Значение фауста в мировой культуре. Тема Фауста в мировой художественной литературе

Гетевский "Фауст" - глубоко национальная драма. Национален уже самый душевный конфликт ее героя, строптивого Фауста, восставшего против прозябания в гнусной немецкой действительности во имя свободы действия и мысли. Таковы были стремления не только людей мятежного XVI века; те же мечты владели сознанием и всего поколения "Бури и натиска", вместе с которым Гете выступил на литературном поприще. Но именно потому, что народные массы в современной Гете Германии были бессильны порвать феодальные путы, "снять" личную трагедию немецкого человека заодно с общей трагедией немецкого народа, поэт должен был тем зорче присматриваться к делам и думам зарубежных, более активных, более передовых народов. В этом смысле и по этой причине в "Фаусте" речь идет не об одной только Германии, а в конечном счете и обо всем человечестве, призванном преобразить мир совместным свободным и разумным трудом. Белинский был в равной мере прав, и когда утверждал, что "Фауст" "есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества", и когда говорил, что в этой трагедии "заключены все нравственные вопросы, какие только могут возникнуть в груди внутреннего человека нашего времени" Гете начал работать над "Фаустом" с дерзновением гения. Сама тема "Фауста" - драма об истории человечества, о цели человеческой истории - была ему, во всем ее объеме, еще неясна; и все же он брался за нее в расчете на то, что на полпути история нагонит его замысел. Гете полагался здесь на прямое сотрудничество с "гением века". Как жители песчаной, кремнистой страны умно и ревностно направляют в свои водоемы каждый просочившийся ручеек, всю скупую подпочвенную влагу, так Гете на протяжении долгого жизненного пути с неослабным упорством собирал в своего "Фауста" каждый пророческий намек истории, весь подпочвенный исторический смысл эпохи.

Весь творческий путь Гёте в XIX в. сопровождает работа над главным его творением -- "Фаустом". Первая часть трагедии в основном была завершена в последние годы XVIII в., но опубликована полностью в 1808 г. В 1800 г. Гёте работал над фрагментом "Елена", который явился основой III акта второй части, создававшегося в основном в 1825--1826 гг. Но наиболее интенсивная работа над второй частью и ее завершение падают на 1827--1831 гг. Она была издана в 1833 г., уже после смерти поэта.

Содержание второй части, как и первой, необычайно богато, но в нем можно выделить три главных идейно-тематических комплекса. Первый связан с изображением обветшалого режима феодальной Империи (акты I и IV). Здесь сюжетно особенно значима роль Мефистофеля. Своими действиями он как бы провоцирует императорский двор, его больших и малых деятелей, толкает их к саморазоблачению. Он предлагает видимость реформы (выпуск бумажных денег) и, развлекая императора, ошеломляет его фантасмагорией маскарада, за которой отчетливо просвечивает шутовской характер всей придворной жизни. Картина краха Империи в "Фаусте" отражает гётевское восприятие Великой французской революции.

Вторая главная тема второй части связана с раздумьями поэта над ролью и смыслом эстетического освоения действительности. Гёте смело смещает времена: гомеровская Греция, средневековая рыцарская Европа, в которой обретает Елену Фауст, и XIX век, условно воплощенный в сыне Фауста и Елены -- Эвфорионе, образе, навеянном жизненной и поэтической судьбой Байрона. Это смещение времен и стран подчеркивает универсальный характер проблемы "эстетического воспитания", если воспользоваться шиллеровским термином. Образ Елены символизирует красоту и само искусство, и одновременно гибель Эвфориона и исчезновение Елены означают своеобразное "прощание с прошлым" -- отказ от всех иллюзий, связанных с концепцией Веймарского классицизма, как это, собственно, уже нашло отражение в художественном мире его "Дивана". Третья -- и главная -- тема раскрывается в V акте. Рушится феодальная Империя, неисчислимыми бедствиями ознаменовано наступление новой, капиталистической эры. "Разбой, торговля и война", -- формулирует мораль новых хозяев жизни Мефистофель и сам действует в духе этой морали, цинично обнажая изнанку буржуазного прогресса. Фауст же в конце своего пути формулирует "конечный вывод мудрости земной": "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой". Слова, произнесенные им в свое время, в сцене перевода Библии: "В начале было дело", -- обретают социально-практический смысл: землю, отвоеванную у моря, Фауст мечтает предоставить "многим миллионам" людей, которые будут трудиться на ней. Абстрактный идеал деяния, выраженный в первой части трагедии, поиски путей индивидуального самосовершенствования сменяются новой программой: субъектом деяния провозглашаются "миллионы", которые, став "свободными и деятельными", в неустанной борьбе с грозными силами природы призваны создать "рай на земле".

"Фауст" занимает совсем особое место в творчестве великого поэта. В нем мы вправе видеть идейный итог его (более чем шестидесятилетней) кипучей творческой деятельности. С неслыханной смелостью и с уверенной, мудрой осторожностью Гете на протяжении всей своей жизни ("Фауст" начат в 1772 году и закончен за год до смерти поэта, в 1831 году) вкладывал в это свое творение свои самые заветные мечты и светлые догадки. "Фауст" - вершина помыслов и чувствований великого немца. Все лучшее, истинно живое в поэзии и универсальном мышлении Гете здесь нашло свое наиболее полное выражение. "Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслию, - такова смелость... Гете в Фаусте"

Смелость этого замысла заключалась уже в том, что предметом "Фауста" служил ни один какой-либо жизненный конфликт, а последовательная, неизбежная цепь глубоких конфликтов на протяжении единого жизненного пути, или, говоря словами Гете, "чреда все более высоких и чистых видов деятельности героя".

Такой план трагедии, противоречивший всем принятым правилам драматического искусства, позволил Гете вложить в "Фауста" всю свою житейскую мудрость и большую часть исторического опыта своего времени.

Два великих антагониста мистериальной трагедии - Бог и дьявол, а душа Фауста - лишь поле их битвы, которая непременно окончится поражением дьявола. Эта концепция объясняет противоречия в характере Фауста, его пассивную созерцательность и активную волю, самоотверженность и эгоизм, смирение и дерзость, - дуализм его натуры автор мастерски выявляет на всех этапах жизни героя.

Трагедию можно разделить на пять актов неравной величины, в соответствии с пятью периодами жизни доктора Фауста. В акте I, завершающемся договором с дьяволом, Фауст-метафизик пытается разрешить конфликт двух душ - созерцательной и деятельной, которые символизируют соответственно Макрокосм и Дух Земли. Акт II, трагедия Гретхен, завершающая первую часть, раскрывает Фауста как сенсуалиста в конфликте с духовностью. Часть вторая, уводящая Фауста в свободный мир, к более высоким и чистым сферам деятельности, насквозь аллегорична, это словно сновидческая пьеса, где время и пространство не имеют значения, а персонажи становятся знаками вечных идей. Первые три акта второй части образуют единое целое и составляют вместе акт III. В них Фауст предстает художником, сначала при дворе Императора, потом в классической Греции, где он соединяется с Еленой Троянской, символом гармоничной классической формы. Конфликт в этом эстетическом царстве возникает между чистым художником, занимающимся искусством для искусства, и эвдемонистом, ищущим в искусстве личного наслаждения и славы. Кульминация трагедии Елены - брак с Фаустом, в котором находит выражение синтез классики и романтизма, какого искал и сам Гёте, и его любимый ученик Дж. Г. Байрон. Гёте отдал поэтическую дань Байрону, наделив его чертами Эвфориона, отпрыска этого символического брака. В акте IV, завершающемся смертью Фауста, он представлен как военачальник, инженер, колонист, деловой человек и строитель империи. Он на вершине своих земных свершений, но внутренний разлад по-прежнему мучит его, потому что он не в силах достичь человеческого счастья, не разрушая человеческой жизни, равно как не в силах создать рай на земле с изобилием и работой для всех, не прибегая к дурным средствам. Дьявол, всегда присутствующий рядом, на самом деле необходим. Этот акт заканчивается одним из самых впечатляющих эпизодов, созданных поэтической фантазией Гёте, - встречей Фауста с Заботой. Она возвещает ему близкую смерть, но он надменно игнорирует ее, до последнего вздоха оставаясь своевольным и неблагоразумным титаном. Последний акт, вознесение и преображение Фауста, где Гёте свободно использовал символику католических небес, - завершает мистерию величавым финалом, с молением святых и ангелов за спасение души Фауста милостью благого Бога.

