серьезные волнения в Боснии. Восстали албанцы. Сербия уже фактически отделилась от Турции. Черногория, никогда не подчинявшаяся турецким феодалам, продолжала отстаивать свою независимость. В этих условиях царское правительство сочло момент подходящим для того, чтобы получить свою долю «османского наследства». Русский царь надеялся на заключение соглашения с Англией о разделе Османской империи. Он не понимал, что Англия, так же как и Франция, претендует на господство над всей Турцией, в особенности над Константинополем и проливами, и что Австрия, несмотря на помощь оказанную ей царизмом при подавлении венгерской революции, остается непримиримым противником русской политики на Балканах. Этот просчет Николая I дорого обошелся России. В мае 1853 г. Порта отклонила ультиматум, предъявленный Россией о признании за русским царем права покровительствовать всем православным христианам Турции. Осенью того же года началась русско-турецкая война.
После начала войны России с Турцией, европейские державы заняли враждебную по отношению к России позицию. В 1854 г. Великобританией, Францией и Турцией после окончания военных приготовлений западных держав был заключен Константинопольский союзный договор против России. Этот договор явился одним из важнейших дипломатических актов, определивших расстановку сил в Крымской войне. По его условиям обе западные державы согласились оказать турецкому султану «ту помощь, которую он просил», и признавали необходимым сохранить «независимость» его престола и прежние границы Турции. Англия и Франция обязывались послать в помощь Турции сухопутные и морские войска и вывести их из Турции немедленно после заключения мирного договора. Со своей стороны султан дал обязательство не заключать сепаратного мира. После подписания Константинопольского союзного договора Англия и Франция в конце марта объявили войну России. Вскоре после этого между Англией, Францией и Турцией был подписан Лондонский договор 1854 г., который дополнил и расширил Константинопольский союзный договор. Лондонский договор основывался на предлоге защиты Турции Англией и Францией, в действительности он был призван обеспечить их политические интересы в борьбе против царской России. Обязательства, возложенные на Турцию, связали свободу ее действий и не позволили ей выйти из войны, хотя влиятельные турецкие круги после ухода русских войск из Дунайских княжеств склонялись к миру с Россией.
Австрия и Пруссия отказались поддержать Россию, а после объявления Англией и Францией войны России подписали в Берлине союзный договор, направленный против России. Вскоре Австрия подписала договор о союзе с Францией и Англией против России. Австрийский двор подписал этот акт в надежде получить после поражения России в Крымской войне контроль над Молдовой и Валахией. Австрия принимала на себя защиту Молдовы и Валахии от русских войск. Решено было образовать в Вене комиссию из уполномоченных трех держав и Турции для урегулирования вопросов, относящихся как к положению княжеств, так и к проходу через их территории союзных армий. Стороны заключили между собой оборонительный и наступательный союз и обязались не подписывать сепаратного мира. К договору присоединилась Пруссия. После подписания договора Австрия усилила свое дипломатическое давление на Россию в интересах Франции и Великобритании. Россия оказалась в состоянии войны с Турцией, Англией и Францией, а с 1855 г. и с Сардинией, при отсутствии всякой поддержки со стороны Пруссии и явно враждебном отношении Австрии.
Еще летом 1854 г. союзники выработали так называемые «четыре условия» будущего мирного договора с Россией: замена русского протектората над княжествами Молдавии и Валахии общим протекторатом великих держав; свобода судоходства на Дунае; передача в руки всех великих держав покровительства христианским подданным Турции; пересмотр Лондонской конференции 1841 г. о проливах. Эти условия легли в основу переговоров на Венской конференции 1855 г.
Дипломатические представители России, Австрии, Франции, Великобритании и Турции собрались весной 1855 в целях уточнения условий мира. Англия и Франция были осведомлены, что Россия приняла четыре пункта предварительных условий мира.
После падения Севастополя в сентябре 1855 г., когда поражение России определилось окончательно, новому императору Александру II пришлось согласиться на открытие мирных переговоров на основе «четырех условий» с включением в них и пункта о нейтрализации Черного моря. При этом русская дипломатия стремилась использовать противоречия между победителями, их затруднительное положение в связи с большими потерями под Севастополем.
Местом мирных переговоров по предложению союзников был избран Париж. В феврале 1856 г. начал свою работу Парижский конгресс. До начала конгресса французский министр иностранных дел, а также и сам Наполеон III дали понять, что французская сторона будет умерять английские и австрийские требования. Наметившееся, таким образом, и в дальнейшем усиливавшееся сближение России с Францией явилось определяющим моментом работы Парижского конгресса и выработки условий мира. Первым реальным выражением этого сближения был отказ Наполеона III поддерживать английские требования о предоставлении независимости кавказским владениям России. Точно так же Наполеон III не склонен был целиком поддерживать Австрию, требовавшую от России уступки Бесарабии Турции.
Русские уполномоченные быстро согласились на отказ России от укрепления Аландских островов, так же как английские уполномоченные не настаивали на отказе от России от Кавказа. Без труда участники Парижского конгресса договорились об объявлении свободы плавания по Дунаю под контролем двух международных комиссий, в связи с чем Россия передавала Молдавскому княжеству устье Дуная и примыкающую к нему часть Южной Бесарабии. Вопрос о передаче покровительства над христианскими подданными Турции в руки всех европейских держав был разрешен султанским рескриптом от 18 февраля 1856 г., в котором объявлялась свобода всех христианских вероисповеданий. Представители России согласились без возражений на отмену русского протектората над Дунайскими княжествами, установленного Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 г. Все державы совместно гарантировали автономию княжеств в рамках Османской империи. Парижский конгресс обязал Австрию, оккупировавшую дунайские княжества в 1854 г., вывести с их территории свои войска. Для окончательного определения положения и прав Дунайских княжеств было решено созвать специальную конференцию.
По вопросу о Сербии было принято постановление о том, что договаривающиеся стороны совместно гарантируют ее полную внутреннюю автономию при сохранении над ней верховной власти султана. России было предложено возвратить туркам занятый во время войны Карс. Русские уполномоченные потребовали, чтобы в договоре было указано на возвращение туркам Карса в обмен на Севастополь и другие города в Крыму.
Самым тяжелым для России условием была нейтрализация Черного моря. Военное поражение заставляло русское правительство соглашаться на это требование, ущемлявшее государственный суверенитет России. Парижский конгресс постановил, что Черное море объявляется нейтральным, проход военных судов европейских держав через Босфор и Дарданеллы воспрещается. Россия не могла держать в Черном море более 6 военных паровых судов по 800 т и 4 судов по 200 т. и не должна была, так же как и Турция, иметь на Черном море военно-морские арсеналы. Подписанный в результате Парижского конгресса Парижский мирный договор закончил Крымскую войну.
Парижский мирный договор положил начало новому курсу русской внешней политики. В записке, составленной по поручению Александра II канцлером К.В. Нессельроде и отправленной 17 апреля 1856 г. Орлову в Париж, говорилось, что Священный союз, как показала война и, особенно враждебное по отношению к России поведение Австрии, перестал существовать; отношения России с Турцией остались и после заключения мира напряженными. Вражда к России со стороны Англии, не удовлетворенной Парижским миром, не уменьшилась. В записке было сказано, что для устранения угрозы создания новой коалиции против России следует всеми способами стараться сохранить расположение к России Франции. Этого нового курса русская внешняя политика придерживалась в течение нескольких лет после Парижского конгресса.
Парижская конференция 1858 г.
Вынужденный считаться с волей народа Молдавии и Валахии, боровшегося за объединение княжеств в единое государство, Парижский конгресс решил провести опрос населения по поводу объединения путем созыва специальных диванов, в которые должны были войти представители различных общественных классов. Окончательную выработку государственного устройства княжеств конгресс возложил на специальную конференцию держав в Париже, которая проходила с 22 мая по 19 августа 1858 г. В результате проведенных в Молдавии и Валахии выборов подавляющее большинство в диванах получили сторонники объединения.
Конференция, обсудив результаты дебатов в диванах, не посчиталась, однако, с их стремлением к объединению. Противниками объединения княжеств выступали Турция, Австрия и Англия. За объединение княжеств и всемерное умаление турецкой власти над ними выступала Россия. Сардиния, видевшая в княжествах потенциального союзника в борьбе против Австрии, подержала Россию. Прусская дипломатия примыкала то к одному, то к другому лагерю.
После долгих споров было принято компромиссное решение назвать княжества Соединенными княжествами Молдавии и Валахии. Конференция решила, что Соединенные княжества Молдавии и Валахии будут находиться под сюзеренитетом турецкого султана и под властью двух отдельных князей (господарей), избираемых пожизненно из числа крупных местных землевладельцев представительными собраниями княжеств. Решение конференции предусматривало создание центральной комиссии по выработке единых законов с резиденцией в Фокшанах и единого верховного суда.
Несмотря на противодействие Турции, а также Англии и Австрии, объединение осуществилось в 1859 г., когда избирательные собрания обоих княжеств избрали одного общего господаря - А. Кузу. Избрание А. Кузы господарем Молдавии и Валахии было решающим шагом на пути к объединению, это заложило основу единого национального румынского государства. В 1961 г. новое государство приняло названия Румыния и было признано Турцией, которая сохранила свой сюзеренитет по отношению к объединенным княжествам. Полное административное объединение было закреплено формально 24 января 1862 г.
термин, обозначавший возникшие в XVIII - нач. XX вв. международные противоречия, связанные с начавшимся распадом Османской империи, ростом национально-освободительного движения населявших ее народов и борьбой европейских стран за раздел владений империи. Царизм желал решить этот вопрос в своих интересах: господствовать на Черном море, в проливах Босфор и Дарданеллы и на Балканском полуострове.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС
условное, принятое в дипломатии и ист. лит-ре, обозначение междунар. противоречий кон. 18 - нач. 20 вв., связанных с наметившимся распадом Османской империи (султанской Турции) и борьбой великих держав (Австрии (с 1867 - Австро-Венгрии), Великобритании, Пруссии (с 1871 - Германии), России и Франции) за раздел ее владений, в первую очередь - европейских. В. в. был порожден, с одной стороны, кризисом Османской империи, одним из проявлений к-рого являлось нац.-освободит. движение балканских и др. нетурецких народов империи, с другой стороны - усилением на Бл. Востоке колониальной экспансии европ. гос-в в связи с развитием в них капитализма. Сам термин "В. в." впервые был употреблен на Веронском конгрессе (1822) Священного союза во время обсуждения положения, возникшего на Балканах в результате греческого национально-освободительного восстания 1821-29 против Турции. Первый период В. в. охватывает отрезок времени с кон. 18 в. до Крымской войны 1853-56. Он характеризуется преим. преобладающей ролью России на Бл. Востоке. Благодаря победоносным войнам с Турцией 1768-74, 1787-91(92), 1806-12, 1828-29 Россия закрепила за собой Юж. Украину, Крым, Бессарабию и Кавказ и прочно утвердилась на берегах Черного м. Тогда же Россия добилась для торг. флота права прохода через Босфор и Дарданеллы (см. Кючук-Кайнарджийский мир 1774), а также и для своих воен. кораблей (см. Русско-турецкие союзные договоры 1799 и 1805). Автономия Сербии (1829), ограничение власти султана над Молдавией и Валахией (1829), независимость Греции (1830), а также закрытие Дарданелльского пролива для воен. судов иностр. гос-в (кроме России; см. Ункяр-Искелесийский договор 1833) в значит. мере явились результатами успехов рус. оружия. Несмотря на агрессивные цели, к-рые преследовал царизм в отношении Османской империи и отходящих от нее территорий, становление на Балканском п-ове независимых гос-в являлось исторически прогрессивным последствием побед русской армии над султанской Турцией. Экспансионистские интересы России столкнулись на Бл. Востоке с экспансией др. европ. держав. На рубеже 18-19 вв. гл. роль здесь пыталась играть послереволюц. Франция. В целях завоевания вост. рынков и сокрушения колониального преобладания Великобритании Директория, а затем Наполеон I добивались терр. захватов за счет Османской империи и приобретения сухопутных подступов к Индии. Наличием этой угрозы (и, в частности, вторжением франц. войск в Египет (см. Египетская экспедиция 1798-1801)) объясняется заключение Турцией союза с Россией в 1799 и 1805 и с Великобританией в 1799. Усиление рус.-франц. противоречий в Европе и, в частности, в В. в. привело в 1807-08 к неудаче переговоров Наполеона I с Александром I о разделе Османской империи. Новое обострение В. в. было вызвано восстанием греков в 1821 против тур. владычества и ростом разногласий России с Великобританией, а также противоречиями внутри Священного союза. Тур.-егип. конфликты 1831-33, 1839-40, угрожавшие сохранению власти султана над Османской империей, сопровождались вмешательством великих держав (Египет поддерживала Франция). Ункяр-Искелесийский договор 1833 о союзе между Россией и Турцией являлся апогеем политико-дипломатич. успехов царизма в В. в. Однако нажим со стороны Великобритании и Австрии, добивавшихся ликвидации преобладающего влияния России в Османской империи, и особенно стремление Николая I к политич. изоляции Франции имели следствием сближение России с Великобританией на почве В. в. и заключение Лондонских конвенций 1840 и 1841, что фактически означало дипломатич. победу Великобритании. Царское пр-во пошло на отмену Ункяр-Искелесийского договора 1833 и вместе с др. державами согласилось "наблюдать за поддержанием целостности и независимости империи Оттоманской", а также провозгласило принцип закрытия Босфора и Дарданелл для иностр. воен. судов, в т. ч. и русских. Второй период В. в. открывается Крымской войной 1853-56 и завершается в кон. 19 в. В это время еще более повысился интерес Великобритании, Франции и Австрии к Османской империи, как к источнику колониального сырья и рынку сбыта пром. товаров. Экспансионистская политика зап.-европ. гос-в, при удобных обстоятельствах отрывавших от Турции ее окраинные территории (захват Великобританией в 1878 Кипра и в 1882 Египта, оккупация Австро-Венгрией в 1878 Боснии и Герцеговины и Францией в 1881 Туниса), маскировалась принципами сохранения "статус-кво", "целостности" Османской империи и "равновесия сил" в Европе. Эта политика имела целью достижение англ. и франц. капиталом монопольного господства над Турцией, устранение влияния России на Балканском п-ове и закрытие Черноморских проливов для рус. воен. судов. В то же время проводимый зап.-европ. державами курс задерживал ликвидацию исторически изжившего себя господства тур. феодалов над подвластными им народами. Крымская война 1853-56 и Парижский мирный договор 1856 способствовали укреплению позиций англ. и франц. капитала в Османской империи и превращению ее к кон. 19 в. в полуколониальную страну. Вместе с тем выявившаяся слабость России по сравнению с капиталистич. гос-вами Зап. Европы определила упадок влияния царизма в междунар. делах, в т. ч. в В. в. Это ярко проявилось в решениях Берлинского конгресса 1878, когда после выигранной войны с Турцией царское пр-во вынуждено было пойти на пересмотр Сан-Стефанского мирного договора 1878. Тем не менее создание единого Румынского гос-ва (1859-61) и провозглашение независимости Румынии (1877) были достигнуты благодаря помощи России, а освобождение болг. народа от тур. гнета (1878) явилось результатом победы России в войне с Турцией 1877-73. Стремление Австро-Венгрии к экономич. и политич. гегемонии на Балканском п-ове, где перекрещивались пути экспансии монархии Габсбургов и царской России, вызвало с 70-х гг. 19 в. рост австро-рус. антагонизма в В. в. Наступление в кон. 19 в. эпохи империализма открывает третий период В. в. В связи с завершением раздела мира появились новые обширные рынки для вывоза капиталов и товаров, новые источники колониального сырья и возникли новые очаги мировых конфликтов - на Д. Востоке, в Лат. Америке, в Центр. и Сев. Африке и в др. р-нах земного шара, что привело к уменьшению удельного веса В. в. в системе противоречий европ. держав. Тем не менее присущие империализму неравномерность и скачкообразность развития отд. капиталистич. стран и борьба за передел уже поделенного мира вели к обострению соперничества между ними в полуколониях, в т. ч. в Турции, что проявилось и в В. в. Особенно бурную экспансию развила Германия, сумевшая потеснить в Османской империи Великобританию, Россию, Францию и Австро-Венгрию. Сооружение Багдадской железной дороги и подчинение правящей тур. верхушки во главе с султаном Абдул-Хамидом II, а несколько позднее и младотурок воен.-политич. влиянию герм. империалистов обеспечили кайзеровской Германии преобладание в Османской империи. Герм. экспансия способствовала усилению рус.-герм. и в особенности англо-герм. антагонизма. Кроме того, активизация агрессивной политики Австро-Венгрии на Балканском п-ове (стремление к аннексии терр., населенных юж.-слав. народами, и к получению выхода в Эгейское м.), опиравшаяся на поддержку Германии (см. Боснийский кризис 1908-09), привела к крайней напряженности в австро-рус. отношениях. Однако царское пр-во, отложив в кон. 19 в. реализацию своих захватнич. замыслов в В. в., придерживалось выжидательного и осторожного курса. Это объяснялось отвлечением сил и внимания России на Д. Восток, а затем ослаблением царизма вследствие поражения в войне с Японией и особенно благодаря первой рус. революции 1905-07. Росту противоречий в В. в. в эпоху империализма и расширению его терр. рамок содействовал дальнейший процесс разложения Османской империи, сопровождавшийся, с одной стороны, дальнейшим развитием и расширением нац.-освободит. движения подвластных султану народов - армян, македонцев, албанцев, населения Крита, арабов и, с другой стороны, вмешательством европ. держав во внутр. дела Турции. Балканские войны 1912-1913, прогрессивным результатом к-рых было освобождение Македонии, Албании и греч. о-вов Эгейского м. от тур. гнета, в то же время свидетельствовали о крайнем обострении В. в. Участие Турции в 1-й мировой войне на стороне герм.-австр. блока определило наступление критич. фазы В. в. В итоге поражений на фронтах Османская империя утратила б. ч. своей территории. В то же время в ходе войны герм. империалисты превратили Османскую империю "... в своего и финансового и военного вассала" (Ленин В. И., Соч., т. 23, с. 172). Секретные соглашения, заключенные в годы войны между участниками Антанты (англо-русско-французское соглашение 1915, Сайкс-Пико договор 1916 и др.), предусматривали переход Константинополя и Черноморских проливов к России и раздел Азиат. части Турции между союзниками. Планы и расчеты империалистов в В. в. разрушила победа в Россия Вел. Окт. социалистич. революции. Сов. пр-во решительно порвало с политикой царизма и отменило тайные договоры, подписанные царским и Врем. пр-вами, в т. ч. договоры и соглашения, касавшиеся Османской империи. Окт. революция дала могучий импульс нац.-освободит. борьбе народов Востока и среди них - борьбе тур. народа. Победа нац.-освободит. движения в Турции в 1919-22 и крах антитурец. империалистич. интервенции Антанты были достигнуты при морально-политич. и материальной поддержке со стороны Сов. России. На обломках прежней многонац. Османской империи образовалось национальное бурж. тур. гос-во. Так, новая ист. эпоха, открытая Окт. революцией, навсегда сняла В. в. с арены мировой политики. Лит.ра о В. в. очень велика. Нет ни одной сводной работы по истории дипломатии и междунар. отношений нового времени и особенно по истории Турции, России и балканских гос-в, в к-рой в большей или меньшей степени не был бы затронут В. в. Кроме того, существует обширная науч. и публицистич. лит-ра, посвященная различным аспектам и периодам В. в. или освещающая те или иные события, относящиеся к В. в. (преим. о проблеме проливов и о рус.-тур. войнах 18-19 вв.). Тем не менее обобщающих исследований о В. в. крайне мало, что в известной мере объясняется сложностью и обширностью самого вопроса, трактовка к-рого требует изучения большого числа док-тов и обширной лит-ры. Глубокая характеристика В. в. дана К. Марксом и Ф. Энгельсом в статьях и письмах, опубл. накануне и в период Крымской войны и Боснийского (Восточного) кризиса 1875-78 и посвященных состоянию Османской империи и обострившейся борьбе европ. держав на Бл. Востоке (см. Соч., 2 изд., тт. 9, 10, 11; 1 изд., тт. 15, 24). Маркс и Энгельс выступали в них с последовательно интернационалистич. позиций, продиктованных интересами развития в Европе и, в частности, в России революц.-демократич. и пролетарского движения. Они гневно разоблачали захватнич. цели, преследуемые в В. в. царизмом. С особой силой клеймили Маркс и Энгельс политику в В. в. англ. бурж.-аристократич. олигархии во главе с Г. Дж. Т. Пальмерстоном, определявшуюся агрессивными стремлениями на Бл. Востоке. Наилучшим разрешением В. в. Маркс и Энгельс считали действительное и полное освобождение балканских народов из-под тур. ига. Но, по их мнению, такая радикальная ликвидация В. в. могла быть осуществлена лишь в результате победы европ. революции (см. Соч., 2 изд., т. 9, с. 33, 35, 219). Марксистское понимание В. в. применительно к периоду империализма развито В. И. Лениным. В различных исследованиях (напр., "Империализм, как высшая стадия капитализма") и в многочисл. статьях ("Горючий материал в мировой политике", "События на Балканах и в Персии", "Новая глава всемирной истории", "Социальное значение сербско-болг. побед", "Балк. война и бурж. шовинизм", "Пробуждение Азии", "Под чужим флагом", "О праве наций на самоопределение" и др.) Ленин дал характеристику процесса превращения Османской империи в полуколонию империалистич. держав и их грабительской политики на Бл. Востоке. Одновременно Ленин утверждал за всеми народами Османской империи, в т. ч. за тур. народом, неотъемлемое право на освобождение от империалистич. кабалы и феод. зависимости и на самостоят. существование. В сов. ист. науке В. в. широко трактуется в многочисл. исследованиях М. H. Покровского о внеш. политике России и междунар. отношениях нового времени ("Империалистич. война", Сб. статей, 1931; "Дипломатия и войны царской России в XIX столетии", Сб. статей, 1923; ст. "Восточный вопрос", БСЭ, 1 изд., т.13). Покровскому принадлежит заслуга разоблачения и критики агрессивных замыслов и действий царизма в В. в. Но, приписывая торг. капиталу определяющую роль во внеш. и внутр. политике России, Покровский сводил политику царизма в В. в. к стремлению рус. помещиков и буржуазии добиться обладания торг. путем через Черноморские проливы. Вместе с тем он преувеличивал значение В. в. во внеш. политике и дипломатии России. В ряде своих работ Покровский характеризует рус.-герм. антагонизм в В. в. как осн. причину 1-й мировой войны 1914-18, а царское пр-во считает главным виновником ее развязывания. Отсюда вытекает ошибочное утверждение Покровского, что в авг.-окт. 1914 Россия якобы стремилась втянуть Османскую империю в мировую войну на стороне центр.-европ. держав. Представляют науч. ценность базирующиеся на неопубл. док-тах работы Е. А. Адамова "Вопрос о проливах и Константинополе в междунар. политике в 1908-1917 гг." (в сб. док-тов: "Константинополь и проливы по секретным док-там б. Мин-ва иностр. дел", (т.) 1, 1925, с. 7 - 151); Я. М. Захера ("К истории рус. политики по вопросу о проливах в период между Рус.-япон. и Триполитанской войнами", в кн.: Из далекого и близкого прошлого, сб. в честь Н. И. Кареева, 1923; "Константинополь и проливы", "КА", т. 6, с. 48-76, т. 7, с. 32-54; "Рус. политика по вопросу о Константинополе и проливах во время Триполитанской войны", "Известия Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена", 1928, в. 1, с. 41-53); М. А. Петрова "Подготовка России к мировой войне на море" (1926) и В. М. Хвостова "Проблемы захвата Босфора в 90-х гг. XIX в." ("Историк-марксист", 1930, т. 20, с. 100-129), посвященные гл. обр. разработке в правительств. кругах России различных проектов занятия Босфора и подготовке ВМФ к осуществлению этой операции, а также политике европ. держав в В. в. накануне и в период 1-й мировой войны. Сжатый обзор истории В. в., основанный на документ. источниках, содержится в статьях Е. А. Адамова ("К вопросу об исторических перспективах развития Вост. вопроса", в кн.: "Колониальный Восток", под ред. А. Султан-Заде, 1924, с. 15-37; "Раздел Азиат. Турции", в сб. док-тов: "Раздел Азиат. Турции. По секретным док-там б. Мин-ва иностр. дел", под ред. Е. А. Адамова, 1924, с. 5-101). Глубокий анализ борьбы империалистич. держав в В. в. в кон. 19 в. содержится в статье В. М. Хвостова "Ближне-восточный кризис 1895-1897 гг." ("Историк-марксист", 1929, т. 13), в монографиях А. С. Ерусалимского "Внеш. политика и дипломатия герм. империализма в кон. XIX в." (2 изд., 1951) и Г. Л. Бондаревского "Багдадская дорога и проникновение герм. империализма на Бл. Восток. 1888-1903" (1955). Политика капиталистич. гос-в в В. в. в 19 в. и в нач. 20 в. исследована в трудах А. Д. Новичева ("Очерки экономики Турции до мировой войны", 1937; "Экономика Турции в период мировой войны", 1935). На основе привлечения обширных материалов, в т. ч. архивных док-тов, вскрываются грабительские цели и методы проникновения в Османскую империю иностр. капитала, противоречивые интересы монополистич. групп различных стран, характеризуется закабаление Турции герм.-австр. империалистами во время 1-й мировой войны. Политике европ. держав в В. в. в 20-х гг. 19 в. посвящены основанные на архивных мат-лах монография А. В. Фадеева "Россия и Вост. кризис 20-х гг. XIX в." (1958), статьи И. Г. Гуткиной "Греч. вопрос и дипломатич. отношения европ. держав в 1821-1822 гг." ("Уч. зап. ЛГУ", сер. ист. наук, 1951, в. 18, No 130): Н. С. Киняпиной "Рус.-австр. противоречия накануне и во время русско-турецкой войны 1828-29 гг." ("Уч. зап. МГУ", тр. кафедры истории СССР, 1952, в. 156); О. Шпаро "Внеш. политика Каннинга и греч. вопрос 1822-1827" ("ВИ", 1947, No 12) и "Роль России в борьбе Греции за независимость" ("ВИ", 1949, No 8). В упомянутом исследовании А. В. Фадеева и в др. работе того же автора ("Россия и Кавказ в первой трети XIX в.", 1960) сделана попытка расширительного толкования В. в., как включающего также политич. и экономич. проблемы Ср. Востока и Кавказа. Политика России и Франции в В. в. в нач. 19 в. и междунар. положение Османской империи в этот период времени освещены в монографии А. Ф. Миллера "Мустафа паша Байрактар. Оттоманская империя в нач. XIX в." (1947). Систематич. изложение дипломатич. стороны В. в. можно найти в соответств. разделах "Истории дипломатии", т. 1, 2 изд., 1959, т. 2, 1945. Острота и политич. злободневность В. в в междунар. отношениях нового времени наложили сильный отпечаток на исследования бурж. ученых. В их трудах отчетливо проступают интересы правящих классов той страны, к к-рой принадлежит тот или иной историк. Спец. исследование "Вост. вопрос" написано С. М. Соловьевым (собр. соч., СПБ, 1901, с. 903-48). Считая важнейшим фактором ист. развития географич. среду, Соловьев формулирует В. в. как проявление исконной борьбы Европы, к к-рой он также относит Россию, с Азией, морского берега и леса со степью. Отсюда и оправдание им агрессивной политики царизма в В. в., в основе к-рой, по его мнению, лежит процесс колонизации юж.-рус. р-нов, "борьба с азиатцами", "наступательное движение на Азию". В апологетич. духе освещена политика царизма в В. в. в монографии С. М. Горяинова "Босфор и Дарданеллы" (1907), охватывающей период с кон. 18 в. по 1878 и сохраняющей свою науч. ценность благодаря широкому использованию архивных док-тов. Незаконченная публикация Р. P. Мартенса "Собр. трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностр. державами" (т. 1-15, 1874-1909) хотя и не содержит договоров России с Турцией, но включает ряд междунар. соглашений, непосредственно относящихся к В. в. Научный интерес представляют также ист. введения, предпосланные большинству публикуемых док-тов. Нек-рые из этих введений, опирающиеся на архивные источники, содержат ценный материал по истории В. в. в кон. 18 в. и в 1-й пол. 19 в. Агрессивный и антирус. курс в В. в. брит. дипломатии англ. историки (Дж. Марриот, А. Тойнби, У. Миллер) оправдывают потребностями охраны Великобританией своих торг. путей (в особенности коммуникаций, связывающих ее с Индией, и сухопутных подступов к этой колонии) и важностью с этой точки зрения Черноморских проливов, Стамбула, Египта и Месопотамии. Так рассматривает В. в. Дж. Марриот (J. А. R. Marriot, "The Eastern question", 4 ed., 1940), пытающийся представить политику Великобритании как неизменно оборонит. и протурецкую. Для франц. бурж. историографии характерно обоснование "цивилизаторской" и "культурной" миссии Франции на Бл. Востоке, к-рой она стремится прикрыть экспансионистские цели, преследовавшиеся в В. в. франц. капиталом. Придавая большое значение приобретенному Францией праву религ. протектората над католич. подданными султана, франц. историки (Э. Дрио. Ж. Ансель. Г. Аното, Л. Ламуш) всячески превозносят деятельность миссионеров-католиков в Османской империи, преим. в Сирии и Палестине. Эта тенденция видна в многократно переиздававшейся работе Э. Дрио (Е. Driault,"La Question d´Orient depuis ses origines jusgu´а nos jours", 8 ?d., 1926) и в кн. Ж. Анселя (J. Ancel, "Manuel historique de la question d´Orient. 1792-1923", 1923). Австр. историки (Г. Иберсбергер, Э. Вертеймер, Т. Сосноский, А. Пршибрам), преувеличивая значение агрессивной политики царского пр-ва в В. в. и изображая ее как творение якобы господствовавших в России панславистов, в то же время стараются обелить аннексионистские действия и захватнич. замыслы на Балканском п-ове монархии Габсбургов. В этом отношении характерны работы б. ректора Венского ун-та Г. Юберсбергера. Широкое привлечение рус. лит-ры и источников, в т. ч. сов. публикаций док-тов, используется им для одностороннего освещения политики России в В. в. и откровенного оправдания антислав. и антирус. политики Австрии (в позднейший период Австро-Венгрии) (Н. Uebersberger, "Russlands Orientpolitik in den letzten zwei Jahrhunderten", 1913; его же, "Das Dardanellenproblem als russische Schicksalsfrage", 1930; его же, "?sterreich zwischen Russland und Serbien", 1958). Аналогичной точки зрения придерживается большинство герм. бурж. ученых (Г. Франц, Г. Херцфельд, X. Хольборн, О. Бранденбург), утверждающих, что именно политика России в В. в. вызвала 1-ю мировую войну. Так, Г. Франц считает, что гл. причиной этой войны явилось стремление царизма к обладанию Черноморскими проливами. Он игнорирует значение поддержки герм. империализмом балканской политики Австро-Венгрии, отрицает наличие у кайзеровской Германии самостоят. захватнич. целей в В. в. (G. Frantz, "Die Meerengenfrage in der Vorkriegspolitik Russlands", "Deutsche Rundschau", 1927, Bd 210, Februar, S. 142-60). Typ. бурж. историография рассматривает В. в. исключит. под углом зрения внеш.-политич. положения Турции 18-20 вв. Руководствуясь своей крайне шовинистич. концепцией историч. процесса, тур. историки отрицают существование в Османской империи нац. гнета. Борьбу нетур. народов за свою независимость они объясняют инспирацией европ. держав. Фальсифицируя историч. факты, тур. историки (Ю. X. Баюр, И. X. Узунчаршылы, Э. Ураш, А. Б. Куран и др.) утверждают, что завоевание Балканского п-ова турками и включение его в состав Османской империи было прогрессивным, т. к. оно якобы способствовало социально-экономич. и культурному развитию балканских народов. Основываясь на этой фальсификации, тур. офиц. историография делает ложный, антиисторич. вывод о том, что войны, к-рые вела султанская Турция в 18-20 вв., носили якобы чисто оборонит. характер для Османской империи и агрессивный для европ. Держав. Публ.: Юзефович Т., Договоры России с Востоком, СПБ, 1869; Сб. договоров России с др. государствами (1856-1917), М., 1952; Константинополь и проливы. По секретным документам б. Министерства иностранных дел, под ред. Е. А. Адамова, т. 1-2, М., 1925-26; Раздел Азиатской Турции. По секретным документам б. Министерства иностранных дел, под ред. Е. А. Адамова, М., 1924; Три совещания, предисл. М. Покровского, "Вестник НКИД", 1919, No 1, с. 12-44; Из записной книжки архивиста. Записка А. И. Нелидова в 1882 г. о занятии проливов, предисл. В. Хвостова, "КА", 1931, т. 3(46), с. 179-87; Проект захвата Босфора в 1896, предисл. В. М. Хвостова, "КА", 1931, т. 4-5 (47-48), с. 50-70; Проект захвата Босфора в 1897 году, "КА", 1922, т. 1, с. 152-62; Царское правительство о проблеме проливов в 1898-1911 гг., предисл. В. Хвостова, "КА", 1933, т. 6(61), с. 135-40; Noradounghian G., Recueil d´actes internationaux de l´Empire Ottoman, v. 1-3, P., 1897-1903; Strupp K., Ausgew?hlte diplomatische Aktenst?cke zur orientalischen Frage, (Gotha, 1916); A documentary record, 1535-1914, ed. by J. С. Hurewitz, N. Y. - L. - Toronto. 1956. Лит. (кроме указанной в статье): Гирс А. А., Россия и Бл. Восток, СПБ, 1906; Дранов Б. A., Черноморские проливы, М., 1948; Миллер А. P., Краткая история Турции, М., 1948; Дружинина Е. И., Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение), М., 1955; Уляницкий В. A., Дарданеллы, Босфор и Черное м. в XVIII в. Очерки дипломатич. истории вост. вопроса, М., 1883; Cahuet A., La question d´Orient dans l´histoire contemporaine (1821-1905), P., 1905; Choublier M., La question d´Orient depuis le Trait? de Berlin, P., 1897; Djuvara T. G., Cent projets de partage de la Turquie (1281-1913), P., 1914; Martens F., Etude historique sur la politique russe dans la question d´Orient. Gand-B.-P., 1877; Sorel A., La Question d´Orient au XVIII si?cle (Les origines de la triple alliance), P., 1878; Roepell R., Die orientalische Frage in ihrer geschichtlichen Entwickelung 1774-1830, Breslau, 1854; Wurm C. F., Diplomatische Ceschichte der Orientalischen Frage, Lpz., 1858; Bayur Y. H., T?rk inkil?bi tarihi, cilt 1-3, Ist., 1940-55. (См. также лит-ру при ст. Черноморские проливы). А. С. Силин. Ленинград.