Трагедия, которая началась "Прологом на небесах", завершается эпилогом в небесных сферах. Следует заметить, что Гёте не избежал здесь некоторой барочно-романтической помпезности, чтобы выразить мысль о конечной победе Фауста над Мефистофелем.

Так был завершен 60-летний труд, отразивший в себе всю сложную творческую эволюцию поэта.

Самого Гете всегда интересовало идейное единство "Фауста". В беседе с профессором Люденом (1806) он прямо говорит, что интерес "Фауста" заключается в его идее, "которая объединяет частности поэмы в некое целое, диктует эти частности и сообщает им подлинный смысл".

Правда, Гете порою утрачивал надежду подчинить единой идее богатство мыслей и чаяний, которые он хотел вложить в своего "Фауста". Так было в восьмидесятых годах, накануне бегства Гете в Италию. Так было и позднее, на исходе века, несмотря на то, что Гете тогда уже разработал общую схему обеих частей трагедии. Надо, однако, помнить, что Гете к этому времени не был еще автором двухчастного "Вильгельма Мейстера", еще не стоял, как говорил Пушкин, "с веком наравне" в вопросах социально-экономических, а потому не мог вложить более четкое социально-экономическое содержание в понятие "свободного края", к построению которого должен был приступить его герой.

Но Гете никогда не переставал доискиваться "конечного вывода всей мудрости земной", с тем, чтобы подчинить ему тот обширный идейный и вместе художественный мир, который заключал в себе его "Фауст". По мере того как уточнялось идейное содержание трагедии, поэт вновь и вновь возвращался к уже написанным сценам, изменял их чередование, вставлял в них философские сентенции, необходимые для лучшего понимания замысла. В таком "охвате творческой мыслью" огромного идейного и житейского опыта и заключается та "высшая смелость" Гете в "Фаусте", о которой говорил великий Пушкин.

Будучи драмой, о конечной цели исторического, социального бытия человечества, "Фауст" - уже в силу этого - не историческая драма в обычном смысле слова. Это не помешало Гете воскресить в своем "Фаусте", как некогда в "Геце фон Берлихингене", колорит позднего немецкого средневековья.

Начнем с самого стиха трагедии. Перед нами - усовершенствованный стих Ганса Сакса, Нюрнбергского поэта-сапожника XVI столетия; Гете сообщил ему замечательную гибкость интонации, как нельзя лучше передающей и соленую народную шутку, и высшие взлеты ума, и тончайшие движения чувства. Стих "Фауста" так прост и так народен, что, право же, не стоит большого труда выучить наизусть чуть ли не всю первую часть трагедии. Фаустовскими строчками говорят и самые "нелитературные" немцы, как стихами из "Горя от ума" наши соотечественники. Множество стихов "Фауста" стало поговорками, общенациональными крылатыми словами. Томас Манн говорит в своем этюде о гетевском "Фаусте", что сам слышал, как в театре кто-то из зрителей простодушно воскликнул по адресу автора трагедии: "Ну и облегчил же он себе задачу! Пишет одними цитатами". В текст трагедии щедро вкраплены проникновенные подражания старонемецкой народной песне. Необычайно выразительны и сами ремарки к "Фаусту", воссоздающие пластический образ старинного немецкого города.

И все же Гете в своей драме не столько воспроизводит историческую обстановку мятежной Германии XVI века, сколько пробуждает для новой жизни заглохшие творческие силы народа, действовавшие в ту славную пору немецкой истории. Легенда о Фаусте - плод напряженной работы народной мысли. Такой остается она и под пером Гете: не ломая остова легенды, поэт продолжает насыщать ее новейшими народными помыслами и чаяниями своего времени.

Таким образом, еще в "Прафаусте", соединяя в нем собственное творчество, мотивы Марло, Лессинга и народные легенды, Гете закладывает основы своего художественного метода - синтеза. Высшим достижением этого метода станет вторая часть "Фауста", в которой сплетены античность и средневековье, Греция и Германия, дух и материя.

Влияние Фауста на немецкую и мировую литературу огромно. Поэтической красотой с Фаустом не сравнится ничто, а по цельности композиции - разве что Потерянный рай Мильтона и Божественная комедия Данте.

Разговор об оккультных символах в литературе следует начинать с «Фауста» Гете, потому что «Фауст» - уникальный текст, который по сути можно считать одним из самых сложных и самых глубоких описаний процесса «внутренней алхимии», целью которой является преображение.

Если задуматься «Фауст» это очень мятежная и смелая книга. Проблема современного человека в том, что под тяжестью безусловного обожествления классиков, он оказывается не способен понять исконный смысл классических текстов, видя в них назидание. О классике у нас принято рассуждать в тяжелом «сатурническом» контексте назидания, чем благополучно отбивается всякий интерес.

Но нет ничего более чуждому сатурническому назиданию, чем великолепия восторга жизни который прославлял Гете. Гете не назидатель, но мятежник метафизического нонконформизма, и именно в этом контексте следует рассматривать «Фауста». Мне очень запомнилась история описанная Клаудио Наррано, где в приватном разговоре один аналитик изложил один интересный разговор, в котором его немецкий друг подспудно противопоставил чтению Библии, чтение «Фауста». И, как мы увидим дальше, это противопоставление далеко не случайно.

Как это чаще всего бывает оккультные мотивы находятся практически на виду у читателя, однако понять это могут очень немногие. Его рассматривают, в социальном, историческом, просвященческом ракурсе, но основной смысл – герметико-оккультный упорно проходит мимо большинства исследователей.

Это не просто оккультное произведение, это первое в истории литературы произведение «метафизического нонконформизма», о чем мы более подробно говорили в статье «Течение Абракс». Почему? Для этого нам следует понять, кто такой исторический «Фауст» и с какими смыслами он традиционно связывался.

Исторический Иоганн Фауст, это ученый, алхимик и Маг, раннего средневековья. О его жизни сохранилось крайне немного информации, но вокруг него сразу сложилось множество мифов и легенд. Так в «народной книге» Фауст изображается дерзким грешником заключившем союз с дьяволом. Книга повествует «о страшном и ужасном конце» нечистивца, которого разрывают бесы» (по материалам Википедии).

Для нас особенно важно, что образ Фауста тесно пересекается с образом другой историко-мифологической персоналией, важной для нашего исследования. Я говорю о Симоне Маге. Согласно сведениям Ересиологом, Симон Маг был «отцом всех ересей», и проповедовал вместе с женщиной Еленой, которая, по его утверждению, была инкарнацией Троянской Еленой и физическим проявлением Эпинойи Софии. Что особенно важно, Симон и Елена видели в сексуальном соединении форму искупления и способ освободиться от власти ложных архонтов. То есть, для них сексуальность была сакральна. Симон Маг представлял одну из самых радикальных гностических школ вектора Абраксаса.

Внимательно рассмотрев мифы о Симоне и Фаусте, мы найдем немало общего – факт договора с дьяволом (без которого по мнению ортодоксов невозможно получить Знание, потому что любое познание относится к дьяволу), который являлся в образе черного пса, Елена Прекрасная, которая сопровождала Фауста и Симона. Ортодоксия во все времена стремилась всячески очернить образ своих противников – гностиков, представив их как черных колдунов. Но речь идет не о колдовстве, а о альтернативной теологии, центром которой является не вера но знание, не покорность, но мятеж, не горизонталь но вертикаль.

Так, до Гете, Фауст представлялся либо нечистивым колдуном, либо заранее обреченным Героем. И в том и в другом случае, его смерть и низвержение в Ад оставалась неизменным атрибутом мифа о Фаусте. Гете полностью повернул колесо истории радикально поменяв Акценты – Фауст в финале получает не проклятие а благословение и устремляется в объятия вечной женственности, как истинный Гностик.

Интересна и роль Мефистофеля. В самом известном переводе он определяется как «Часть то силы, что вечно зла желая, творит благое». Падение здесь – условие искупления, а противостоя Мефистофелю, цель которого дать Фаусту полное успокоение, остановиться, прекратить непрерывное превосхождение самого себя, Фауст по сути создает себя из ничего.