0Кафедра истории России
КУРСОВАЯ РАБОТА
«Восточный вопрос» в международных отношениях в первой половине XIX века
Введение...……………………………………………………………………..….3
1 «Восточный вопрос» в международных отношениях первой половины XIX в. до начала Крымской войны
1.1 Значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века
1.1.1 Политика России и западноевропейских держав на Ближнем Востоке..11
1.1.2 Русско-турецкая война 1828-1829 гг. ……………………………………19
1.2 Ункияр-Искелессийский договор России с Турцией и противоречия великих держав в «Восточном вопросе» ...…………………………………….23
1.3 Русско-английские взаимоотношения в 40-х гг. XIX века …………….....33
2 Дипломатия в годы Крымской войны
2.1 Международная ситуация накануне Крымской войны...………………...37
2.2 Позиция западноевропейских держав в русско-турецком конфликте......43
2.3 Дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны и Парижский мирный договор 1856 г. ………………………………....51
Заключение...…………………………………………………………………….56
Список использованной литературы...……………………………………...…58
Введение
Возникновение понятия «восточный вопрос» относится к концу XVIII в., хотя сам термин впервые в международно-правовом плане был употреблен на Веронском конгрессе Священного союза в 1822 году. В 30-е годы XIX в. прочно вошел в политический лексикон, дипломатические документы, историческую литературу и публицистику.
Главными составляющими «восточного вопроса» являлись: отношения России с Турцией и с великими державами по поводу турецких владений на Балканах и контроля над проливами; политика России и других великих держав в отношении «контактных зон» — территорий, где владения Турции соприкасались с владениями великих держав; национально-освободительная борьба балканских народов.
Актуальность темы работы состоит в том, что «восточный вопрос» на протяжении второй половины XVIII - начала ХХ в. играл важную, а зачастую определяющую роль в международной жизни Европы, Передней Азии, Северной Африки и затронул большую часть европейских стран. Проблемы, связанные с территориями Османской империи, долгие годы привлекали пристальное внимание европейских государств. Россия и европейские державы стремились расширить свое влияние на Востоке. Завоевание чужих территорий и установление в них своей юрисдикции являлось одним из средств достижения стратегической цели - укрепления политического и экономического положения на международной арене.
Периодизация истории «восточного вопроса» вызывает споры среди историков. Основная сложность состоит в определении критериев периодизации: из чего следует исходить при вычленении этапов, что поместить в центр периодизационной схемы. Это могут быть процессы внутреннего кризиса и распада Османской империи, успехи национально-освободительной борьбы населявших ее народов, внешнеполитические факторы. В зависимости от использования как определяющего того или иного критерия схемы периодизации могут существенно варьироваться. Нижние рамки соотносятся с серединой XVIII в., когда Османская империя вступила в кризисную фазу своей истории. Верхняя граница определяется 20-30-ми гг. ХХ столетия, в ходе которой произошел полный распад Османской империи.
Хронологические рамки работы охватывают период с начала XIX в. - до окончания Крымской войны и подписания Парижского договора в 1856 году.
К вопросу по данной проблеме обращались русские историки еще в XIX в. «восточный вопрос» в тот период волновал многих русских философов, публицистов и историков, что вполне объяснимо. В трудах С.С. Татищева, Ф. Мартенса и многих других дореволюционных авторов политика царизма в восточных делах изображалась как миролюбивая, оборонительная и справедливая. С.М. Соловьев слишком обобщил понятие «восточного вопроса», введя в него мотивы и факты всемирно-исторического характера, которые не изменятся и останутся во всей силе и после разрешения тех исторических и культурных разрывов, произошедших вследствие турецкого завоевания народов Юго-Восточной Европы. Весьма примечательна работа «Россия и Европа» Н.Я. Данилевского, историка и социолога, который видел сущность «восточного вопроса» в борьбе двух исторически сложившихся типов - романо-германского и греко-славянского, каждый из которых имел свой путь развития. Решение проблемы Данилевский видел в создании единой славянской федерации под скипетром русского царя.
В русской дореволюционной историографии было несколько попыток дать «восточному вопросу» определенные границы и выявить его точное содержание. В 1883 году в Москве вышла книга профессора В.А. Уляницкого «Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII веке». Он поставил себе задачей выяснить, в чем заключались исторические традиции и задачи русской политики на Востоке. Сделанные им выводы состоят в том, что национальный и вероисповедный вопросы были лишь в зародыше и служили пока лишь одним из средств России в ее стремлении к обеспечению своих ближайших интересов: безопасность русско-турецкой границы и экономическое развитие южнорусских окраин того времени. Таким образом, Уляницкий стремился доказать, что Россия по отношению к Турции преследовала цель добиться свободы прохода для русских судов через Босфор и Дарданеллы и вообще свободы судоходства на Черном море. Следовательно, суть Восточного вопроса сводилась исключительно к экономическим проблемам. Эта точка зрения получила широкое распространение в отечественной историографии, в том числе советского и постсоветского периода.
Другая позиция представлена в большой работе С.А. Жигарева. Автор сочинения признается, что в русской публицистике и научных исследованиях отсутствует единое мнение по поводу «восточного вопроса», вызванное противоречием как суждений, так и фактов, касающихся данной темы. С.А. Жигарев критикует С.М. Соловьева и Н.Я. Данилевского за слишком широкий и неконкретный взгляд на проблему и пытается дать свое определение «восточного вопроса». По мнению С.А. Жигарева, точкой отправления для истории «восточного вопроса» нужно считать основание на обломках Византийской империи государства турок-османов. Таким образом, основным мотивом нужно полагать тот новый порядок вещей, который был создан в Юго-Восточной Европе мусульманским завоеванием, и в тех обязательствах, какие самой природой были возложены и частично приняты Россией, как православным государством, по отношению к подчиненным туркам христианским народностям Балканского полуострова.
Далее С.А. Жигарев, пытаясь раскрыть содержание Восточного вопроса, вводит в свое рассуждение вопрос о проливах и экономические интересы России на Востоке. При этом автор противоречит собственной точке зрения, так как ниже указывает, что отношения России и Турции не могли исчерпываться материальными интересами русского народа на Востоке. В результате, в определение «восточного вопроса» автор книги ввел две задачи: стремление к свободе судоходства и защиту порабощенных турками славян. Более того, С. Жигарев считал, что решая для себя «восточный вопрос», Российская империя всегда заботилась о равновесии Европы, стремилась не нарушать законных интересов и прав остальных независимых держав Европы и самих турецких христиан.
Самое четкое определение проблемы во всей русской дореволюционной историографии дал византиевед Ф.И. Успенский. Он полагает, что «восточный вопрос» есть вопрос о политических переменах, произошедших на Ближнем Востоке и Балканском полуострове вследствие турецкого завоевания христианских народностей. История восточного вопроса состоит в попытках восстановления нарушенных государственных и территориальных прав христианских народов и в освобождении их от мусульманской власти. Таким образом, для Ф.И. Успенского история «восточного вопроса» начинается в XV веке. Ученый полагает, что для России южное направление также стало актуальным после падения Константинополя. Сущность проблемы видится Ф.И. Успенскому в двух аспектах: национально-освободительной борьбе балканских народов против турецкого ига и во взаимоотношениях европейских государств (в том числе и России) с Османской империей.
В советской историографии к проблеме «восточного вопроса» обращались Е.В. Тарле, А.Л. Нарочницкий, В.А. Георгиев, Н.С. Киняпина, С.Б. Окунь, М.Т. Панченкова, О.Б. Шпаро, А.В. Фадеев, В.Я. Гросул, И.Г. Гросул, И.Г. Гуткина, В.Г. Карасев, Н.И. Хитрова, И.Ф. Иовва, С.С. Ланда, О.В. Орлик, Б.Е. Сыроечковский и др. Среди советских историков появление «восточного вопроса» принято датировать последней третью или последней четвертью XVIII в. Так, И.С. Достян и В.И. Фрейдзон считают, что в последней трети XVIII века, в связи с возникновением «восточного вопроса», Балканы стали частью общеевропейской международной системы. Таким образом, определение и исторические рамки «Восточного вопроса» тесно увязываются с активной политикой России на Балканах и серией русско-турецких войн, в ходе которых был получен выход к Черному морю, и усилилось влияние России среди Балканских народов.
Советские историки критиковали западных ученых за отсутствие единства в определении проблематики и хронологических рамок «восточного вопроса». В западной исторической науке существует множество концепций и подходов к истории «восточного вопроса». Однако содержание его, в основном, сводится к отношениям между Османской империей и европейскими государствами. Ученые Англии, Франции, Германии, Австрии в выгодном для своей страны свете представляют восточную политику. Немалое количество авторов исходит из тезиса о неизбежности и неустранимости противостояния Запада и Востока, объясняя причины и сущность «восточного вопроса» либо религиозными распрями, либо культурной несовместимостью двух цивилизаций. Французский историк Ш. Сорель наиболее четко выразил содержание Восточного вопроса в следующих словах: «С тех пор как появились турки в Европе, народился и Восточный вопрос».
Французский историк середины XX века Ж. Тонга полагает, что история «восточного вопроса» берет начало в VI веке. Речь идет о противостоянии между Востоком и Западом в эпоху византийского императора Юстиниана. Арабские завоевания, а затем экспансия турок - османов в Восточном Средиземноморье привели к цивилизационному противостоянию христианской Европы и мусульманского Востока. Об остроте «восточного вопроса» в средние века и в раннее Новое время говорят, по мнению французского исследователя, крестовые походы XI-XIII веков и планы военных кампаний против Османской империи, разработанные в Европе в конце XVI - начале XVII века.
Австрийский историк Г. Геринг устанавливает хронологические рамки «восточного вопроса» от времени турецкого нашествия (начало XV в.) до учреждения Турецкой республики. Суть его, по мнению Г. Геринга, заключается в характере взаимоотношений между европейскими государствами и Османской империей. В период со второй половины XVI до конца XVII века - когда наблюдалось хрупкое равновесие между двумя центрами силы: Европа искала способа существования с турками. Поэтому эти полтора столетия в истории международных отношений характеризуются интенсивными дипломатическими и торговыми контактами в Средиземноморье.
По своему интересны суждения К. Маркса и Ф. Энгельса по «восточному вопросу». Они считали, что турецкое иго является серьезным препятствием для развития подвластных Порте народов. Однако перспектива национального и социального освобождения связывалась ими с будущей европейской революцией, а не с успехами политики царизма. По мнению К.Маркса, после овладения Константинополем и проливами Россия подчинит себе Балканы и Восточное Средиземноморье, а затем двинется вглубь Европы, аннексирует Венгрию, Пруссию, Галицию, создаст грандиозную "славянскую империю" и обеспечит себе мировое господство.
Эта концепция об исторической роли России в восточных делах не нашла поддержки в советской историографии. Вместе с тем Маркс и Энгельс точно подметили то обстоятельство, что царизм быстро терял свое влияние в молодых балканских государствах, созданных при его поддержке и оплаченных жизнью сотен тысяч русских солдат. "Как бы ни связывала русских и турецких славян их родственная близость и общность религии; все же их интересы начнут решительно расходиться с того дня, когда последние обретут свободу. Торговые потребности, вытекающие из географического положения обеих стран, делают это понятным", - писал Ф.Энгельс, имея в виду Сербию, которая не у России, а у Западной Европы должна была заимствовать свои политические учреждения, школы, науку и свою промышленную организацию.
В турецкой историографии внимание к «восточному вопросу» возникало по мере вовлечения Турции в международные отношения в XIX-XX вв. Первоначально часть турецких историков видела в политике западных стран проявление извечной борьбы ислама и "безбожной" западной цивилизации. Впрочем, такая точка зрения сохраняется и у некоторых современных турецких историков фундаменталистской ориентации. Историки и публицисты, связанные с "новыми османами" и "младотурками", основное внимание уделяли политике той или иной европейской страны в отношении Турции, преимущественно идеализируя реформаторов и позицию Англии, позже Германии, занимали антирусскую сторону, видели в России главную внешнюю причину ослабления и краха империи. Данная точка зрения нашла отражение и в работах историков 20-30-х годов (Д. Авджиоглу, ранние работы Э. Карала и др.).
Современные турецкие историки все больше склоняются к комплексному анализу причин кризиса и крушения Османской империи, рассматривая в числе многообразных внутренних и внешних факторов влияние «восточного вопроса». И.Джем, Э.Карал отмечают противоречивость воздействия западных держав и России на Оттоманскую Порту.
На базе нескольких приведенных выше монографий построена курсовая работа, состоящая из введения, двух глав и заключения.
Основная цель исследования - рассмотреть международные отношения первой половины XIX столетия в призме «восточного вопроса». К задачам относятся: выявить значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века, проанализировать Ункияр-Искелессийский договор и проследить развитие дипломатических отношений в ходе Крымской войны.
1 «Восточный вопрос» в международных отношениях первой половины XIX в. до начала Крымской войны
- Значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века
1.1.1 Политика России и западноевропейских держав на Ближнем Востоке
Внутренний распад Османской империи и ее военные поражения поставили в конце XVIII в. проблему раздела турецких владений в Европе между великими европейскими державами (Англия, Россия, Франция, Австрия). Каждая из крупных европейских держав выдвигала свои претензии на османское наследство. Ни одна из них не желала допустить другую к политическому или экономическому преобладанию в Османской империи.
В 1800 году в записке, поданной графом Ф.В. Растопчиным императору Павлу, говорилось: "Порта, расстроенная во всех частях, отнимает нерешимостию и последние силы своего правления. Все меры, ею ныне предпринимаемые, не что иное, как лекарство, даваемое безнадежному больному, коему медики не хотят объявить об его опасности". Вследствие такого приговора Ф.В. Растопчин предлагал раздел Турции.
В 1802 году граф В.П. Кочубей подал императору Александру I совершенно другое мнение. По поводу слухов о покушениях Бонапарта на Турцию В.П. Кочубей спрашивал: "Что в таком случае Россия делать должна?" - и отвечал: "Поведение ее не может быть иное, как или приступить к поделу Турции с Францией и Австрией, или стараться отвратить столь вредное положение вещей. Сомнения нет, чтоб последнее не было предпочтительнее, ибо независимо, что Россия в пространстве своем не имеет уже нужды в расширении, нет соседей покойнее турков, и сохранение сих естественных неприятелей наших должно действительно впредь быть коренным правилом нашей политики". Кочубей советовал снестись по этому делу с Англией и предостеречь Турцию.
Слабость Турции налагала тяжелую обязанность противодействия другим государствам, которые захотели бы усилиться за ее счет или усилить в ней свое влияние с исключением русского влияния, - борьбы, необходимой в слабом государстве, открытом для всех влияний. Русский посол в Париже, граф И.И. Морков, доносил своему двору, что Бонапарт наводит постоянно разговор на близкий распад Османской империи, и 24 декабря 1802 года канцлер А.Р. Воронцов отправил И.И. Моркову письмо, в котором уполномочивал его каждый раз отвечать ясно, что император никак не намерен принять участие ни в каком проекте, враждебном Турции.
В 1821 году вспыхивает греческое восстание и турки, по мнению историка С.М. Соловьева, свободные от всяких политических перестановок народных чувств и отношений, продолжая считать себя естественными врагами России, а русских - естественными врагами Турции, непременно хотят видеть в греческом восстании дело России, против нее обращают всю свою злобу, ее оскорбляют. Опять должна начаться война с соседями. Но в Европе не хотят спокойно смотреть на эту войну, здесь также главным правилом политики объявлено охранение Турции, недопущение, чтобы сильная Россия сокрушила Турцию или усилила над ней свое влияние, опираясь на единоверное и единоплеменное народонаселение. С этих пор четверть века в Европе готовился антикрестовый поход на Восток, поход против христианской России и ее единоверцев в защиту магометанской Турции.
Спокойствие Европы, по мнению императора Александра I, основывалось на Священном союзе, на решении важных европейских дел, на успокоении волнений сообща, на съездах, конгрессах государей и их министров, причем Россия готова была служить Европе, ее спокойствию всеми своими средствами, как послужила к освобождению от Наполеона.
Союзные дворы, во-первых, не хотели допустить Турцию почувствовать влияние России, заставить ее подчиняться требованиям последней, дать России сделать что-нибудь для турецких христиан и тем скрепить связь между ними и Россией. Во-вторых, им невыносимо тяжко было значение России в этом общем управлении европейскими делами. Они воспользовались средствами России для свержения материального гнета Наполеона; но теперь им тяжело казалось важное значение России, нравственное влияние русского императора.
На конгрессах, после русского императора самым видным лицом являлся австрийский канцлер Клеменс Меттерних. Он твердил, что греческое восстание явление, тождественное революционному движению Италии и Испании, и произведено по общему революционному плану, чтобы повредить Священному союзу и его охранительным стремлениям. Император Александр I не спорил против этого; но озлобленные греческим восстанием турки свирепствуют против христиан, оскорбляют Россию. Русский государь предлагает следующую систему действия: если позволить туркам подавить восстание, то известно, как они воспользуются своим торжеством, и это опозорит союз, опозорит правительства перед народами; необходимо следующее: уладить дело вмешательством европейских держав по общему их соглашению; Порта не согласится допустить это вмешательство; надобно принудить ее к тому силой - и русское войско будет готово привести в исполнение приговор конгресса по восточным делам, причем русский император обязывается не думать о своих частных выгодах.
Но это предложение не устраивало европейские державы. Впустить русское войско в турецкие владения, дать ему возможность занять Константинополь, - эта мысль приводила в трепет их политическое руководство.
В Вене было решено действовать осторожно, не раздражать русского императора, сдерживать султана, не допускать войны между Россией и Турцией, тянуть время, а между тем туркам удастся подавить греческое восстание. Но представители Австрии и Англии при Порте имели в виду одну цель - завершить греческое восстание как можно скорее, без вмешательства России.
Но скоро Англия поняла, что данный принцип становится вреден непосредственным ее интересам; когда союзники решили на конгрессе прекратить революционное движение в Испании и поручили исполнение этого дела Франции. Англия была страшно раздражена этим вмешательством Франции в испанские дела; кроме того, не в интересах Англии было прекращение смут в Испании, ей нужно было продолжить испанскую революцию, продолжить слабость испанского правительства, чтобы дать возможность испанским колониям в Америке отделиться от метрополии, так как этого требовали торговые интересы Англии. Отсюда перемена английской политики; из консервативной она стала либеральной.
Понятно, что перемена английской политики должна была сильно отразиться на ходе восточных дел - в Лондоне было решено принять самое деятельное участие в освобождении греков. И так как Россию нельзя было исключить из этого участия, то, по крайней мере, не дать ей здесь первого места, заслонив ее своим влиянием, показать грекам и всей Европе, что освобождение Греции дело Англии, а не России.
В начале 1826 года Николай I новый русский император решительно отклонил всякое вмешательство посторонней державы в конфликте между Россией и Турцией, в то, что он считал чисто русским вопросом. Русский ультиматум состоял из трех пунктов: 1) полное восстановление того положения, в каком находились Дунайские княжества до 1821 года; 2) немедленное освобождение сербских уполномоченных и точное исполнение Бухарестского договора относительно выгод, полученных Сербиею, и 3) высылка уполномоченных на границу для окончания прерванных переговоров относительно собственно русских дел. Ультиматум оканчивался тем, что, если через шесть недель требуемые статьи не будут выполнены, то русское посольство покинет Константинополь.
Турция была застигнута врасплох. Занятая исключительно греческим вопросом, раздраженная переменою английской политики, Порта выпустила из виду Россию, тем более известие об обстоятельствах, сопровождавших восшествие на престол императора Николая I, подавало ей надежду на внутренние волнения в России, которые не дадут ее императору возможности думать о внешней войне.
4 апреля 1826 года герцогом Артуром Веллингтоном - с английской и графами К.В. Нессельроде и Л.А. Ливеном - с русской стороны был подписан Петербургский протокол, который представлял собой соглашение Англии и России по греческому вопросу. Греция, согласно этому «дипломатическому инструменту», образует особое государство; султан считается его верховным сюзереном; однако Греция должна иметь свое собственное правительство, свои законы и т. д. Россия и Англия обязуются «поддерживать» друг друга при проведении этого плана, в случае если со стороны Турции встретятся препятствия. Джордж Каннинг, получив этот Петербургский протокол, увидел, что Николай I обошел А. Веллингтона. Таким образом, не Англия втравила Россию в войну, а Россия втянула в нее Англию; если война будет, — а она будет непременно, потому что Махмуд II, османский султан, ни за что не согласится без войны потерять такую территорию, — то в этой войне Англия, согласно протоколу, должна будет принять активное участие.
26 мая 1826 года К. Меттерних с большим раздражением и беспокойством узнал о протоколе. Не только греческий вопрос неожиданно стал на очередь грознее, чем когда-либо; случилось и другое: ненавистный Д. Каннинг одержал над Священным союзом самую решительную победу — Россия, по инициативе которой был заключен Священный союз, сама его топчет, идет рука об руку с покровителем «бунтовщиков», Д. Каннингом. К этому присоединились еще два очень беспокойных для Австрии обстоятельства: во-первых, турки, напуганные слухами о соглашении России с Англией, поспешили принять царский ультиматум касательно Дунайских княжеств и Сербии, надеясь этой уступкой как-нибудь отделаться от необходимости дать самостоятельность Греции; во-вторых, Махмуд II как раз летом 1826 г. приступил к жесточайшему усмирению бунта янычар и истреблению этого мятежного войска. Это ослабляло турецкие силы и еще уменьшало шансы успешного сопротивления домогательствам России и Англии. Джордж Каннинг знал, что, согласно Петербургскому протоколу, ни Россия, ни Англия не должны делать в случае войны с Турцией никаких территориальных приобретений в свою пользу. Поэтому он не очень противился, когда с французской стороны последовали жалобы на то, что Францию не привлекают к участию в разрешении греческого вопроса. Д. Каннинг заявил французскому послу в Лондоне Жюль Полиньяку, что сам он рад бы от души, но Николай I не желает третьего участника. Тогда Ла Ферронэ, посол Франции в Петербурге, обратился к Николаю I. Царь ему ответил, что лично приветствовал бы участие Франции, но препятствует Д. Каннинг. Участия французов Николай I желал еще меньше, чем Д. Каннинг; но когда Д. Каннинг уступил, то сейчас же уступил и царь. Образовалась против Турции могучая коалиция трех держав: России, Англии и Франции. К. Меттерних должен был окончательно признать свое поражение.
Не только австрийский канцлер негодовал по поводу тяжелого удара, нанесенного Священному союзу. Не очень обрадованы были и крайние реакционеры во всех монархиях Европы. Недоволен был, например, и герцог А. Веллингтон, сам ставший орудием чужой политики — сначала Д. Каннинга, потом Николая I. Ему уже заранее несимпатична была война против турок рука об руку с честолюбивым и опасным молодым самодержцем, который так ловко его обошел, — говорил о греках одно, а сделал другое, и таит еще какие-то сомнительные проекты. А. Веллингтон был зол не только на Николая I, но и на Д. Каннинга. Когда весной 1827 г. первым министром был назначен Джордж Каннинг, он предложил Артуру Веллингтону любой портфель. Герцог отказался наотрез и не преминул открыто объяснить почему: он не хочет ни содействовать России в разрушении Турции, ни где бы то ни было поддерживать революционеров против их законных правительств. Д. Каннинг обошелся без А. Веллингтона; он составил кабинет, в котором был фактически хозяином.
Джордж Каннинг довел свое историческое дело почти до его завершения. Священный союз — это разбросанные члены туловища — с торжеством говорил английский премьер-министр. Россия вместе с Англией стояла за освобождение Греции.
И вдруг 8 августа 1827 г. Д. Каннинг скончался, к полной неожиданности для Англии и Европы. Его смерть вызвала ликование Клеменса Меттерниха и Махмуда II. Клевреты Махмуда II громко говорили, что, значит, не забыл аллах своих правоверных, если уничтожил самого страшного их врага.
Впрочем, радость правоверных была преждевременной: дело Джорджа Каннинга с ним не умерло. Три державы — Россия, Франция и Англия — выступили против Турции и послали свои эскадры в турецкие воды. 20 октября 1827 г. в бухте Наварино турецко-египетский флот был истреблен. Дело греческого освобождения и восточный вопрос в его целом вступили в новую фазу своего развития.
1.1.2 Русско-турецкая война 1828-1829 гг.
Проблемы, связанные с распадом Османской империи заняли важное место во внешней политике Николая I. Российская политика имела целью создать в Юго-Восточной Европе дружественные, независимые православные государства, территорию которых не смогли бы поглотить и использовать иные державы (в частности Австрия). В связи с разделом сфер влияния в Турции, остро вставал и вопрос, кто будет реально контролировать Черноморские проливы (Босфор и Дарданеллы) - жизненно важный для России морской путь в Средиземноморье. В 1827 г. Россия вступает в коалицию с Англией и Францией для поддержки греков, восставших против турецкого владычества. Коалиция послала к берегам Греции союзную эскадру, которая уничтожила османский флот в Наваринской бухте. После этого турецкий султан Махмуд II призвал к "священной войне" против России. Турция закрыла проливы для русских судов и расторгла Аккерманскую конвенцию (1826), регулирующую русско-турецкие отношения. В ответ император Николай I 14 апреля 1828 г. подписал Манифест о начале войны с Турцией. Спустя 11 дней, 7 мая 1828 г. началась долгая и тяжелая для России война.
Начиная войну с Турцией, российское правительство рассчитывало на быструю победу. Во время восточного кризиса черноморская торговля сократилась, что нанесло удар по экономике России. К началу войны российская армия не имела продовольствия, обмундирования, оружия, достаточных для ведения длительной кампании. Дела шли хорошо лишь в Малой Азии, но в Европе положение было такое, что иногда казалось, будто русские уйдут ни с чем, и все предприятие Николая I кончится провалом. Ликование К. Меттерниха не знало границ, и он не переставал писать в столицы всех великих держав о безнадежном будто бы положении русских на Балканском полуострове. Однако в противоречии с этим своим утверждением он не переставал доказывать и в Лондоне, и в Париже, и в Берлине, что Пруссии, Англии и Франции необходимо вступить в соглашение с Австрией и потребовать немедленного прекращения войны. Но ни Пруссия, ни Франция, ни Англия не считали нужным вмешиваться в русско-турецкие отношения. Между прочим во всех трех странах либеральная часть буржуазного общества определенно желала в 1828 — 1829 гг. разгрома Турции. Николая I еще не раскусили, а Махмуда II хорошо знали как представителя кровавого деспотизма, виновника неслыханных зверств над греками.
Из стараний австрийского канцлера создать четверной антирусский союз (а эти усилия длились с ноября 1828 г. по июнь 1829 г.) ничего не вышло. Первым из русских дипломатов, который внимательно проследил за деятельностью К. Меттерниха и его агентов, был русский посол в Париже К.О. Поццо ди-Борго. Он тотчас же дал знать обо всем в Петербург, а сам постарался очернить К. Меттерниха перед французским королем Карлом X. Сделал он это, сообщив королю одну истину и прибавив к ней одну ложь: истина заключалась в том, что Клеменс Меттерних желает шантажировать короля, тайно сносясь с бонапартистами и держа про запас кандидатуру на французский престол сына Наполеона, герцога Рейхштадтского. Ложью было то, будто Меттерних даже предлагал России посодействовать воцарению герцога Рейхштадтского. Неизвестно, поверил ли Карл X сообщениям хитрого корсиканца. Так или иначе отношения между Францией и Россией стали в 1829 г. еще теснее, чем были раньше. Сообщения К.О. Поццо ди-Борго произвели на царя большое впечатление, тем более что они подтвердились со всех сторон: ведь все три правительства, к которым Меттерних тайно обращался с предложением о четверном союзе, уже решив отказаться от этого союза, спешили в той или иной форме выдать К. Меттерниха Николаю I. Царь был в высшей степени раздражен. Он сказал австрийскому послу Шарль-Луи Фикельмону, что считает политику К. Меттерниха жалкой, и объявил, что знает обо всех подвохах и ловушках, которые К. Меттерних ставит России на каждом шагу.
Клеменс Меттерних испугался. Он бросился писать письма в Париж, Берлин, в Лондон, доказывая, что его не так поняли, что он вовсе ничего враждебного России не замышлял. А тут еще подоспели, наконец, русские победы. Русский генерал И.И. Дибич вошел в Адрианополь. Русская армия стояла в двух шагах от Константинополя. Махмуд II решил просить у И.И. Дибича перемирия и мира. Начались переговоры. Русскому главнокомандующему стоило невероятных усилий скрыть, что у него уже около 4 тысяч солдат лежит по лазаретам, откуда мало кто возвращается, и что на воинственные демонстративные прогулки он высылает из Адрианополя больше половины своей армии.
14 сентября 1829 г. в Адрианополе турки согласились на предъявленные им условия. Турция потеряла черноморский берег от устьев Кубани до бухты св. Николая и почти весь Ахалцыхский пашалык. На Дунае к России отходили острова в дельте Дуная, южный рукав устья реки становился русской границей. Русские получили право прохода их торговых судов через Дарданеллы и через Босфор. Дунайские княжества и Силистрия оставались в русских руках впредь до выполнения всех условий Адрианопольского договора. Турки потеряли право селиться к югу от Дуная. Что касается Греции, то она объявлялась самостоятельной державой, связанной с султаном лишь платежом 1 миллионов пиастров в год (причем эти платежи начинаются лишь на пятый год после принятия Турцией условии), а населению Греции предоставлялось избрать государем какого-либо принца из царствующих в Европе христианских династий, но не англичанина, не русского и не француза.