«Фауст» - Алхимический роман. И дело тут не только в Гомункулусе, который создается в середине второй части. Дело в том, что главным объектом алхимической операции является душа самого Фауста, а его проводником и одновременно противником является Мефистофель, «дух отрицания», «тень» или «Черная земля» алхимиков. Но Мефистофель только часть процесса главным является постоянное взаимодействие Фауста с своей женской ипостасью, называемой у Юнга Анимой. И все женские персонажи «Фауста», это разные уровни его Анимы.

Самый первый уровень Анимы – Маргарита. «Тот кто не перегорел в своих страстях, никогда не преодолеет их», сказал Юнг в «Мистерии объединения». Маргарита – это предисловие к мистерии, первая попытка взаимодействия которая заканчивается катастрофой. Она представляет уровень Тела, первый и исходный уровень гностической трансформации. Интересно что практически всегда, когда «Фауста» Гете ставили в кино или на сцене обращение шло прежде всего к первой части этого произведения, заканчивающееся гибелью Маргариты, оставляя простор для моралистических спекуляций. Дальнейшее это уже пространство мистерии, оказывается непонятым и сокрытым для большинства.

Елена Троянская, которую вызывает Фауст представляет второй уровень мистерии – мистерии души. Очень важно, что для того чтобы достичь Елены, Фаусту необходимо опуститься в глубины глубин, которые страшны даже для Мефистофеля. Эти глубины он называет миром матерей:

«Я эту тайну нехотя открою

Богини высятся в обособленье,

От мира и пространства и времен,

Предмет глубок, я трудностью стеснен.

То – Матери.

Фауст: «Где путь туда?»

Мефистофель: Нигде. Их мир незнаем.

Нехожен девственен недосягаем,

желаньям не доступен. Ты готов,

Не жди иных затворов и замков.

Слоняясь без пути пустынном краем,

Ты затеряешься в дали пустой,

Достаточно знаком ли с пустотой».

Мефистофель: «вот ключ, ты видишь?

Фауст: Жалкая вещица

Мефистофель: «возьми не брезгуй малым. Пригодится».

Фауст: «Он у меня растет в руках, горит!»

Мефистофель: «Нетак он прост как кажется на вид.

Волшебный ключ твой верный направитель.

При нисхожденье к матерям в обитель».

Для знающего человека приведенные цитаты не нуждаются в комментарии. Пустота которая одновременно и Полнота, имеет много имен. Но что едино для всех традиций, от Китая и до Англии, от шаманских религий до современных тайных обществ, это утверждение, что условием посвящения является соприкосновение с этим изначальным небытием, которое на поверку оказывается «всебытием». Неудивительно, что ключ здесь так похож на мужской половой член («увеличивается» «горит»), поскольку тайные традиции отождествляли силу сознания с фаллической силой порождения. Сила адепта определяется силой его фаллической мощи, и целью этого спуска является познание и соединение со своей андрогинной половиной, в данном случае символизируемой Троянской Еленой.

Говоря языком современного оккультизма, речь идет о «достижении знания и собеседования САХ», то есть Елена, является САХ Фауста, и их союз есть высочайшее духовное достижение, реализация первого уровня магистерия. Символ Сфиры Тифарет, в которой происходит это соединение – Андрогин, и именно таким андрогинном является Эвфирион – дитя Фауста и Елены.

Но второй уровень не является предельным. Эвфирион гибнет, Фауст Теряет Елену, и возвращается в привычные пенаты. Парадокс оккультного пути в том, что нельзя цепляться ни за какие уровни достижения. В последнем испытании пересечении Пропасти, адепт должен отказаться от всего и даже от своего САХ. Пересечение пропасти начинается с гибели Эвфирион, которая воспринимается как добровольное самоубийство:

«В ширь беспросветную,

Крылья простер,

Смелый бросается,

В битвы разгар

Хор: «это кончается,

Новый Икар».

Рождение и смерть Эвфириона это пик реализации уровня Психе или САХ. После начинается медленный спуск, который заканчивается смертью Фауста. Однако вместе падения смерть неожиданно приводит к спасению, и душа Фауста изливает себя в мир Софии. Прохождение поссмертия в трагедии это и есть пик третьей стадии или реализации Духа, которая заканчивается жертвованием себя Софии. Последние строки «Фауста» известный каждому прилежному ученику, особенно подчеркивают гностический характер этого произведения – от культа патриархального Бога, Гете уносит мир к «вечной женственности», но только немногие могут постичь смысл и масштаб этого призыва. Современное «возрождение Богини» от «Кода Да Винчи» и до культа Лилит, берет свое начало в «Фаусте» Гете.

Введение

Поэзия - дар, свойственный всему миру и всем народам,

а не частное наследственное владение отдельных тонких

и образованных людей.

И. - В. Гете.

Читатель давно оценил бессмертное творение Гете - его трагедию «Фауст», один из замечательных памятников мировой литературы.

Великий национальный поэт, пламенный патриот, воспитатель своего народа в духе гуманизма и безграничной веры в лучшее будущее на нашей земле, Гете - бесспорно одно из наиболее сложных явлений в истории немецкой литературы. Позиция, занятая им в борьбе двух Культур, - а они неизбежно содержатся в «общенациональной» культуре любого разделенного на классы общества, - не свободна от глубоких противоречий. Идеологи реакционного лагеря тенденциозно выбирали и выбирают из огромного литературного наследия поэта отдельные цитаты, с помощью которых они стараются провозгласить Гете «убежденным космополитом», даже «противником национального объединения немцев».

Упрочивший свое всемирное значение созданием "Фауста", Гете меньше всего - "автор одной книги". Да это и не мирилось бы с основной чертой его личности, его поразительной универсальностью.

Крупнейший западноевропейский лирик, в чьих стихах немецкая поэзия впервые заговорила на подлинно народном языке о простых и сильных человеческих чувствах, Гете вместе с тем - автор широко известных баллад ("Лесной царь", "Коринфская невеста" и др.), драм и эпических поэм и, наконец, замечательный романист, отобразивший в "Страданиях юного Вертера", в "Вильгельме Мейстере", в "Поэзии и правде" духовную жизнь целого ряда поколений немецкого народа. Однако и столь разнообразной литературной деятельностью не исчерпывается значение Гете. "Гете представляет, быть может, единственный в истории человеческой мысли пример сочетания в одном человеке великого поэта, глубокого мыслителя и выдающегося ученого" {К. А. Тимирязев, Гете - естествоиспытатель. Энциклопедический словарь, изд. Гранат, т. XIV, стр. 448.}, - писал о нем К. А. Тимирязев.

Гете совершал великие трудовые подвиги на любом поприще, к какому бы он ни приложил свою руку. В сферу его исследований и научных интересов вошли геология и минералогия, оптика и ботаника, зоология, анатомия и остеология; и в каждой из этих областей естествознания Гете развивал столь же самостоятельную, новаторскую деятельность, как и в поэзии.

Отсюда ущербные стороны в мировоззрении Гете; отсюда двойственность, присущая его творчеству и его личности. "Гете в своих произведениях двояко относится к немецкому обществу своего времени, - писал Энгельс, - ...он восстает против него, как Геи, Прометей и Фауст, осыпает его горькими насмешками Мефистофеля. То он, напротив, сближается с ним, "приноравливается" к нему... защищает его от напирающего на него исторического движения... в нем постоянно происходит борьба между гениальным поэтом, которому убожество окружающей его среды внушало отвращение, и осмотрительным сыном франкфуртского патриция, достопочтенным веймарским тайным советником, который видит себя вынужденным заключать с этим убожеством перемирие и приспосабливаться к нему. Так, Гете то колоссально велик, то мелок; то это непокорный, насмешливый, презирающий мир гений, то осторожный, всем довольный, узкий филистер. И Гете был не в силах победить немецкое убожество; напротив, оно побеждает его; и эта победа убожества над величайшим немцем является лучшим доказательством того, что "изнутри" его вообще нельзя победить"".

Но Гете, конечно, не был бы Гете, не был бы "величайшим немцем", если б ему порою не удавалось одерживать славные победы над окружавшим его немецким убожеством, если бы в иных случаях он все же не умел возвышаться над своей средой, борясь за лучшую жизнь и лучшие идеалы.

Человеком был я в мире,

Это значит - был борцом! -

говорил о себе поэт на склоне своей жизни.

Юношей - вслед за Лессингом и в тесном сотрудничестве со своими товарищами по литературному течению "Бури и натиска" - он восставал на захолустное немецкое общество, гремел против "неправой власти" в "Прометее", в своих мятежных одах, в "Геце фон Берлихингене" - этом "драматическом восхвалении памяти революционера", как определил его Ф. Энгельс {R. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд.; т. 4, стр. 232-233.}.

Уже не всегерманскую, а всемирную славу принесло молодому Гете его второе крупное произведение - "Страдания юного Вертера", роман, в котором автор с огромной силой показал трагическую судьбу передового человека в тогдашней Германии, всю гибельность дальнейшего существования феодальных порядков для общества и для отдельного человека.

"Фауст" занимает совсем особое место в творчестве великого поэта. В нем мы вправе видеть идейный итог его (более чем шестидесятилетней) кипучей творческой деятельности. С неслыханной смелостью и с уверенной, мудрой осторожностью Гете на протяжении всей своей жизни ("Фауст" начат в 1772 году и закончен за год до смерти поэта, в 1831 году) вкладывал в это свое творение свои самые заветные мечты и светлые догадки. "Фауст" - вершина - помыслов и чувствования великого немца. Все лучшее, истинно живое в поэзии и универсальном мышлении Гете здесь нашло свое наиболее полное выражение.

фауст гете литература тема

1. БИОГРАФИЯ ГЕТЕ

ГЁТЕ, ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ФОН (Goethe, Johann Wolfgang von) (1749-1832), крупнейший поэт и универсальный гений немецкой литературы. Свое творчество он называл "фрагментами огромной исповеди". Автобиографические его произведения, в т.ч. Поэзия и правда (Dichtung und Wahrheit), рассказывающая историю детства и юности поэта вплоть до 1775; Путешествие в Италию (Italienische Reise), отчет о поездке в Италию в 1786-1788; Французская кампания 1792 (Die Campagne in Frankreich 1792) и Осада Майнца в 1793 (Die Belagerung von Mainz, 1793), а также Анналы и Дневники (Annalen и Tag- und Jahreshefte), охватывающие период от 1790 до 1822, - все были опубликованы в твердой уверенности, что невозможно оценить поэзию, не поняв прежде ее автора.

Гёте родился 28 августа 1749 во Франкфурте-на-Майне. "В отца пошел суровый мой / Уклад, телосложенье; / В мамашу - нрав всегда живой / И к россказням влеченье" (пер. Д. Недовича), - писал он в одном из поздних стихотворений. Первые стихотворные опыты Гёте относятся к восьмилетнему возрасту. Не слишком строгое домашнее обучение под наблюдением отца, а потом три года студенческой вольницы в Лейпцигском университете оставляли ему достаточно времени, чтобы удовлетворить тягу к чтению и испробовать все жанры и стили эпохи Просвещения, так что к 19 годам, когда тяжелая болезнь вынудила его прервать учебу, он уже овладел приемами версификации и драматургии и был автором довольно значительного числа произведений, большинство которых впоследствии уничтожил. Специально сохранен был стихотворный сборник Аннетте (Das Buch Annette, 1767), посвященный Анне Катарине Шёнкопф, дочери владельца лейпцигского трактира, где Гёте обычно обедал, и пасторальная комедия Капризы влюбленного (Die Laune des Verliebten, 1767).

В Страсбурге, где в 1770-1771 Гёте завершил юридическое образование, и в последующие четыре года во Франкфурте он был лидером литературного бунта против принципов, установленных И.Х.Готшедом (1700-1766) и теоретиками Просвещения.

В Страсбурге Гёте встретился с И.Г.Гердером (1744-1803), ведущим критиком и идеологом движения "Бури и натиска", переполненным планами создания в Германии великой и оригинальной литературы. Восторженное отношение Гердера к Шекспиру, Оссиану, Памятникам старинной английской поэзии Т. Перси и народной поэзии всех наций открыло новые горизонты перед молодым поэтом, чей талант только начал раскрываться. Он написал Гёца фон Берлихингена (Götz von Berlichingen) и, используя шекспировские "уроки", начал работу над Эгмонтом (Egmont) и Фаустом (Faust); помогал Гердеру собирать немецкие народные песни и сочинил множество стихов в манере народной песни. Гёте разделял убежденность Гердера в том, что истинная поэзия должна идти от сердца и быть плодом собственного жизненного опыта поэта, а не переписывать давние образцы. Эта убежденность стала на всю жизнь его главным творческим принципом. В этот период пылкое счастье, каким его наполняла любовь к Фридерике Брион, дочери зезенгеймского пастора, воплотилась в яркой образности и задушевной нежности таких стихов, как Свидание и разлука (Willkommen und Abschied), Майская песнь (Mailied) и С разрисованной лентой (Mit einem bemalten Band); укоры же совести после расставания с нею нашли отражение в сценах покинутости и одиночества в Фаусте, Гёце, Клавиго и в ряде стихотворений. Сентиментальная страсть Вертера к Лотте и трагическая его дилемма: любовь к девушке, уже обрученной с другим, - часть собственного жизненного опыта Гёте. Стихи к Лили Шёнеман, молодой красавице из франкфуртского общества, рассказывают историю его мимолетного увлечения.

Одиннадцать лет при веймарском дворе (1775-1786), где он был другом и советником молодого герцога Карла Августа, коренным образом изменили жизнь поэта. Гёте находился в самом центре придворного общества - неустанный выдумщик и устроитель балов, маскарадов, розыгрышей, любительских спектаклей, охот и пикников, попечитель парков, архитектурных памятников и музеев. Он стал членом герцогского Тайного совета, а позднее - государственным министром; ведал прокладкой дорог, набором рекрутов, государственными финансами, общественными работами, горнорудными проектами и т.д. и многие годы провел, изучая геологию, минералогию, ботанику и сравнительную анатомию. Но более всего пользы принесло ему продолжительное ежедневное общение с Шарлоттой фон Штайн. Эмоциональность и революционное иконоборчество периода "Бури и натиска" отошли в прошлое; теперь идеалами Гёте в жизни и искусстве становятся сдержанность и самоконтроль, уравновешенность, гармония и классическое совершенство формы. Вместо великих гениев его героями становятся вполне обычные люди. Свободные строфы его стихов спокойны и безмятежны по содержанию и ритмике, но мало-помалу форма становится жестче, в частности Гёте предпочитает октавы и элегические двустишия великой "тройки" - Катулла, Тибулла и Проперция.

Многочисленные служебные обязанности Гёте серьезно препятствовали завершению начатых им крупных произведений - Вильгельма Мейстера (Wilhelm Meister), Эгмонта, Ифигении (Iphigenie) и Тассо (Tasso). Взяв полуторагодичный отпуск, он едет в Италию, занимается там лепкой, делает более тысячи пейзажных набросков, читает античных поэтов и историю античного искусства И.И. Винкельмана (1717-1768).

По возвращении в Веймар (1789) Гёте не сразу перешел к "оседлому" образу жизни. В течение следующих шести лет он предпринял второе путешествие в Венецию, сопровождал веймарского герцога в его поездке в Бреслау (Вроцлав), участвовал в военной кампании против Наполеона. В июне 1794 он установил дружеские отношения с Ф.Шиллером, который просил помощи в издании нового журнала "Оры", и после этого жил главным образом в Веймаре. Ежедневное общение поэтов, обсуждение планов, совместная работа над такими замыслами, как сатирические Ксении (Xenien, 1796) и баллады 1797, были для Гёте прекрасным творческим стимулом. Были опубликованы сочинения, лежавшие у него в столе, в т.ч. Римские элегии (Römische Elegien), плод ностальгии по Риму и любви к Кристиане Вульпиус, которая стала в 1806 женой Гёте. Он закончил Годы учения Вильгельма Мейстера (Wilhelm Meisters Lehrjahre, 1795-1796), продолжил работу над Фаустом и написал ряд новых произведений, в т.ч. Алексис и Дора (Alexis und Dora), Аминт (Amyntas) и Герман и Доротея (Hermann und Dorothea), идиллическую поэму из жизни маленького немецкого городка на фоне событий Французской революции. Что касается прозы, то Гёте написал тогда сборник рассказов Беседы немецких эмигрантов (Unterhaltungen deutscher Ausgewanderten), куда вошла и неподражаемая Сказка (Das Märchen).