Таким образом, историческое значение Адрианопольского мира заключалось не во временном усилении влияния России на Балканах, а в образовании самостоятельного Греческого государства, в упрочении автономии Дунайских княжеств и в Сербии, в международном признании их автономного статуса.
Европейские державы ревностно отнеслись к итогам Адрианопольского мира. Их упорная дипломатическая борьба против России во время восточного кризиса 20-х гг. XIX в. фактически была проиграна. После окончания русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Россия стремилась к поддержанию с Турцией добрососедских отношений. Этому хотели помешать соперничавшие с Россией на Ближнем и Среднем Востоке Англия, Австрия, Франция. Главным противником России в решении восточного вопроса оставалась Англия.
1.2 Ункияр-Искелессийский договор России с Турцией и противоречия великих держав в «Восточном вопросе»
В начале 30-х годов XIX в. «Восточный вопрос» вновь встал в центр европейской дипломатии из-за турецко-египетского конфликта. Могущественный вассал Турции, паша Египта Мехмед-Али, восстал против султана и пошел на него войной. Заняв Сирию, египетское войско, обученное и вооруженное лучше, чем армия султана, двинулось к северу, и 21 декабря 1832 г., в битве при Конии, сын Мехмеда-Али, Ибрагим, полностью разгромил турецкую армию. Султан Махмуд II очутился в отчаянном положении: у него не было ни денег, ни времени, чтобы хотя бы наскоро собрать новую армию.
Махмуд II обратился за помощью к державам. Но французская дипломатия, давно облюбовавшая Египет и Сирию как будущую сферу своего влияния, отказалась ему помочь. Генри Пальмерстон, английский кабинет-министр, предложил султану подождать, пока поможет Австрия: он рассчитывал не доводить султана до необходимости обратиться к Николаю I. Г. Пальмерстон надеялся, что нужное Англии дело будет, таким образом, выполнено австрийскими руками.
Но вышло совсем по-другому. Во-первых, австрийская армия вовсе не была готова к сопротивлению победоносному египетскому войску в далеких пустынях Малой Азии; во-вторых, К. Меттерних, скрепя сердце, должен был мириться с русской опасностью на Востоке, чтобы сохранить могущественного союзника в борьбе с революционной опасностью в самой Европе. Поэтому он меньше всего желал открыто ссориться с Николаем I. А Николай I сейчас же, еще до битвы при Конии, предложил султану вооруженную помощь против Ибрагима; еще раньше русский генерал Н. Н. Муравьев внезапно высадился на берегу Босфора. Опасность от русской помощи султан сознавал хорошо. Впоследствии на возмущенный вопрос английского посла, как султан вообще мог согласиться принять «помощь» от Николая I, один из членов Дивана повторил слова, сказанные Махмудом: «Когда человек тонет и видит перед собой змею, то он даже за нее ухватится, лишь бы не утонуть». Н.Н. Муравьев, устроив свой лагерь на Босфоре, явился к султану в качестве специального посланца от царя с таким предложением: если султан желает, Николай I потребует от мятежного египетского паши Мехмеда-Али, чтобы он немедленно убрал свои войска и велел Ибрагиму возвратиться в Египет. В случае отказа царь объявляет Мехмеду-Али войну.
Но Мехмед-Али не покорился, да и султан медлил дать Николаю I свое согласие. Мало того, Ибрагим двинулся еще несколько дальше к северу. В полной панике султан решился на все, и 3 февраля 1833 г. русский представитель в Константинополе, А.П. Бутенев, получил, наконец, долгожданный дипломатический документ: Махмуд II формально просил царя оказать ему помощь против мятежного вассала. Русский флот, давно уже стоявший наготове в Севастополе, снялся с якоря и отплыл в Константинополь. 20 февраля 1833 г. этот флот появился в Босфоре. Тогда французский посол адмирал Руссэн бросился к султану, решительно убеждая его просить русский флот удалиться. Английский посол поддержал Руссэна. Они оба заявили, что немедленно отбудут из Константинополя если русские займут город. Это значило, что, в случае отказа султана, Англия и Франция поддержат Мехмеда-Али. Султан потребовал от Руссэна обязательства поддержать его против Мехмеда-Али, и Руссэн подписал с министром иностранных дел Турции это обязательство.
Мехмед-Али был превосходным дипломатом; он ясно видел, что французы хотели лишь отсылки обратно русского флота, а теперь, добившись этого, не приложат никаких усилий к тому, чтобы преградить Ибрагиму путь. Султан Махмуд убедился, что Руссэн и англичане его обманули. Между тем пришли новые грозные известия: агенты Ибрагима, пробравшись в Смирну, подняли там восстание против султана. Султан прямо объявил, что снова обратился к А.П. Бутеневу, и турецкие министры сообщили последнему о согласии султана, чтобы русский флот не уходил из Босфора. А.П. Бутенев на это мог только любезно ответить, что русский флот и не думал трогаться с места, так как у него, А.П. Бутенева, было только устное, а не письменное предложение увести флот. 2 апреля 1833 г. к берегу Черного моря, у самого Босфора, явилась новая русская эскадра, а спустя несколько дней — и третья. Немногим меньше 14 тысяч русских солдат было высажено на берег.
Французская дипломатия и Г. Пальмерстон были в большой тревоге. Было ясно, что одними словами отделаться нельзя. Приходилось либо решительными мерами спасать султана Махмуда II от египетского паши, либо отдать Константинополь русским войскам, да еще с разрешения самого султана. В конце концов Руссэн и английский посол Джон Понсонби вызвали свои эскадры к Египту и добились заключения мира между султаном и Мехмедом-Али. Мир был очень выгоден для египетского паши и значительно расширял его владения. Но Константинополь был спасен. Однако и для султана и для Европы было ясно, что Ибрагим со своим войском убоялся не маневрирующих где-то английских и французских судов, а русской армии, уже стоявшей на малоазиатском берегу Босфора. Султан Махмуд II был в восторге от оказанной ему помощи и еще больше от переданного ему через царского генерал-адъютанта графа А.Ф. Орлова заявления, что спасители Турецкой империи 11 июля 1833 г. намерены отчалить от дружественных турецких берегов и возвратиться в Севастополь.
Граф А.Ф. Орлов недаром почти два месяца просидел перед этим в Константинополе. Потом говорили в дипломатических кругах Парижа и Лондона, что во всем Константинополе остался к началу июля лишь один неподкупленный А.Ф. Орловым человек, именно сам повелитель правоверных, Махмуд II — да и то лишь потому, что графу Алексею Федоровичу Орлову это показалось уже ненужным расходом. Но только этой деталью нельзя, конечно, объяснить блистательный дипломатический успех, выпавший на долю Алексея Орлова ровно за три дня до отхода русского флота из Босфора. 8 июля 1833 г. в местечке Ункияр-Искелесси между русскими и турецкими уполномоченными был заключен знаменитый в летописях дипломатической истории договор. В Ункияр-Искелесси Николай I одержал новую дипломатическую победу, — более замечательную, чем Адрианопольский мир, победа эта была достигнута без войны, ловким маневрированием.
Россия и Турция отныне обязывались помогать друг другу в случае войны с третьей державой как флотом, так и армиями. Они обязывались также помогать друг другу в случае внутренних волнений в одной из двух стран. Турция обязывалась в случае войны России с какой-либо державой не допускать военных судов в Дарданеллы. Босфор же оставался при всех условиях открытым для входа русских судов.
Договор в Ункияр-Искелесси стал одной из причин обострения англо-русских противоречий, что вывело из себя Г. Пальмерстона. В английской правящей верхушке, как и в широких кругах крупной буржуазии, наметилось два течения по вопросу о Турции и России. Представителями одного были известный публицист, основатель «Лиги борьбы против хлебных законов», приверженец свободы торговли Ричард Кобден и член парламента Джон Брайт; представителем другого — лорд Генри Пальмерстон, за которым шло подавляющее большинство в парламенте и вне его. Р. Кобден неоднократно излагал свои воззрения в речах, статьях и в специальной брошюре «Россия» («Rossia»), выпущенной в 1836 г. Эти воззрения сводились к тому, что в русско-турецкие отношения не следует вмешиваться ни дипломатически, ни в особенности вооруженной рукой.
Если даже предположить, что Россия утвердится в Константинополе, от этого ни английская промышленность, ни торговля, ни судоходство ничего не потеряют. Русские не могут экономически конкурировать с англичанами, и Англия будет по-прежнему главенствовать во всех странах Леванта. А что в Константинополе будет русская полиция, то это скорее благоприятное обстоятельство. Порядка и безопасности будет больше, чем при полиции турецкой. Не ведя с Россией дипломатической борьбы, можно заключить с ней выгоднейшие торговые договоры. А больше ничего для Англии и не требуется.
Генри Пальмерстон и его пресса не переставали резко нападать на взгляды Р. Кобдена и его друзей. Для Г. Пальмерстона и большинства не только консерваторов, но и вигов (в рядах которых числился и он сам) пустить Россию в Константинополь значило спустя несколько лет увидеть ее в Индии. Охрана всеми дипломатическими и военными средствами как Турции, так и Персии от поглощения их Россией признавалась прямым долгом и основной задачей британской политики. Для Англии потерять Индию значило бы уподобиться Голландии или Бельгии. Борясь против царских происков и завоевательных стремлений в Турции, Г. Пальмерстон и его единомышленники боролись, по их мнению, за существование Англии как великой державы. У английского министра явилась мысль: «расширить» Ункияр-Искелессийский договор путем «включения» в него всех великих европейских держав. Другими словами, если отбросить намеренно запутанный дипломатический стиль, лорд Пальмерстон желал уничтожить Ункияр-Искелессийский договор и гарантировать неприкосновенность турецких владений подписями не только России, но и Англии, Франции и Пруссии. Г. Пальмерстон даже затевал с этой целью конференцию в Лондоне.
Николаю I удалось сорвать конференцию, но маневр Г. Пальмерстона ставил царя в затруднительное положение. Однако царю опять повезло: французская дипломатия начала явно и даже демонстративно поддерживать египетского пашу. Со времени вступления Луи Адольфа Тьера в кабинет стало ясно, что французская дипломатия стремится в той или иной мере наложить руку на Сирию, а если дело пойдет на лад, то и на Египет. Генри Пальмерстон был этим недоволен. Во-первых, он ни за что не хотел упрочения французского влияния в Египте и Сирии; во-вторых, новое выступление Мехмеда-Али давало Николаю I право, на точном основании Ункияр-Искелессийского договора, вмешаться в турецко-египетский конфликт и даже занять Константинополь. Г. Пальмерстон немедленно принял меры. Через австрийского дипломата в Лондоне, барона Ф. Неймана, он уведомил К. Меттерниха, что решил бороться против намерения французов, уже завоевавших Алжир, забрать еще и Египет и «изгнать Англию» из Средиземного моря. Тотчас же заработала австрийская дипломатия, которая дала знать в Петербург о заявлении лорда Пальмерстона. Николай I увидел благоприятный случай войти в контакт с англичанами по турецко-египетскому вопросу, изолировать ненавистную «революционную» июльскую монархию с «королем баррикад» Луи-Филиппом и разбить то соглашение между Англией и Францией по всем основным дипломатическим вопросам, которое так искусно установил Шарль Морис Талейран во время своего четырехлетнего пребывания в Лондоне (1830—1834 гг.) в качестве посла. За спиной А. Тьера начались секретные переговоры между «восточными монархиями», — как тогда принято было обозначать Россию, Австрию и Пруссию, — и Г. Пальмерстоном. Ничего об этом не зная, А. Тьер постарался в июне 1840 г. при посредстве французского посла в Константинополе, Понтуа, настоять на удалении великого визиря Хозрева-паши, считавшегося ставленником Николая I и ярым врагом Мехмеда-Али.
В ответ на это 15 июля 1840 г. в Лондоне было подписано соглашение между четырьмя державами — Англией, Австрией, Пруссией и Россией. Это соглашение справедливо расценивалось Карлом Марксом как попытка возобновления Священного союза против Франции.
Руководящие министры Луи-Филиппа, А. Тьер и Ф. Гизо, были возмущены не только содержанием этого соглашения, всецело направленного против египетского паши и в пользу султана, но и тем, что оно заключено было втайне от французов. «Я всегда был сторонником союза Франции с Англией, — зачем вы разбили этот союз?», — сказал Адольф Тьер английскому послу Э. Бульвер-Литтону, узнав о соглашении 15 июля 1840 г.
Николай I ликовал. Русский посол в Лондоне Ф.И. Бруннов, дипломат умный и наблюдательный, имел, однако, вреднейшую, чисто царедворческую манеру доносить в Петербург не то, что в самом деле происходило, а то, что было желательно и приятно царю прочесть в его донесениях. Так, он безмерно преувеличил в своих докладах значение дипломатической победы, одержанной Россией над Францией 15 июля 1840 г. И Николай I, сбиваемый с толку Филиппом Брунновым, стал с тех пор воображать, что отношения между Францией и Англией безнадежно испорчены и что теперь можно подумать и о том, чтобы в удобный момент столковаться с Англией один-на-один. Николай I пробовал осуществить эту мысль. Он велел передать Генри Пальмерстону, что если Франция объявит Англии войну, то он станет на сторону Англии. Яростная кампания французской печати против Англии, внезапно развившаяся по явному наущению со стороны А. Тьера, казалось, вполне подтверждала уверения Ф.И. Бруннова, что отныне можно ждать возобновления хороших отношений с Англией и рассчитывать на них. Г. Пальмерстон, казалось, направил весь свой боевой темперамент против А. Тьера и против Ф. Гизо, сменившего Адольфа Тьера на посту министра иностранных дел (в том же 1840 г.). Но одновременно он ловко использовал заблуждение царя, для того чтобы воспрепятствовать возобновлению в 1841 г. Ункиар-Искелессийского договора, восьмилетний срок которого как раз пришел к концу.
13 июля 1841 г., с согласия царя, был заключен между Турцией, с одной стороны, и Россией, Англией, Австрией, Пруссией и Францией — с другой, договор о Босфоре и Дарданеллах: было постановлено, что проливы будут закрыты для военных судов всех держав, пока Турция не находится в войне; во время войны Турция имеет право пропускать через проливы суда той державы, с какой ей будет выгодно сговориться. Николай I не протестовал против участия в договоре Франции; да без нее на этот раз и невозможно было обойтись, даже с точки зрения самого Генри Пальмерстона. Франция перестала поддерживать Мехмеда-Али, видя, что четыре державы выступают против нее, а египетский паша удовольствовался серьезными территориальными приобретениями и примирился с новым султаном Абдул-Меджидом, который сменил Махмуда II, умершего в 1839 г.
Но главное достижение в глазах Николая I оставалось в силе: Франция была сброшена со счетов в восточном вопросе; путь к откровенному объяснению с Англией был открыт. А тут еще сентябрь 1841 г. принес отставку Генри Пальмерстона. Пал вигистский кабинет лорда Уильяма Мельбурна, а с ним ушел и статс-секретарь по иностранным делам Г. Пальмерстон. Новый консервативный премьер Роберт Пиль слыл руссофилом; в еще большей степени другом России, а главное, врагом Турции считался назначенный Робертом Пилем новый статс-секретарь по иностранным делам, лорд Джордж Эбердин. Дж. Эбердин полагал, что по подавляющему большинству вопросов Англия вполне может сговориться с Россией. И Николай I вообразил, что к числу этих вопросов относится и вопрос о Турции.
Для второй четверти XIX в. характерны новое звучание и еще большая острота восточного вопроса. Одним из наибо-лее острых для европейской дипломатии был вопрос о режи-ме Босфора и Дарданелл, имевших наибольшее значение для черноморских держав. Еще одной проблемой была борьба развитых буржуазных государств за эконо-мическое преобладание в Османской империи. Усиление колониальных противоречий в Турции шло параллельно с развитием капитализма в Европе. Во второй четверти XIX в. выявляется новый аспект в истории восточного вопроса. На повестку дня встает борьба арабских народов и, в первую очередь Египта, за отделение от Османской империи, что привело к обострению восточного вопроса вообще и повлекло усиление вмешательства европей-ских держав во внутренние дела Турции. Аспекты восточной проблемы стали ведущими в истории международных отношений во 2-й четверти XIX в.