Когда в 1805 скончался Шиллер, троны и империи содрогались - Наполеон перекраивал Европу. В этот период он писал сонеты к Минне Херцлиб, роман Избирательное сродство (Die Wahlverwandtschaften, 1809) и автобиографию. В 65 лет, надев восточную маску Хатема, он создал Западно-восточный диван (West-östlicher Diwan), сборник любовной лирики. Зулейка этого цикла, Марианна фон Виллемер, сама была поэтессой, и ее стихи органично вошли в Диван. Притчи, глубокие наблюдения и мудрые раздумья о человеческой жизни, нравственности, природе, искусстве, поэзии, науке и религии озаряют стихи Западно-восточного дивана. Те же качества проявляются в Разговорах в прозе и в стихах (Sprüche in Prosa, Sprüche in Reimen), Орфических первоглаголах (Urworte. Orhisch, 1817), а также в Разговорах с И.П.Эккерманом, опубликованных в последнее десятилетие жизни поэта, когда он заканчивал Вильгельма Мейстера и Фауста.

2. СТОРИЯ СОЗДАНИЯ «ФАУСТА»

Замысел «Фауста» возник у Гете, когда ему было двадцать три - двадцать четыре года.

Как мы знаем, творчество молодого Гете, было проникнуто страстным протестом против всего феодального уклада отсталой Германии. Мелочным интересам современников деятели «бури и натиска» противопоставляли идею человеческого величия, воплощенную ими в понятие гения, стоящего выше всех законов и установлений, которым подчиняются рядовые люди.

Одним за другим возникали у Гете замыслы драм о великих людях, которые были героями легенд и истории. Тогда же пришла ему в голову мысль обработать историю мага «чернокнижника» Фауста.

Реальный Фауст жил в XVI веке в Германии. Уже при его жизни, а особенно после его смерти о нем стали возникать легенды. В 1587 году в Германии вышла книга «История доктора Фауста, известного волшебника и чернокнижника». Неизвестный автор книги написал свое сочинение с целью осудить Фауста как безбожника. Однако при всей враждебности в этом во многом вымышленном жизнеописании проглядывает истинный облик замечательного ученого, который порвал со средневековой схоластической наукой и богословием стремился постигнуть законы природы, чтобы подчинить ее человеку. С этой целью он прибегал к магии и алхимии.

Слава о Фаусте перешагнула за пределы Германии. Современник Шекспира драматург Кристофер Мармо (1564-1593) написал «Трагическую историю доктора Фауста». Английские актеры, гастролируя в германских городах, познакомили немцев с этой трагедией. В Германии из нее сделали пьесу для кукольного театра, она пользовалась большим успехом на ярмарочных представлениях.

Мальчиком Гете видел кукольную пьесу о Фаусте. Примитивное представление об этом герое как ужасном безбожнике, заключившем договор с чертом, первым пытался сломить великий немецкий писатель - просветитель Г.Э. Лессинг (1729-1781). Он хотел изобразить Фауста подлинным искателем истины, но замысла своего не осуществил, ограничившись публикацией отрывка из задуманной им драмы.

Образ Фауста - искателя истины и бунтаря против косности современной ему науки - увлек молодого Гете. Между 1773-1775 годами он написал большое количество сцен, в двух Фауст представал как герой поэтической трагедии.

Когда недолгая и яркая вспышка революционных настроений Гете исчепала себя и он стал министром ваймарского герцогства, незавершенный «Фауст» не был забыт. Молодой министр читал произведение новым друзьям и знакомым и позволил одной придворной даме списать его. Благодаря ей произведение сохранилось в своем первоначальном виде. Однако работу над продолжением «Фауста» Гете отложил. Только уехав в Италию и обретя полную свободу от светского, придворного общества почувствовал Гете новый прилив сил и вернулся к «Фаусту».

Сделав дополнение к старому тексту, Гете, однако, и на этот раз не завершил произведение. Вернувшись в Ваймар, он опубликовал ряд начальных сцен Фауста, предупредив читателей, что это лишь «фрагмент» трагедии, как было сказано в подзаголовке.

Когда Гете сблизился с Шиллером, младшим из поэтов, читавший фрагмент, напечатанный в 1790 году, стал убеждать своего старшего друга, что «Фауста» необходимо довершить.

Гете принялся за работу. Именно в годы общения с Шиллером замысел «Фауста» обрел тот всеобъемлющий философский смысл, который так высоко поднял это творение над всей немецкой литературой.

Еще одно обстоятельство выяснилось в процессе работы. Обширное содержание произведения не умещалось в обычные рамки драмы. Гете пришел к выводу, что сюжет «Фауста» надо разделить на две части. Работа над завершением первой части длилась в основном пять лет - с 1797 по 1801 год. Еще несколько лет Гете продолжал дополнять и отделывать написанное и только в 1806 году подготовил рукопись к печати. Первая часть «Фауста» вышла в свет в 1808 году и получила широкое признание во всем читающем мире.

Современникам пришлось ждать появления второй части четверть века. Гете долго не принимался за работу над ней. Побудил его к этому его литературный помощник - Иоган Петр Эккерман. Следуя его настояниям, Гете уже в весьма преклонном возрасте, между 1825 и 1831 годами завершил вторую часть «Фауста», но печатать ее не захотел. Он завещал опубликовать ее после его смерти, что и было сделано в 1833 году. Таким образом, в 1983 году исполнилось 150 лет с тех пор, как читающий мир получил великое творение Гете в его полном, завершенном виде.

Работа над «Фаустом» растянулась на целых шестьдесят лет. Гете создавал свое великое произведение почти всю творческую жизнь. Оно действительно явилось итогом его литературной деятельности.

1 Истоки. С чего все начиналось

Дошедший до нас самый ранний список трагедии начинается с прославленного монолога:

Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

В магистрах, докторах хожу

И за нос десять лет вожу

Учеников, как буквоед …

Первые строки монолога очень смахивают на студенческую насмешку над мнимой ученостью педантов в профессорских мантиях, дурачивших учеников.

Читая мемуары Гете «Из молодой жизни. Поэзия и правда», мы узнаем, что в бытности студентом он был неудовлетворен тем, что преподносила ему и другим молодым людям, сухая академическая наука. Сходные мнения звучат в беседе Мефистофеля со Студентом. Приглядимся к ней повнимательней.

И в окончательном тексте, и в «Пра-Фаусте» (первый вариант драмы) сцена начинается одинаково. Студент произносит комплименты профессору, за которого он принимает Мефистофеля. Затем по обычаю того времени. Новичок обращается к профессору за советом, что и как ему надлежит делать, но признается, что университетская обстановка показалась ему неприглядной. Мефистофель успокаивает его: со временем он привыкнет. Заметим, что в окончательном тексте «Фауста» Студент переименован в Ученика.

Дальнейшее течение беседы в «Пра-Фаусте» было иным. Мефистофель справляется у Студента: «Прежде всего, где вы будете жить? Это весьма важно». «Направьте меня, - просит Студент, - я просто как бедная заблудшая овца».

Студент рассказывает, что остановился в гостинице, хозяин обходится с ним хорошо, к тому же там прекрасные служанки. Тут Мефистофель разражается тирадой по поводу студенческих развлечений: «Избави боже, это может вас далеко завести! Кофе и биллиард! О ужас, эти игры! А девушки, ах, как похотливы! Не тратьте время попусту. Мы следим за тем, чтобы студенты вблизи или издалека хоть раз в неделю к нам приползали. Кто хочет к нам подольститься, того мы направим на верный путь».

Мефистофель советует ему поселиться у госпожи Шприцбирляйн. Ее дом полон обитателей, как Ноев ковчег. Студент - большой любитель поесть. Мефистофель поучает его, что духу Академии соответствует воздержание, и Студенту следует забыть о том, как его потчевала матушка. Вместо зерен хмеля, считавшихся тогда полезным для здоровья, придется ему ограничиться сладкой репой и телятиной, и это меню будет таким же прочным, как божий небосвод. Все это достанется Студенту недешево. Мефистофель советует Ученику тщательно беречь свой кошелек, не развязывать его для друзей, но зато исправно платить хозяину, портному и профессору.

Эти детали студенческого быта были хорошо известны Гете по собственному опыту учения в Лейпциге и Страсбурге. Если имя хозяйки пансиона и вымышлено, то все остальное до мелочей точно воспроизводит условия жизни студентов в годы юности Гете.

Если в первом наброске очень еще сильны студенческие впечатления, то позже Гете убрал все слишком личное. Из 79 строк он вычеркнул сорок - именно те, содержание которых здесь изложено. Бытовые подробности вносят в эту сцену реалистический колорит. В окончательном варианте беседа приобрела более обобщенный характер.

Это очень ранний набросок относится к студенческим годам Гете. Весьма вероятно, что студент Гете написал эти строки около 1768 года как сатиру на университетскую жизнь. Возможно, первоначально беседа происходила просто между профессором и учеником и лишь впоследствии Гете передал роль ученого Мефистофелю.

Такое предположение принято рядом новейших ученых. Томас Манн, глубокий знаток Гете, также согласен с этой гипотезой. Он пряио писал, что «Фауст» был «изначально не что иное, как гениальная студенческая шутка, в которой автор задает трепку факультетам и профессорам, создавая из этого грандиозную потеху, в которой переодетый черт играет роль остроумного ментора по отношению к новичку первокурснику, вступающему в академическую жизнь, будущему постояльцу госпожи Шприцбирляйн».

Очень может быть, что первые строки «Фауста» возникли как студенческая шутка, осмеивавшая университетские нравы. Эта сцена изначально могла не быть связана с Фаустом, и лишь впоследствии, когда замысел Гете расширялся, он связал свою сатиру с историей и личностью Фауста. Словом, начало «Фауста» имело в своей основе неудовлетворенность тогдашней университетской наукой. Зерно произведения - сцены, относящиеся к университетской жизни и к науке, какою она была в годы молодости Гете.

Но когда в творческом сознании Гете возник образ искателя истины, произведение переросло рамки студенческой сатиры и пародии. Очень рано сюжет о Фаусте стал для Гете точкой, к которой тянулись, как к магниту, самые различные линии его жизненного и интеллектуального опыта.

Уже эти примеры показывают, что «Фауст» возник и вырос непосредственно из почвы жизни Гете.

2 Народная книга о докторе Фаусте

Самое ранее упоминание Гете о Фаусте встречается в его комедии «Совиновники» (1769). Один из персонажей пьесы Зеллер, попав в беду, жалуется: «Ах, если бы вы только знали, как мне, бедняге, плохо, горю на жарком огне. Доктору Фаусту и вполовину не было бы так мучительно!».

Что знал двадцатилетний Гете о Фаусте? Он видел представления о нем в кукольном театре и читал старинную книгу о нем. К ней мы теперь и обратимся. Вот что было напечатано на титульном листе:

История о докторе Иоганне Фаусте,

знаменитом чародее и чернокнижнике,

как на некий срок подписал он договор с дьяволом,

какие чудеса он в ту пору наблюдал,

сам учинял и творил,

пока, наконец, не постигло его

заслуженное воздаяние.

Большей частью извлечено

из его собственных посмертных сочинений

и напечатано дабы служить

устрашающим и отвращающим примером

и искренним предупреждениям

всем безбожным и дерзким людям.

Послание апостола Иакова, IV:

Будьте покорны Господу, противоборствуйте дьяволу,

и он бежит от вас.Gratia et Privibegio

Напечатано во Франкфурте-на-Майне

Иоганном Шписом.

Иоганн Фауст был исторической личностью. Предания говорят, что он принадлежал к числу тех людей XVI века, которые не удовлетворялись схоластической наукой того времени. Естествознание тогда еще только зарождалось. Ученые совершали многочисленные опыты и проводили длительные наблюдения. Иногда, одержимые нетерпеливым стремлением поскорее проникнуть в тайну природы и овладеть ими для практических целей, некоторые из них прибегали к помощи магии и алхимии.

Среди них, вероятно, попадались и шарлатаны, но, скорее всего дурная слава о них сложилась из-за того, что они шли непроторенными путями, вступая в противоречие, как с официальной религиозной идеологией, так и с признанной университетской наукой, топтавшейся на месте.

Дурная слава окружала не только память Фауста, но и других экспериментаторов, например, Парацельса. Неизвестный автор первой книги о Фаусте (может быть, им был Иоганн Шпис, обозначенный на титульном листе как издатель) ссылается на то, что существует «всем известное пространное предание о разных похождениях доктора Фауста, знаменитого чародея и чернокнижника, повсюду на сборищах и пирушках люди любопытствуют и толкуют о судьбе упомянутого Фауста».

Сын крестьянина, Фауст родился недалеко от Ваймара. Его дядя, живший в Виттенберге, взял юношу к себе, и отдал учиться в университет. У него был «быстрый ум склонный и приверженный к науке», он легко добился звания магистра богословия. Но, «у него была дурная, вздорная и высокомерная голова, за что его звали всегда мудрствующим. Попал он в дурную компанию, кинул святое писание под лавку и стал вести безбожную и нечестивую жизнь …»

Затем он занялся магией, «заклинаниями, волшебством». «Не захотел он более называться теологом, стал мирским человеком, именовал себя доктором медицины, стал астрологом и математиком, а «чтобы соблюсти пристойность, сделался врачом».

Нельзя не заметить, что автор книги несколько двойственно относится к Фаусту. Он постоянно бранит его за безбожие, но подчас в повествовании звучит отнюдь не хула. Так, излагая «падение» Фауста, автор пишет: «Окрылился он, как орел, захотел постигнуть все глубины неба и земли».

Заклинаниями Фауст вызвал к себе духа из ада, и к нему явился Мефистофель. Они заключают договор, Фауст продает дьяволу свою душу, а тот обязуется исполнять все его желания. Фауст предается всяким грехам, в том числе блуду. Он ведет также с Мефистофелем долгие беседы на разные темы, например, об устройстве ада и могуществе дьявола. Но Фауста интересуют и другие вопросы: об искусстве астрономии или астрологии, о движении неба, его красоте и происхождении, наконец, о том каким образом бог сотворил зиму и лето, как бог создал мир и человека. Дух, поучающий Фауста, всегда выражает еретические взгляды. Так, на его последний вопрос он дает «безбожный» ответ: «Мир, мой Фауст, никогда не рождался и никогда не умрет. И род человеческий был здесь от века, так что не было у него начала. Земля же сама собой родилась, а море от земли отделилось». Это ответ атеиста, материалиста, при том отнюдь не наивного.

Идея о том, что мир не был создан, для приверженцев старины была чудовищной ересью. Но уже в XVI веке она находила себе сторонников, а в XVIII веке число их умножилось.

Фауст поставил себе целью «исследовать причины всех вещей». Сам он не мог найти ответы на волновавшие его вопросы, а приобрести знания была не у кого. Сопоставив ряд подобных мыслей, проскальзывающих в книге, можно увидеть, что Фауст не просто греховодник, продавшийся дьяволу, а человек с большими умственными запросами. После тщательного анализа идейного содержания первой книги о Фаусте В.М. Жирмунский пришел к выводу, что в «искажающем освещение узкого и догматического лютеранского благочестия отразились большие, прогрессивные явления эпохи Возрождения - эмансипация разума человека от церковной догмы и личности от узкой морали …» это, несомненно, так, и становится понятным, что именно могло привлечь писателей «бури и натиска» в образе Фауста.

В преданиях о Фаусте Гете, несомненно, увлекло стремление героя, проникнуть в тайны природы. Он справедливо виделся ему как один из титанов человечества. Гете сочувствовал бунтарскому духу Фауста. Его образ был близок Гете не только идейно. В личности Фауста были черты, родственные самому Гете. Он узнал в нем свою неудовлетворенность книжной наукой, увлечение магией, жажду быстрого, мгновенного проникновения в тайны природы. Мечту о беспредельном могуществе человека.