Ожесточенное соперничество между Египтом и Турцией породило острый общеевропейский кризис, который наглядно показал два основных направления в противоречиях на Ближнем Востоке в те годы: англо-французские колониаль-ные разногласия из-за Египта и Сирии и противоречия Рос-сии с западноевропейскими державами по вопросу о черноморских проливах.
Первый турецко-египетский конфликт привел к подписанию Ункияр-Искелессийского мирного договора между Россией и Турцией, второй к подписанию Лондонских конвенций 1840 и 1841 гг., изменивших в корне правовой режим проливов Босфора и Дарданелл (по существу, сводились на нет успехи России, достигнутые в 1833 г., и являлись ее дипломатическим поражением). Европейский кризис положил конец длитель-ному периоду в истории царской дипломатии (1801 —1841 гг.), в течение которого она основывала свою политику на сохра-нении целостности Османской империи и пыталась регламен-тировать отношения с Турцией на основе двусторонних со-глашений.
1.3 Русско-английские взаимоотношения в 40-х гг. XIX века
В 40-е годы XIX в. наблюдалось определенное затишье в восточных делах. Каждая из великих держав ревностно следила за другими. Западные страны избегали резких действий, способных разрушить шаткое равновесие на Балканах и в зоне проливов. Иначе вела себя дипломатия Николая I. Она все чаще поднимала тему неизбежности близкого краха Османской империи и выступила с разными проектами раздела ее владений.
В начале 1844 г. Николай I дал понять, что он хотел бы сделать визит королеве Виктории. Соответствующее приглашение было тотчас получено. 31 мая 1844 г. царь со свитой высадился в Вульвиче. Николай был принят двором и аристократией со всеми знаками того особого почтения, даже почти низкопоклонства, с какими его принимала тогда повсюду монархическая Европа, видевшая в нем могущественнейшего в мире государя, удачливого во всех своих предприятиях политика, надежный оплот против революции. В этой атмосфере Николай I, конечно, мог почувствовать особое расположение к тем «откровенным» беседам о Турции, для которых он и предпринял свое путешествие. Почти тотчас после переезда своего по приглашению Виктории из Лондона в Виндзор Николай I виделся и говорил с Дж. Эбердином. Вот наиболее ранняя запись самых существенных слов царя, сделанная бароном Штокмаром, со слов самого Эбердина, тотчас после разговора с Николаем I: «Турция — умирающий человек. Мы можем стремиться сохранить ей жизнь, но это нам не удастся. Она должна умереть, и она умрет. Это будет моментом критическим. Я предвижу, что мне придется заставить маршировать мои армии. Тогда и Австрия должна будет это сделать. Я никого при этом не боюсь, кроме Франции. Чего она захочет? Боюсь, что многого в Африке, на Средиземном море и на самом Востоке». Пугая Джоржда Эбердина возможностью французских притязаний в Египте, Сирии и на Средиземном море, т. е. именно там, где англичане ни за что не хотели допускать французское владычество, царь продолжал: «Не должна ли в подобных случаях Англия быть на месте действия со всеми своими силами? Итак, русская армия, австрийская армия, большой английский флот в тех странах! Так много бочек с порохом поблизости от огня! Кто убережет, чтобы искры его не зажгли?».
Вывод был ясен, и царь его сделал весьма определенно в разговорах с Джорджем Эбердином и с главой министерства Робертом Пилем: чтобы успешно побороть французские вожделения, чтобы не дать и Австрии воспользоваться наследством «больного человека», Россия и Англия должны заблаговременно сговориться о дележе добычи. Царские слова об «умирающем человеке» были очень хорошо услышаны в Виндзоре и Дж. Эбердином и Р. Пилем. «Турция должна пасть, — сказал царь Роберту Пилю. — Я не хочу и вершка Турции, но и не позволю, чтобы другой получил хоть ее вершок». Роберт Пиль очень хорошо понял, чего желает царь, и не только не обнаружил добродетельного негодования, но сейчас же поведал царю, что Англии приятно было бы при будущем разделе Турецкой империи получить именно Египет. Эту мысль Роберт Пиль выразил такими осторожными, истинно дипломатическими словами: «Англия относительно Востока находится в таком же положении. В одном лишь пункте английская политика несколько изменилась в отношении Египта. Существование там могущественного правительства, такого правительства, которое могло бы закрыть перед Англией торговые пути, отказать в пропуске английским транспортам, Англия не могла бы допустить». Роберт Пиль отлично знал, что царь претендует не на Египет, а на Константинополь и проливы, а также на Молдавию и Валахию; на Египет же претендуют французы, против которых царь и предлагает Англии блокироваться с Россией. Николай I, конечно, мог принять слова Р. Пиля за согласие насчет дележа турецкого наследства. Поэтому царь продолжал: «Теперь нельзя решать, что следует сделать с Турцией, когда она умрет. Такие решения ускорят ее смерть. Поэтому я все пущу в ход, чтобы сохранить статус-кво. Но нужно честно и разумно обсудить все возможные случаи, нужно прийти к разумным соображениям правильному, честному соглашению».
Царь уехал из Англии, в высшей степени довольный тем, что на этот раз его собеседники не оказались глухими. Он сгоряча даже приказал К.В. Нессельроде отправить в Англию мемуар с изложением всех своих мыслей о необходимости заблаговременного соглашения на случай распада Турции; ему очень хотелось иметь у себя нечто вроде подписанного Р. Пилем или Дж. Эбердином подтверждения их согласия с изложенными царем мыслями. Но этого он не дождался. Английские министры, по-видимому, спохватились: связывать себя документом они не пожелали.
В июне 1846 г. кабинет Роберта Пиля ушел в отставку. Виги, во главе с лордом Джоном Росселем и Генри Пальмерстоном в качестве статс-секретаря по иностранным делам, вновь овладели властью. Николай I знал давно, что Г. Пальмерстон с беспокойством следит за ростом влияния России в Европе, да лорд Пальмерстон никогда этого и не скрывал. «Европа слишком долго спала, она теперь пробуждается, чтобы положить конец системе нападений, которые царь хочет подготовить на разных концах своего обширного государства», — говорил Генри Пальмерстон еще в 1837 г. прямо в лицо русскому послу К.О. Поццо ди-Борго. Пытаться возобновить теперь, в 1846 г., с Г. Пальмерстоном те разговоры, которые так легко и удобно было вести с Р. Пилем и Дж. Эбердином, представлялось царю совершенно невозможным. В Вене, проездом, в декабре 1846 г., царь заговорил снова с Клеменсом Меттернихом о Турции и счел необходимым заявить, что, если Турция распадется, то Константинополя он никому не отдаст. Если же кто попробует послать туда войско, то он, царь, явится в Константинополь раньше. А если он уже войдет туда, то там и останется. Это были скорее угрозы, чем предложение дележа. Да и слишком слабой считал царь в тот момент Австрию.
Любопытно отметить, что Николай I, при своей безграничной самоуверенности и абсолютном непонимании стремлений широких слоев населения в тогдашней Европе и, в частности, в германских странах и во владениях Габсбургов, с раздражением и упрямством закрывавший глаза на очевидные факты, все-таки чуял в эти годы приближение революции. Он уже предвидел, что его «союзники» могут и не выдержать ожидаемого страшного толчка. Приписывал он слабости и растерянности австрийского и прусского правительств. «Прежде нас было трое, а теперь осталось только полтора, потому что Пруссии я не считаю совсем, а Австрию считаю за половину», — так говорил Николай в 1846 г. одному датскому дипломату.
В конце 40-начале 50-х гг. XIX в. соотношение сил в «восточном вопросе» было в пользу западных держав. Они завладели политической инициативой и подкрепляли ее интенсивным финансовым и торговым проникновением в Османскую империю. Англо-французские противоречия к началу 50-х годов удалось уладить. Австрийская империя, оправившись от потрясений 1848-1849 гг., активизировала свою балканскую политику.
2 Дипломатия в годы Крымской войны
2.1 Международная ситуация накануне Крымской войны
Положение дел на Востоке и обстановка в Европе, по мнению Никалая I, благоприятствовали тому, чтобы предпринять действенные шаги для решения «восточного вопроса» в соответствии с интересами и целями России. 9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны в Михайловском дворце, на котором присутствовал дипломатический корпус, царь подошел к посланнику Великобритании сэру Гамильтону Сеймуру и повел с ним разговор о «восточном вопросе». Слова императора своей «неожиданной откровенностью… и многозначительным содержанием» повергли британского дипломата в изумление, поскольку речь зашла о частичном разделе владений султана. По мнению царя, в недалеком будущем мог произойти распад Османской империи. Это должно было случиться естественным путем. Турция — «больной человек», она умирает. А потому России и Англии следовало заблаговременно позаботиться о судьбе наследства «больного человека». «Теперь я хочу говорить с вами как другой джентльмен, — сказал Николай. — Если нам удастся придти к соглашению — мне и Англии — остальное мне неважно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. Со своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Царь продолжал: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии (остров Крит). Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». При прощании с Гамильтоном Сеймуром, Николай сказал: «Хорошо. Так побудите же ваше правительство снова написать об этом предмете, написать более полно, и пусть оно сделает это без колебаний. Я доверяю английскому правительству. Я прошу у него не обязательства, не соглашения: это свободный обмен мнений, и в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».
Гамильтон Сеймур был приглашен к Николаю уже через пять дней. Второй разговор состоялся 14 января, третий — 20 февраля, четвертый и последний — 21 февраля 1853 г. Смысл этих разговоров был ясен: царь предлагал Англии разделить вдвоем с Россией Турецкую империю, причем не предрешал участи Аравии, Месопотамии, Малой Азии.
Начиная эти разговоры в январе — феврале 1853 г., царь допустил три капитальные ошибки: во-первых, он очень легко сбросил со счетов Францию, убедив себя, что эта держава еще слишком слаба после пережитых в 1848 — 1851 гг. волнений и переворотов, и что новый император Франции Наполеон III не станет рисковать, ввязываясь в ненужную ему далекую войну; во-вторых, Николай I, на вопрос Г. Сеймура об Австрии, ответил, что Австрия — это то же, что он, Николай I, т. е., что со стороны Австрии ни малейшего противодействия оказано не будет; в-третьих, он совсем неправильно представил себе, как будет принято его предложение английским правительством. Николая I сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение Виктории; он до конца дней своих не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Его успокаивало, что во главе кабинета в Англии в этот момент, в 1853 г., стоял тот самый лорд Дж. Эбердин, который так ласково его выслушивал в Виндзоре еще в 1844 г. Все это, казалось, позволяло Николаю I надеяться, что его предложение встретит благоприятный прием. 9 февраля из Лондона пришел ответ, данный от имени кабинета статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Росселем. Ответ был резко отрицательный. Лорд Россель не менее подозрительно относился к русской политике на Востоке, чем сам Г. Пальмерстон. Лорд Россель заявлял, что он не видит вовсе, почему можно думать, будто Турция близка к падению. Вообще он не находит возможным заключать какие бы то ни было соглашения касательно Турции. Далее, даже временный переход Константинополя в руки царя он считает недопустимым. Наконец, Россель подчеркнул, что и Франция и Австрия отнесутся подозрительно к подобному англо-русскому соглашению.
После получения этого отказа К.В. Нессельроде старался в беседе с Г. Сеймуром смягчить смысл первоначальных заявлений царя, заверяя, будто царь не хотел угрожать Турции, а лишь желал бы вместе с Англией гарантировать ее от возможных покушений со стороны Франции. Перед Николаем после этого отказа открывалось два пути: или просто отложить затеваемое предприятие, или идти напролом. Если бы царь думал, что на сторону Джона Росселя станут Австрия и Франция, тогда нужно было бы выбирать первый путь. Если же признать, что Австрия и Франция не присоединятся к Англии, тогда можно было идти напролом, так как царь хорошо понимал, что Англия без союзников воевать с ним не решится.
Николай избрал второй путь. «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения», — такую пометку сделал царь собственноручно на полях представленной ему копии письма лорда Росселя к Гамильтону Сеймуру. Таким образом, он сбрасывал Австрию со счетов.
Столь же легко Николай I сбросил со счетов и Францию. Это была третья и самая важная его ошибка. Она была неизбежной. Царь не понимал ни положения Франции после переворота 2 декабря 1851 года, ни стремлений ее нового властелина. В этом полнейшем непонимании были виноваты также русские послы — Н.Д. Киселев в Париже, Ф.И. Бруннов в Лондоне, П.К. Мейендорф в Вене, А.Ф. Будберг в Берлине, а больше всех канцлер К.В. Нессельроде все они в своих докладах извращали перед царем положение дел. Они писали почти всегда не о том, что видели, а о том, что царю было бы желательно от них узнать. Когда однажды Андрей Розен убеждал князя И.А. Ливена, чтобы тот, наконец, открыл царю глаза, то И.А. Ливен отвечал буквально: «Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло».
Начало просветления последовало в связи с дипломатической распрей между Луи-Наполеоном III и Николаем I, возникшей по поводу так называемых «святых мест». Началась она еще в 1850 г., продолжалась и усиливалась в 1851 г., ослабела в начале и середине 1852 г. и вновь необычайно обострилась как раз в самом конце 1852 г. и начале 1853 г. Луи-Наполеон III, еще будучи президентом, заявил турецкому правительству, что желает сохранить и возобновить все подтвержденные Турцией еще в 1740 г. права и преимущества католической церкви в так называемых святых местах, т. е. в храмах Иерусалима и Вифлеема. Султан согласился; но со стороны русской дипломатии в Константинополе последовал резкий протест с указанием на преимущества православной церкви перед католической на основании условий Кючук-Кайнарджийского мира. По существу эти пререкания, конечно, нисколько не интересовали ни Луи-Наполеона III, ни Николая I; для обоих дело шло о гораздо более серьезном вопросе. Впоследствии министр иностранных дел Наполеона III Друэн де-Люис весьма откровенно заявил: «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот «восточный вопрос», возбуждающий столько шума, послужил императорскому [французскому] правительству лишь средством расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовал Францию. Наконец, представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон III ухватился за это обеими руками». Для Наполеона III осложнения на Востоке, хотя бы под предлогом какой-то ссоры из-за святых мест, были нужны, чтобы отколоть Англию и Австрию от России: именно на Востоке их интересы расходились с интересами царя; для Николая I же вопрос о святых местах тоже был очень удобным и популярным предлогом для ссоры, но не с Францией, а с Турцией. Незаметно дело о святых местах переплелось с выдвинутой Николаем I претензией не только защищать права православной церкви в Иерусалиме и Вифлееме, но и стать признанным самой Турцией защитником всех православных подданных султана, т. е. получить право постоянного дипломатического вмешательства во внутренние турецкие дела.
В начале 1853 г. спор очень обострился. Абдул-Меджид и его министры, под прямым давлением французской дипломатии, стали особенно упорствовать в переговорах с Россией и в то же время удовлетворили большинство французских требований относительно святых мест. «Это он мстит», — сказал царь, ясно понимая теперь, что Наполеон III вовсе не забыл истории с титулом.
И все-таки Николай I продолжал держаться за свою иллюзию: воевать Наполеон III из-за Турции не пойдет ни за что, Австрия также не осмелится, Англия не двинется без Австрии и Франции. Получив отказ Англии, царь решил идти напролом и совершить прежде всего не военное, а пока только дипломатическое нападение на Турцию. 11 февраля 1853 года в Порту послом был отправлен морской министр А.С. Меншиков с требованием о признании прав элладской церкви на святые места в Палестине и о предоставлении России протекции над 12 миллионами христиан в Османской империи, составлявшими около трети всего османского населения. Все это должно было быть оформлено в виде договора. В случае неполного их удовлетворения А.С. Меншикову разрешалось предъявить ультиматум.
Международная ситуация, сложившаяся накануне Крымской войны, была вызвана стремлением европейских стран избавиться от тяготившего Европу русского преобладания. Вместе с тем война оказалась спровоцирована неумелой дипломатией Николая I, переоценившего глубину кризиса в Турции и близость распада Османской империи.
2.2 Позиция западноевропейских держав в русско-турецком конфликте
Уже в марте 1853 года, прослышав о первых шагах А.С. Меншикова в Константинополе, Наполеон III приказал своему военному флоту, стоявшему в Тулоне, немедленно отплыть в Эгейское море, к Саламину, и быть наготове. Наполеон бесповоротно решил воевать с Россией. Защита Турции от возможного русского завоевания представлялась императору французов решительно необходимой, в связи с французскими финансовыми вложениями в Турецкой империи и французскими экономическими интересами на Востоке вообще. Сравнительная сдержанность лорда Дж. Эбердина вызывала у французской дипломатии подозрение, не желает ли Англия одурачить французов и в конце концов договориться с Россией вдвоем насчет раздела турецких владений, как это и предлагал царь Гамильтону Сеймуру в начале 1853 г. Уже после отплытия французского флота в восточную часть Средиземного моря последовал приказ и британской эскадре идти туда же. Положение обострялось. Ненависть к Николаю I была так сильна, что во Франции и Англии не могло быть в тот момент более популярной войны, чем война против царского правительства. И это подталкивало Наполеона III, который видел в войне против Николая I возможность не только покрыть славой свой трон, но и несколько умиротворить оппозицию, загнанную в подполье, в эмиграцию и в ссылку.
Осенью 1853 г. европейская дипломатия была в большом волнении. Буоль-фон-Шауэнштейн, министр иностранных дел Австрийской империи, вел оживленные переговоры на два фронта: он старался, с одной стороны, убедить царя в необходимости поскорее придти к соглашению с Турцией и очистить Дунайские княжества, а с другой — интриговал в Париже и Лондоне, желая узнать, что можно получить от западных держав за политику, враждебную России.
Буолю удавалось с большим успехом шпионить вокруг русского посольства в Вене. Франц-Иосиф император Австрии уже с 1853 г. стал занимать антирусскую позицию. С другой стороны, он испытывал страх и перед Наполеоном III, который делал довольно прозрачные намеки на возможность без особых затруднений выгнать Австрию из Ломбардии и Венеции. Французский император не скрывал от барона Гюбнера, австрийского посла в Париже, что не очень расположен дозволять Австрии остаться в положении нейтральной страны. Следовательно, Францу-Иосифу предстояло либо выступить заодно с Наполеоном III и Англией и добиваться удаления русских войск из Молдавии и Валахии, либо действовать совместно с Николаем I и, в случае его победы над Турцией, утратить положение самостоятельного монарха первоклассной державы и потерять Ломбардию и Венецию.
Но Австрия была также членом Германского союза, где главным — после Австрии — государством являлась Пруссия.
В Пруссии положение было иное. Возможное крушение Турции не затрагивало никаких жизненных интересов Пруссии, а враждебная к России позиция была связана с риском образования франко-русского союза, при котором Пруссия могла быть уничтожена. Кроме того, в тот момент уже начала выявляться линия, которую потом так энергично повел Отто фон Бисмарк: линия расширения и углубления антагонизма между Пруссией и Австрией. Бисмарк в годы Крымской войны еще не играл руководящей роли в прусской политике; он был всего лишь представителем Пруссии в сейме Германского союза. Но его точка зрения, именно в силу своей определенности, в конце концов возобладала: во имя чего Пруссии занимать антирусскую позицию в разгорающемся на Востоке конфликте? Чем более будет ослаблена Австрия, тем это будет выгоднее для Пруссии. При прусском дворе и в прусском правительстве образовались две партии — «английская» и «русская». Во главе «английской» стоял прусский посол в Лондоне Роберт Вильгельм Бунзен; ей сочувствовала почти вся либеральная буржуазия; с 1854 г. с этой партией стал сближаться и консервативнейший брат и наследник короля принц Прусский Вильгельм. «Русская партия» возглавлялась другом короля, генералом Леопольдом фон Герлахом; за ней шла вся аристократия, большинство дворянства. Очень многие в этой «русской» партии руководствовались не столь сложными дипломатическими расчетами и выкладками, как Бисмарк, а, просто, видели в Николае I наиболее прочную и надежную опору абсолютизма и дворянской реакции против поднимающейся буржуазии. Таким образом, царя противопоставляли не Австрии, как это делал Отто фон Бисмарк, а либеральной Англии.
Сам король Фридрих-Вильгельм IV не знал, на что решиться. Он опасался Наполеона III, боялся Николая I и метался из стороны в сторону. Бисмарк, с раздражением следивший из Франкфурта за этими зигзагами, говорил, что прусская королевская политика напоминает пуделя, который потерял своего хозяина и в растерянности подбегает то к одному прохожему, то к другому.
Выяснилось, что Пруссия не примкнет к Англии и Франции, а Австрия без Пруссии не решится это сделать. Буоль составил проект ноты, который вручил приглашенным им на совещание послам Англии и Франции в Вене. В этой ноте говорилось, что Турция принимает на себя обязательство соблюдать все условия Адрианопольского и Кючук-Кайнарджийского мирных договоров; снова подчеркивалось положение об особых правах и преимуществах православной церкви. Решено было послать эту ноту 31 июля 1853 г. царю, а, в случае согласия царя, — султану. Николай I согласился.
Прослышав о том, что в Вене намечается какой-то компромисс, лорд Стрэтфорд де Редклиф начал подводить дипломатическую мину для срыва затеянного дела. Он заставил султана Абдул-Меджида отклонить Венскую ноту, а сам еще до того поспешил составить, якобы от имени Турции, другую ноту, с некоторыми оговорками против Венской. Царь ее в свою очередь отверг. По существу Венская нота совпадала с собственным проектом турок, но, для того чтобы оправдать отказ турок от принятия этой ноты, Стрэтфорд де Редклиф постарался изо всех сил раздуть «негодование» турок на толкование Венской, данное канцлером К.В. Нессельроде. Царь в это время получал от Н.Д. Киселева из Парижа самые утешительные известия о невозможности совместного военного выступления Англии и Франции.
Наступил октябрь. Побуждаемый заверениями Стрэтфорда и французского посла Шальмель-Лакура, султан 4 октября 1853 года объявил России войну. Между тем английской и французской дипломатией получено было точное подтверждение известия, которое уже раньше пронеслось по Европе: 18 ноября 1853 г. адмирал Нахимов напал на турецкий флот в Синопской бухте, истребил его и разрушил береговые укрепления.
Синопский бой явился тем толчком, который разрядил давно скоплявшееся электричество. В середине декабря Наполеон III объявил британскому послу в Париже лорду Каули, что намерен приказать своему флоту войти в Черное море. Это предрешало действия и британского кабинета. Еще в феврале 1853 г., как только пришли первые донесения Г. Сеймура из Петербурга о доверительных беседах с ним царя, статс-секретарь Джордж Кларендон и французский посол в Лондоне граф А.Ф. Валевский подписали соглашение, по которому Англия и Франция обязывались ничего не предпринимать в области «восточного вопроса» без предварительной договоренности. Теперь настал момент для выполнения этого обязательства. Дж. Эбердин согласился дать английскому флоту соответствующие распоряжения. Колебания английской дипломатии длились недолго. После Синопа в английских общественных кругах возбуждение против России росло в неимоверной степени. В прессе громко обвиняли даже королеву Викторию и ее мужа в подозрительных, чуть ли не изменнических замыслах. Когда внезапно 15 декабря 1853 г. Генри Пальмерстон подал отставку, настоящая буря негодования обрушилась на кабинет, откуда «выжили честного патриота» и т. д. Спустя неделю, Дж. Эбердин упросил Г. Пальмерстона вернуться в министерство. Это возвращение отдавало кабинет Эбердина полностью в руки Пальмерстона. Война против России была этим предрешена.
4 января 1854 г. соединенный англо-французский флот вошел в Черное море, и два адмирала, начальствовавшие над флотом, известили русские власти, что имеют задание ограждать турецкие суда и порты от нападений с русской стороны.
К.В. Нессельроде обратился к русскому послу в Париже — Н.Д. Киселеву и лондонскому — Ф.И. Бруннову, предлагая им запросить оба правительства, при которых эти послы аккредитованы, как понимать сообщение адмиралов. Относится ли фактическое запрещение плавать по Черному морю только к русским судам или также к турецким. В случае, если окажется, что запрет распространяется только на русские суда, Ф.И. Бруннову и Н.Д. Киселеву предписывалось тотчас прервать дипломатические сношения и покинуть Лондон и Париж.
Английская пресса взывала о необходимости бороться за независимость Турции. В самой Турции фактическими хозяевами положения были Стрэтфорд де Редклиф и французский посол Барагэ д"Илье. Единственным утешением для султана являлось то, что Стрэтфорд и Барагэ д"Илье яростно и непрерывно ссорились между собой. 29 января 1854 г. в официальном органе Французской империи «Монитер» появилось письмо императора французов Наполеона III к всероссийскому императору Николаю Павловичу. Наполеон III писал, что гром синопских пушек оскорбил французскую и английскую национальную честь; он предлагает царю последний выход: увести войска из Молдавии и Валахии; тогда Франция и Англия прикажут своим флотам покинуть Черное море. А затем пусть Россия и Турция назначат уполномоченных для мирных переговоров. Этот необычный в дипломатическом обиходе прием — публичное обращение одного царствующего монарха к другому — был правильно понят всей Европой, как попытка перед самым взрывом войны свалить всю ответственность на противника, выставив напоказ свое миролюбие. Николай I ответил 9 февраля 1854 года. Одновременно с отсылкой подлинника в Париж он также приказал напечатать копию своего письма в «Журналь де Сен-Петерсбург», официальном органе русского министерства иностранных дел. Царь отвечал, что ему русская честь так же дорога, как Наполеону III французская; Синопский бой был вполне правомерным действием; нельзя приравнивать занятие Дунайских княжеств к фактическому овладению Черным морем посредством: посылки туда французского и английского флотов. Оба императора, подписались памятной им обоим формулой: «Вашего величества добрый друг» .
А уже на третий день после отправления письма Наполеона III в Петербург Н.Д. Киселев получил в Париже и официальную ноту Друэн де-Люиса. Нота носила, нарочито вызывающий характер; она разъясняла, что запрет плаванья по Черному морю касается лишь русского флота, а не турецкого. Немедленно, в силу уже ранее полученных инструкций, Н.Д. Киселев заявил о разрыве дипломатических сношений между Россией и Францией.
Выступление Франции против России в данном случае было настолько слабо мотивировано, что и Николай I в Петербурге и Н.Д. Киселев в Париже постарались подчеркнуть, что на разрыв с Францией они смотрят иначе, чем на одновременно последовавший разрыв с Англией. Николай I велел немедленно прислать на дом Гамильтону Сеймуру паспорта на выезд посольства. А генералу Кастельбажаку, французскому послу, предоставили, когда ему заблагорассудится, заявить о желании уехать и получить паспорта; при очень милостивом прощании с генералом Николай I дал послу один из самых высоких орденов — звезду Александра Невского. Этим необычайным жестом как бы подчеркивалось, что царь считает разрыв с Францией дипломатическим недоразумением, которое может так же скоро уладиться, как внезапно оно и возникло. Еще больше это было подчеркнуто при отъезде Н.Д. Киселева из Парижа. Николай Киселев, уведомив уже 4 февраля 1854 г. министра Друэн де-Люиса о своем отъезде с посольством из Парижа, тотчас после этого заявил, что желал бы лично откланяться императору Наполеону III. Вот как объяснял Николай Дмитриевич Киселев в письме к Карлу Васильевичу Нессельроде свой поступок, который, кстати говоря, не возбудил ни со стороны канцлера, ни со стороны Николая ни малейших возражений. «Если вопреки обычаю я пожелал проститься с Луи-Наполеоном в частном свидании перед тем, как потребовать мой паспорт, это потому, что я знал, как он чувствителен к таким манифестациям и проявлениям личного почтения, и насколько воспоминание о подобном поступке могло бы, при случае, помочь завязать вновь сношения». Наполеон III принял Н.Д. Киселева в утренней аудиенции, наедине, и они говорили долго. Император утверждал, будто его поведение во всем этом конфликте было самым примирительным. Слегка, намеком, Наполеон III коснулся и злосчастной истории с его титулованием, и Николаю Киселеву стало ясно, что его собеседник ее не забыл и не простил. Киселев даже сказал: «Государь, позвольте вам сказать, что вы ошибаетесь... Франция бросается в войну, которая ей не нужна, в которой она ничего не может выиграть, и она будет воевать только, чтобы служить целям и интересам Англии. Ни для кого тут не секрет, что Англия с одинаковым удовольствием увидела бы уничтожение любого флота, вашего или нашего, и Франция в настоящее время помогает разрушению [русского] флота, который в случае нужды был бы наилучшим для вас помощником против того флота, который когда-нибудь повернет свои пушки против вашего». Французский император выслушал эти многозначительные заявления молча, и — что крайне показательно — ни одним словом Н.Д. Киселеву на них не возразил. Любопытно, что собственно о Турции оба собеседника как-то совершенно забыли. Наполеон III даже не сообразил, что для приличия следовало хотя бы упомянуть о «независимости» страны, якобы для «защиты» которой он обнажает меч и начинает кровавую войну.
Синопский инцидент послужил формальным основанием для вступления Англии и Франции в войну против России. Николай Павлович, обращаясь к берлинскому и венскому дворам, предложил им, в случае войны, соблюдать нейтралитет, поддержанный оружием. Австрия и Пруссия уклонились от этого предложения, равно как и от союза, предложенного им Англией и Францией, но заключили между собой отдельный договор.
2.3 Дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны и Парижский мирный договор 1856 г.
Николай I оказался перед лицом могущественной коалиции, против блока не только европейских правительств, но и европейского общества. 27 марта 1854 года Великобритания и Франция объявили войну России.
Отныне война была, по сути дела, проиграна. С высадкой союзных войск в Крыму из наступательной она становилась чисто оборонительной. Еще до тех пор, как высадка была фактически совершена, Наполеон III приказал сформулировать «четыре пункта», сообщить их Австрии, Пруссии, Англии и затем от имени четырех держав предъявить их Николаю I. Пункты были приняты Англией и Австрией. Но прусский король долго не хотел принимать участия в этом враждебном выступлении всех великих держав против царя. Когда же он узнал, что Австрия начала постепенно занимать своими войсками те части Молдавии и Валахии, которые очищались уходящей русской армией, Фридрих-Вильгельм IV внезапно ощутил раскаяние и переметнулся на сторону царя, объявив, что разрывает подписанное с Австрией 20 апреля соглашение. Тогда на него опять нажали из Парижа и Лондона, и король, хотя и не подписал «четырех пунктов», согласился не протестовать против того, что говорилось в них о Пруссии. Нота была отправлена в Петербург.
Вот эти пункты, сформулированные окончательно 18 июля 1854 г.: 1) Дунайские княжества поступают под общий протекторат Франции, Англии, Австрии, России и Пруссии, причем временно оккупируются австрийскими войсками; 2) все эти пять держав объявляются коллективно покровительницами всех христианских подданных султана; 3) эти же пять держав получают коллективно верховный надзор и контроль над устьями Дуная; 4) договор держав с Турцией о проходе судов через Босфор и Дарданеллы, заключенный в 1841 г., должен быть коренным образом пересмотрен.
Царь получил «четыре пункта», но ответа не давал. Срок ему не был поставлен. Наполеон III и Англия решили перевести армию из Варны в Крым и ослабили свое подавляющее влияние на Австрию. В Вене жаловались, что, увозя свои силы в Крым, союзники оставляют Австрию лицом к лицу с грозным русским соседом. В Австрии продолжали бояться России, несмотря ни на что. Считали, что Россию можно разбить, но нельзя ее ослабить на длительное время: горе тем соседям, которые соблазнятся ее временной слабостью.
Наступила осень 1854 г. с кровопролитными сражениями под Альмой, Балаклавой, Инкерманом, с первыми бомбардировками Севастополя. Дипломатия бездействовала. Союзники с беспокойством следили за неожиданно затянувшейся осадой Севастополя, сдачи которого ожидали через несколько дней после высадки.