3.ТЕМАТИКА

1 Тема любви

Сцена 6, Кухня ведьмы (стр. 136)Часть 1

Что вижу я! Чудесное виденье

В волшебном зеркале мелькает все ясней!

О дай, любовь, мне крылья и в мгновенье

Снеси меня туда, поближе к ней

Сцена 12. Сад (стр.176)Часть 1

Мефистофель:

Вдоль по саду пустилась,

Как пара мотыльков

Она в него влюбилась

Мефистофель:

А он в нее. Таков уж ход вещей

Действие первое. Рыцарский зал. (Стр.259)Часть 2

Фауст: (о Елене)

О красоты роскошный идеал!

Тебе всю жизнь, все силы мощной воли,

Мольбу и страсть безумную мою,

Мою любовь и нежность отдаю!

Действие третье. Местность перед дворцом Менелая в Спарте(стр.301)

Елена и Фауст:

Скажи, о сдержи, смирив,

Хоть к нам из любви,

Чрезмерно живой порыв

И страсти свои!

Спокойно здесь в поле, красуйся, молю!

2. Тема смысла человеческой жизни

Сцена 2. У городских ворот. (стр78)

Тебе знакомо лишь одно стремленье,

Другое знать - несчастье для людей.

Ах, две души живут в больной груди моей,

Друг другу чуждые, - и жаждут разделенья!

О духи, если вы живете в вышине

И властно реете меж небом и землею,

Из сферы золотой спуститесь вы ко мне

И дайте жить мне жизнию иною!

Сцена 6. Кухня ведьмы, (стр.132)

Но не привык я к плугу и лопате,

За них мне взяться было бы некстати;

Нет, узкая мне жизнь не суждена!

3 Тема веры

Сцена 1.Ночь (стр 66)

О звуки сладкие! Зовете мощно вы

Меня из праха вновь в иные сферы!

Зовите тех, чьи души не черствы

А я, я слышу власть, но не имею веры

Меня ли воскресить? Могу ли верить я?

А чудо - веры есть любимое дитя!

Сцена 6. Кухня ведьмы. (стр. 142)

Мефистофель: (о Евангелии)

Понять ее стараться - труд напрасный:

Глупец и умный с толку будет сбит

Противоречий массою ужасной.

Оставь, дитя! Мою узнала ты любовь;

За близких сердцу рад свою пролить я кровь;

Не против веры я, кому в ней есть отрада.

Маргарита:

Нет, мало этого: нам твердо верить надо.

Маргарита:

Ты в бога веришь ли?

Мой друг, кому дано

По совести сказать: я верю в бога?

Священников ты спросишь, мудрецов -

У них тебе ответ всегда готов;

Но весь ответ их, как рассудишь строго,

Окажется насмешкой над тобой.

4 Античная тема

Действие первое. Императорский дворец. (Стр.250)

Говор толпы:

Плуты! Союз уж заключен:

Шут и авгур взошли на трон.

Все песня та ж - сюжет избит.

Глупец велит - мудрец гласит.

Авгур - в древнем Риме жрец, гадавший по полету птиц.

Действие первое. Рыцарский зал. (стр.255)

Астролог:

Вот силою чудесной перед нами

Явился древний храм.Он как Атлант -

Державший небо на плечах гигант, -

Велик, массивен; длинными рядами

Стоят колонны крепкие: на них,

Пожалуй можно возложить хоть гору.

Большому зданью прочную опору

Могла бы пара дать колонн таких.

Архитектор:

Вот в чем античность! Это мне не любо:

По мне, все это тяжело и грубо.

Что дико, то за благородство чтут,

Великим - неуклюжее зовут!

3.5 Тема власти

Действие первое. Императорский дворец (стр.243)

Мефистофель:

(входя и склоняясь перед троном)

Что ненавистно - и отрадно?

Что всяк и звать и гнать готов?

Что все ругают беспощадно,

Чтоб защищать, в конце концов?

Кого ты звать не должен смело?

Чье имя всех к себе влекло?

Что к трону путь найти сумело?

Что гнать само себя могло?

Действие четвертое. Высокий горный хребет.(Стр.313)

Мефистофель:

Сейчас скажу тебе я.

Столицу ты построишь. В ней дома

Тесниться будут; узких улиц тьма

Лепиться будет криво, грязно, густо;

В средине - рынок: Репа, лук, капуста

Повсюду люди, как кареты мчатся,

Как озабоченный народ,

Спеша по улицам снует

А сам поедешь - вмиг заметит

Тебя толпа с почетом встретит;

Ты будешь центром их.

Мефистофель:

А вот что! Славы ты желаешь ныне!

Недаром был так близок к героине.

Власть, собственность нужна мне с этих пор!

Мне дело - все, а слава - вздор!

6. Тема магии и демонологии

Сцена 1. Ночь. (Стр.53)

Вот почему я магии решил

Предаться: жду от духа слов и сил,

Чтоб мне открылись таинства природы,

Чтоб не болтать, трудясь по пустякам,

О том, чего не ведаю я сам.

Для покоренья зверя злого

Скажу сперва четыре слова:

Саламандра, пылай!

Ты, Сильфида, летай!

Ты, Ундина, клубись!

Домовой, ты трудись

Мефистофель:

Как ты словами сыплешь горячо!

Без них уладим дело превосходно.

Любой лишь взять листок решись

И каплей крови подпишись.

Изволь, уж если так тебе угодно.

Итак обряд нелепый совершись!

Сцена 21. Вальпургиева ночь. (стр 209)

Хор ведьм:

На Броккен все!Толпа густа;

Посев был зелен, рожь желта.

Там Уриан вверху сидит:

К вершине ведьмам путь лежит

Средь гор и скал, с метлой, с козлом, -

И вонь и гром стоят кругом.

4. ИДЕЙНАЯ ОСНОВА

Вскоре после того, как Гете вернулся к работе над «Фаустом», он сделал исключительно важную запись. Он сформулировал для себя идейную основу произведения. Вот перевод его:

«Идеальное стремление проникнуть в природу и почувствовать ее целостно.

Появление духа как гения мира и действия.

Спор между формой и бесформенным.

Предпочтение бесформенного содержания пустой форме.

Вместо того, чтобы примерять эти противоречия, сделать их еще более резкими. Ясное холодное научное стремление Вагнера.

Смутное горячее научное стремление Ученика. ?Зачеркнуто:? Жизненных деяний сущность. Наслаждение жизнью личности, рассматриваемое извне.

В смутной страсти - первая часть.

Наслаждение деятельностью вовне. Радость сознательного созерцания красоты - вторая часть. Внутреннее наслаждение творчеством. Эпилог в хаосе на пути в ад».

Большая часть этой записи раскрывает идейный смысл уже написанных сцен «Фауста». Первая фраза суммирует смысл монолога героя, которым открывается и «Пра-Фауст» и «Фрагмент» 1790г. далее следует характеристика Духа земли. Из нее видно, что Духа земли надо рассматривать не только как символическое воплощение материальной природы, но и как воплощение духовной жизни, ибо он - «гений мира и действия», выразитель всего жизненного процесса.

Гете понадобились пять строк, чтобы охарактеризовать содержание, вложенное им в беседу Фауста с Вагнером. Вагнер - «форма», Фауст - «бесформенное».

Нельзя сказать, что Гете содержит действительный план «Фауста». Это - одна из стадий разработки плана, по-видимому, первый набросок плана. Попытка пояснить самому себе написанное и наметить перспективу развития темы. Неоднократно встречающиеся у Гете заявление, что он «разработал» план, заставляют предположить, что более полно разработанный план не сохранился. Тем не менее даже этот набросок показателен как свидетельство направления, в каком работала творческая мысль Гете.

5. ПРОБЛЕМАТИКА

1 Проблема творческих исканий

(Два пролога «Театральное вступление» и «Пролог на небе»)

В театральном вступлении Гете заявляет о своих творческих принципах. Директор театра, комический актер и поэт спорят о том, каким должно быть искусство. Поэт не желает подчинять свое творчество вкусам толпы:

Не говори мне о толпе безумной -

Она иной раз вдохновение спугнет;

Избавь меня от этой давки шумной,

Влекущей мощно в свой водоворот

Мишурный блеск - созданье вероломства,

Прекрасное родится для потомства

Он хочет творить для Вечности, поднявшись в «обитель грез». Комический актер считает, что нужно творить в согласье с веком. Директор же убежден, что важно одно:

Директор:

А главное, мой друг, введите приключенья!