Пришла зима с ноябрьским штормом, с болезнями, колоссальной смертностью в лагере союзников. В Вене русским послом был уже не Ф.Е. Мейендорф, а Александр Михайлович Горчаков, — и Буоль, по мере роста бедствий, которые французам и англичанам приходилось зимой испытывать под Севастополем, становился все дружественнее и сердечнее к А.М. Горчакову. Внезапная весть о смерти Николая I (в феврале 1855 г.) ненадолго оживила надежды на мир. Франц-Иосиф и Буоль получили очень смутившее их странное и неприятное известие из Парижа. Оказалось, что, как только Наполеон III получил известие о смерти Николая I, он тотчас же пригласил во дворец саксонского посланника фон Зеебаха, женатого на дочери русского канцлера К.В. Нессельроде, и выразил (для передачи новому царю Александру II) свое соболезнование. Из писем французский император, к своей радости, узнал, как безнадежно смотрит главнокомандующий Михаил Горчаков на перспективы обороны Севастополя, насколько новый царь мало надеется отстоять крепость, как убийственно обстоит дело со снабжением русских войск боеприпасами и т. д. Ввиду всего этого всякие попытки заключить мир до падения Севастополя были прекращены: решено было с удвоенной силой добиваться сдачи Севастополя.
27 августа 1855 г. пал Севастополь, и опять возобновилась большая дипломатическая игра. Россия не заключала мира, — переговоры в Вене велись на конференции послов, в которой принимал участие и Александр Горчаков, русский посол в Австрии. Но дело не двигалось с мертвой точки. Генри Пальмерстон, сделавшийся в начале февраля 1855 г. уже первым министром Англии, вовсе не был заинтересован в том, чтобы война окончилась тотчас после взятия Севастополя. Г. Пальмерстон полагал, что только после падения Севастополя и нужно развернуть большую войну. Это для лорда Пальмерстона означало, во-первых, что необходимо привлечь новых союзников; во-вторых, что следует поощрить французского императора к усилению своей армии путем новых и новых наборов. Только тогда можно будет «поставить Россию на колени» и добыть для Англии плоды этих новых французских побед. В первое время после падения Севастополя Генри Пальмерстону казалось, что все идет великолепно. И Наполеон III также думал не о мире и вел переговоры со шведским королем Оскаром I о вступлении Швеции в войну против России. Эти переговоры оказались безрезультатными.
Безразлично отнесся Наполеон III после падения Севастополя к проектам Г. Пальмерстона насчет Польши, прибалтийских стран, Крыма, Кавказа. Мало того, уже в октябре распространились слухи, что французский император не желает больше воевать, и что, если Александр II согласится начать переговоры о мире на основе «четырех пунктов», то мирный конгресс может открыться хоть сейчас.
В середине октября 1855 г. Александр II впервые получил известие, что Наполеон III желал бы начать с ним «непосредственные» сношения. Другими словами, император французов, с одной стороны, давал понять, что он нисколько не стеснен союзом с Англией, а с другой, — что и он тоже (подобно российскому императору) не очень доволен венскими конференциями.
Парижский конгресс начался 25 февраля и окончился подписанием мирного трактата 30 марта 1856 г. Он фиксировал поражение России в войне. Неудачный для России ход войны привёл к ущемлению её прав и интересов; территориальные потери в итоге оказались для неё, однако, минимальны (первоначально Англия требовала, среди прочего, уступки Бессарабии и уничтожения Николаева): Россия отказывалась от укрепления Аландских островов; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над Валахией, Молдавией и Сербией и от части южной Бессарабии; уступала Молдавии свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии, возвращала занятый у Турции Карс (в обмен на Севастополь и другие крымские города). Принципиальное значение для России имел пункт о нейтрализации Чёрного моря. Нейтрализация означала запрещение всем черноморским державам иметь на Чёрном море военные флоты, арсеналы и крепости. Таким образом, Российская империя ставилась в неравноправное положение с Османской, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях. К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.
Парижский мирный договор 1856 года полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах 1815 г. «Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж», — писал об этом времени К. Маркс. Парижский договор стал стержнем европейской дипломатии вплоть до франко-прусской войны 1870—1871 гг.
Заключение
Регион Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья на протяжении многих столетий служил местом соприкосновения культур и цивилизаций и в то же время полем борьбы великих держав. С XVI в. он был объединен под властью мусульманской Османской империи. Ее ослабление к концу XVIII столетия поставило вопрос о дальнейшей судьбе обширных территорий, расположенных на трех континентах. В XIX в. «Восточный вопрос» превратился в одну из самых сложных дипломатических проблем, в которой так или иначе были заинтересованы все великие державы «европейского концерта». В зависимости от обстоятельств каждая из держав могла или поддерживать единство Османской империи или способствовать ее распаду, но в обоих случаях империя рассматривалась не как полноценный субъект международных отношений, а скорее как объект политического воздействия извне. Вокруг ее будущего развернулось острейшее соперничество держав, которое тесным образом переплеталось с внутренними процессами в стране - ростом освободительного движения нетурецких народов и попытками властей модернизировать страну и централизовать ее управление.
В работе мы рассмотрели 3 этапа, связанных с обострением «Восточного вопроса» в первой половине XIX века. Первый период был обусловлен восстанием в Греции за независимость против Турции и русско-турецкой войной 1828-1829 гг. Для второго этапа характерен отказ со стороны Англии и Франции поддержать Турцию в подавлении восстания в Египте. Россия, напротив, помогла Османской империи и в 1833 году был подписан тайный русско-турецкий договор об исключительном праве России пользоваться Черноморскими проливами. Завершающей стадией является дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны.
Но актуальности «Восточный вопрос» не потерял после подписания Парижского мирного договора в 1856 году. «Восточный вопрос, несмотря на реки крови, которые он стоил Европе, сегодня неразрешим еще более, чем когда-либо прежде», - писал в начале 1857 года новый российский министр иностранных дел князь А.М. Горчаков. Последующие десятилетия станут свидетелями новых кризисов, политической напряженности и новых войн, источником которых явится тот же «вечный Восточный вопрос». Крымская война и Парижский конгресс стали рубежом целой эпохи международных отношений.
Окончательно прекратила существование «венская система». Ей на смену пришли другие системы союзов и объединений европейских государств, прежде всего «крымская система» (Англия, Австрия, Франция), которой суждена была недолгая жизнь. Крупные перемены совершались и во внешней политике Российской империи. Вместо былой солидарности трех северных дворов в ходе Парижского конгресса начало намечаться русско-французское сближение. Еще более важным явилось изменение самого направления российской политики.
В апреле 1856 г. был уволен в отставку К.В. Нессельроде, стоявший во главе министерства в течение четырех десятилетий. Пройдет несколько месяцев, и Европа услышит знаменательную фразу А.М. Горчакова: «Россия сосредотачивается», то есть начинает уделять главное внимание внутренним проблемам, а на внешнеполитической арене действует осторожно, залечивает раны и собирает силы. Это будет новый курс русской политики, соответствующий задачам новой эпохи.
Список использованной литературы
- Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М.: Наука, 1956. - 256с.
- Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М.: Наука, 1985. - 336с.
- Виноградов, В.Н. Восточный вопрос и Балканы. Размышления о современном этапе исследования / В.Н. Виноградов // Новая и Новейшая история. - 1989. - № 6. - С.63-81.
- 12.12.2011.
- 12.12.2011.
- Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М.: Наука, 1978. - 436с.
- Георгиев, В.А. Внешняя политика России на Ближнем Востоке в конце 30 - начале 40-х годов XIX в. / В.А. Георгиев. - М.: Изд. МГУ, 1975. - 198с.
- Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М.: Наука, 1983. - 296с.
- Достян, И.С. Политика царизма в Восточном вопросе: верны ли оценки К. Маркса и Ф. Энгельса / И.С. Достоян // Советское славяноведение. - 1991. - № 2. - С.3-15.
- Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М.: Наука, 1972. - 389с.
- Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. - 240с.
- Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М.: Наука, 1896. - Т.2. - 544с.
- История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М.: Междунар. отношения, 1999. - 416с.
- 12.2011.
- Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография / В.Т. Пашуто и др. - М.: Наука, 1981. - 240с.
- Киняпина, Н.С. Ункиар-Искелессийский договор 1833 г. / Н.С. Киняпина // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. - 1958. - № 2. - С.210-218.
- Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1981. - Т.9. - 589с.
- Обзор советской историографии / Международные отношения на Балканах 1815-1830 // под ред. Г.Л. Арш, В.Н. Виноградова. - М.: Наука, 1983. - 248с.
- Орлик, О.В. Россия в международных отношениях 1815-1829 гг. / О.В. Орлик // Родина. - 1992. - № 6. - С.54-73.
- Сахаров, А.М. О некоторых вопросах историографии историографических исследований / А.М. Сахаров // Вестник Московского университета. Серия История. - 1973. - № 6. - С.16-27.
- Успенский, Ф. И. Восточный вопрос / Ф.И. Успенский. - М.: Наука, 1997. - 650с.
- Фадеев, А.В. Россия и восточный кризис 20-х годов XIX в. / А.В. Фадеев. - М.: АН СССР, - 396с.
- Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М.: Наука, 1970. - 224с.
- Шеремет, В.И. Турция и Адрианопольский мир 1829 / В.И. Шеремет. М.: Наука, 1975. - 225с.
Восточный вопрос в международных отношениях во второй половине XVIII- начале ХХ вв. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://window.edu.ru/window_catalog/files/r22554/sergeev.pdf.
Сахаров, А.М. О некоторых вопросах историографии историографических исследований / А.М. Сахаров // Вестник Московского университета. Серия История. - 1973. - № 6. - С.18.
Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.20.
Успенский, Ф.И. Восточный вопрос / Ф.И. Успенский. - М., 1997. - С.529.
Обзор советской историографии / Международные отношения на Балканах 1815-1830 // под ред. Г.Л. Арш, В.Н. Виноградова. - М., 1983. - С.4.
Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1986. - С.14.
Sorel. La Vie et les Oeuvres de Charles Sorel. - P.: 1891. - P.27.
Tongas, G. Les relations de la France avec l"Empire Ottoman durant la première moitié du XVIIe siècle. - Toulouse, 1942. - Р.45.
Tongas, G. Les relations de la France avec l"Empire Ottoman durant la première moitié du XVIIe siècle. - Toulouse, 1942. - Р.46.
Hering, G. Ökumenisches Patriarchat und europäsche Politik, 1620-1638. - Wien, 1968. - S.3.
Достян, И.С. Политика царизма в Восточном вопросе: верны ли оценки К. Маркса и Ф. Энгельса / И.С. Достоян // Советское славяноведение. - 1991. - № 2. - С.4.
Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. М., 1981. - Т.9. - С.34.
Восточный вопрос [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vivatfomenko.narod.ru/lib/vostochny_vopros.html.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.27.
Восточный вопрос в международных отношениях во второй половине XVIII- начале ХХ вв. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://window.edu.ru/window_catalog/files/r22554/sergeev.pdf.
Восточный вопрос [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vivatfomenko.narod.ru/lib/vostochny_vopros.html.
Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.52.
Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М., 1983. - С.93.
Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.121.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.198.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.219.
Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.98.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Орлик, О.В. Россия в международных отношениях 1815-1829 гг. / О.В. Орлик // Родина. - 1992. - № 6. - С.65.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.136.
Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.114.
Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М., 1983. - С.209.
Шеремет, В.И. Турция и Адрианопольский мир 1829 / В.И. Шеремет. М., 1975. - С.195.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.174.
Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.117.
Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.231.
Там же. - С.231.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.312.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.186.
Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М., 1948. - С.149.
Киняпина, Н.С. Ункиар-Искелессийский договор 1833 г. / Н.С. Киняпина // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. - 1958. - № 2. - С.213.
Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.156.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. - М., 1981. - Т.9. - С.247.
Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.138.
Георгиев, В.А. Внешняя политика России на Ближнем Востоке в конце 30 - начале 40-х годов XIX в. / В.А. Георгиев. - М., 1975. - С.94.
Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М., 1948. - С.167.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.327.
Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.202.
Там же. - С.202.
Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.316.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.232.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.217.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.261.
Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.239.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.326.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.275.
Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.43.
Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.242.
Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.368.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.296.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.322.
Бестужев, И.В.
Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.26.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.340.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.302.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.318.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.87.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.328.
Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.295.
История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.357.
Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.243.
История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.416.
Там же. С. 416.
Скачать:
У вас нет доступа к скачиванию файлов с нашего сервера.
Восточный вопрос, заключавшийся в борьбе европейских стран за контроль над Азией, для России включал борьбу за черноморскую акваторию и проливы Босфор и Дарданеллы. Кроме того, Россия, как единственное православное государство Европы, считала защиту интересов единоверцев - южных славян, подданных Турции, - своей священной задачей.
Первыe военныe столкновения XIX в. в рамках восточного вопроса происходили в ходе русско-иранской войны 1804-1813 гг. за господство в Закавказье и Прикаспии. Причиной конфликта послужила агрессия феодального Ирана против Грузии и других земель Закавказья, входивших в состав России в начале века. Иран и Турция, подстрекаемые Великобританией и Францией, стремились подчинить себе все Закавказье, поделив сферы влияния. Несмотря на то что с 1801 по 1804 г. отдельные грузинские княжества добровольно присоединились к России, 23 мая 1804 г. Иран предъявил России ультиматум о выводе русских войск из всего Закавказья. Россия отказалась. Иран в июне 1804 г. развернул боевые действия для захвата Тифлиса (Грузия). Войска России (12 тыс. человек) двинулись навстречу армии Ирана (30 тыс. человек). Решающие сражения русские войска провели под Гумры (ныне - г. Гюмри, Армения) и Эриванью (ныне г. Ереван, Армения). Сражения были выиграны. Затем боевые действия перешли на территорию Азербайджана. Война шла с большими перерывами и для России осложнялась параллельным участием в других боевых действиях. Однако в войне с Ираном русские войска одержали победу. В результате Россия расширила свою территорию в Закавказье, присоединив Северный Азербайджан, Грузию, Дагестан.
Поводом для начала русско-турецкой войны 1806-1812 гг., которую Турция развязала при поддержке Наполеона, послужило нарушение турками договора о свободном проходе русских судов через проливы Босфор и Дарданеллы. В ответ Россия ввела войска в дунайские княжества - Молдавию и Валахию, находившиеся под управлением Турции. Россию в этой войне поддержала Великобритания. Основными сражениями стали боевые операции эскадры вице-адмирала Д.Н. Сенявина. Он одержал победы в Дарданелльском морском и Афонском сражениях 1807 г. Россия оказала помощь восставшей Сербии. На Балканском и Кавказском театрах боевых действий русские войска нанесли ряд поражений туркам. Перед войной с Наполеоном во главе русской армии стал М.И. Кутузов (с марта 1811 г.). В Рущукском сражении и в битве при Слободзее в 1811 г. на территории Болгарии он вынудил капитулировать турецкие войска. Война была выиграна. Результатом войны было присоединение к России Бессарабии, Абхазии и части Грузии и признание Турцией права самоуправления для Сербии. В лице Турции Наполеон потерял союзника перед самым началом вторжения французов в Россию.
В 1817 г. Россия вступила в затяжную Кавказскую войну с целью завоевания Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа. Основные боевые действия развернулись во второй четверти XIX в. в период царствования Николая I.
Июльские события. Выступление Корнилова
В начале июля 1917 в связи с тем, что русское наступление на Юго-Западном фронте захлебнулось, встал вопрос о переброске части петроградского гарнизона на передовую. Начались волнения среди полностью разложенного большевиками гарнизона, и часть руководства большевиков во главе с Лениным попыталась захватить власть, но неудачно. В резуль...
Историографический обзор “рассвета” политической
системы Киевской Руси с конца Х века по 1054 год
В 936 г. к власти в Киевской Руси пришел сын Святослава Игоревича – Ярополк.
Яркое, во время княжения Ярополка, событие – убийство Олегом Святославичем Люта Свенельдевича в 975 г., отмечаемое в “Повести временных лет”, проанализированной Н.М. Карамзиным, им было воспринято как факт существования, по милости “великого” князя Киевско...
Прокуратура
При подготовке судебной реформы была поставлен вопрос о реорганизации прокуратуры. Авторы судебной реформы стремились значительно расширить права прокуратуры, наделить её целым рядом новых полномочий. Прокуратура была включена в судебное ведомство, но имело особую организацию. Во главе прокуратуры был поставлен генерал – прокурор, бывши...