Глазеть на них - толпе нет выше наслажденья!

Ну пусть толпа разиня рот глядит…

Причудливую ткань раскиньте перед нею -

И вы упрочили за пьесою своею

Успех и вам толпа уже благоволит,

Пусть масса массу привлекает

2 Проблема невежества толпы

Раскрыта в прологе в театре

Сцена 5. Погреб Ауэрбаха в Лейпциге (стр.119)

Мефистофель: (Фаусту)

Тебя ввожу я с первого же шага

В веселый круг. Вот буйная ватага!

Взгляни, как жизнь возможна без забот!

Для них - что день, то праздник настает

С плохим умом, с большим весельем в мире

Ребята скачут в танце круговом,

Точь-в-точь котята за хвостом.

Им только б был кредит в трактире

Да не трещала б голова, -

Так все на свете трын-трава

Мне кажется, что нам пора бы удалиться.

Мефистофель:

Постой, должно еще все их скотство

Во всей красе пред нами проявиться.

5.3 Проблема стремления к совершенству. Поиски идеала

Сцена 14. Лес и пещера. (стр.179)

Для человека,вижу я теперь,

Нет совершенного. Среди блаженства,

Которым я возвышен был, как бог,

Сцена 4.Кабинет Фауста (стр.103)

Что ж значу я, коль не достигну цели,

Венца, к которому стремится род людской.

К которому и сам стремлюсь я всей душой?

Да, вижу, что напрасно я собрал

Сокровища познания людского;

Не нахожу в себе я силы снова,

Когда свести я счеты пожелал;

Ни на волос не выше я, не ниже

И к бесконечному не ближе.

4 Стремление человека быть равным Богу

Сцена 1. Ночь (стр.64)

Туда готов лететь я, в новый мир

О наслажденье жизнью неземною!

Ты стоишь ли его, ты жалкий червь земли?

Да решено, оборотись спиною

К земному солнцу, что блестит вдали,

И грозные врата, которых избегает

Со страхом, смертный, смело сам открой

И докажи, пожертвовав собой,

Что человек богам не уступает

По мнению Мефистофеля человек, даже такой, как Фауст, ничтожен. Он сравнивает его с долгоногим кузнечиком.

Пролог на небесах. (стр47)

Мефистофель:

Позвольте мне - хоть этикет здесь строгий -

Сравненьем речь украсить: он на вид

Ни дать ни взять кузнечик долгоногий,

Который по траве, то скачет, то взлетит

И вечно песенку старинную твердит

5 Противоречия между подлинной наукой и мертвым знанием

Раскрывается в спорах Фауста с его учеником Вагнером

Сцена 1.Ночь (стр.61)

Фауст (о Вагнере):

…Без скуки безотрадной

Копается в вещах скучнейших и пустых

Сокровищ ищет он рукою жадной -

И рад, когда червей находит дождевых!

В пергаменте ль найдем источник мы живой?

Ему ли утолить высокие стремления?

О нет! В душе своей одной

Найдем мы ключ успокоенья!

6. ОБРАЗ ФАУСТА

"Есть высшая смелость: смелость изобретения, - писал Пушкин, - создания, где план обширный объемлется творческой мыслию, - такова смелость... Гете в Фаусте" {"Пушкин-критик", Гослитиздат, 1950, стр. 129.}.

Смелость этого замысла заключалась уже в том, что предметом "Фауста" служил не один какой-либо жизненный конфликт, а последовательная, неизбежная цепь глубоких конфликтов на протяжении единого жизненного пути, или, говоря словами Гете, "чреда все более высоких и чистых видов деятельности героя". Такой план трагедии, противоречивший всем принятым правилам драматического искусства, позволил Гете вложить в "Фауста" всю свою житейскую мудрость и большую часть исторического опыта своего времени.

Самый образ Фауста - не оригинальное изобретение Гете. Этот образ возник в недрах народного творчества и только позднее вошел в книжную литературу.

Герой народной легенды, доктор Иоганн Фауст - лицо историческое. Он скитался по городам протестантской Германии в бурную эпоху Реформации и крестьянских войн. Был ли он только ловким шарлатаном, или вправду ученым врачом и смелым естествоиспытателем, пока не установлено. Достоверно одно: Фауст народной легенды стал героем ряда поколений немецкого народа, его любимцем, которому щедро приписывались всевозможные чудеса, знакомые по более древним сказаниям. Народ сочувствовал удачам и чудесному искусству доктора Фауста, и эти симпатии к "чернокнижнику и еретику", естественно, внушали опасения протестантским богословам.

И вот во Франкфурте в 1587 году выходит "книга для народа", в которой автор, некий Иоганн Шписс, осуждает "Фаустово неверие и языческую жизнь". Ревностный лютеранин, Шписс хотел показать на примере Фауста, к каким пагубным последствиям приводит людская самонадеянность, предпочитающая пытливую науку смиренной созерцательной вере. Наука бессильна проникнуть в великие тайны мироздания, утверждал автор этой книги, и если доктору Фаусту все же удалось завладеть утраченными античными рукописями или вызвать ко двору Карла V легендарную Елену, прекраснейшую из женщин древней Эллады, то только с помощью черта, с которым он вступил в "греховную и богомерзкую сделку"; за беспримерные удачи здесь, на земле, он заплатит вечными муками ада...

Так учил Иоганн Шписс. Однако его благочестивый труд не только не лишил доктора Фауста былой популярности, но даже приумножил ее. В народных массах - при всем их вековом бесправии и забитости - всегда жила вера в конечное торжество народа и его героев над всеми враждебными силами. Пренебрегая плоскими морально-религиозными разглагольствованиями Шписса, народ восхищался победами Фауста над строптивой природой, страшный же конец героя не слишком пугал его. Читателем, в основном городским ремесленником, молчаливо допускалось, что такой молодец, как этот Легендарный доктор, перехитрит и самого черта (подобно тому как русский Петрушка перехитрил лекаря, попа, полицейского, нечистую силу и даже самое смерть).

Такова же, примерно, судьба и второй книги о докторе Фаусте, вышедшей в 1599 году. Как ни вяло было ученое перо достопочтенного Генриха Видмана, как ни перегружена была его книга осудительными цитатами из библии и отцов церкви, она все же быстро завоевала широкий круг читателей, так как в ней содержался ряд новых, не вошедших в повествование Шписса, преданий о славном чернокнижнике. Именно книга Видмана (сокращенная в 1674 году нюрнбергским врачом Пфицером, а позднее, в 1725 году, еще одним безыменным издателем) и легла в основу тех бесчисленных лубочных книжек о докторе Иоганне Фаусте, которые позднее попали в руки маленькому Вольфгангу Гете еще в родительском доме. Но не только крупные готические литеры на дешевой серой бумаге лубочных изданий рассказывали мальчику об этом странном человеке. История о докторе Фаусте была ему хорошо знакома и по театральной ее обработке, никогда не сходившей со сцен ярмарочных балаганов.

Этот театрализованный "Фауст" был не чем иным, как грубоватой переделкой драмы знаменитого английского писателя Кристофера Марло (1564-1593), некогда увлекшегося диковинной немецкой легендой. В отличие от лютеранских богословов и моралистов, Марло объясняет поступки своего героя не его стремлением к беззаботному языческому эпикурейству и легкой наживе, а неутолимой жаждой знания. Тем самым Марло первый не столько "облагородил" народную легенду (как выражаются некоторые буржуазные литературоведы), сколько возвратил этому народному вымыслу его былое идейное значение, затемненное книжками узколобых попов.

Позднее, в эпоху немецкого Просвещения, образ Фауста привлек к себе внимание самого революционного писателя того времени, Лессинга, который, обращаясь к легенде о Фаусте, первый задумал окончить драму не низвержением героя в ад, а громким ликованием небесных полчищ во славу пытливого и ревностного искателя истины.

Смерть помешала Лессингу кончить так задуманную драму, и ее тема перешла по наследству к младшему поколению немецких просветителей - поэтам "Бури и натиска". Почти все "бурные гении" написали своего "Фауста". Но общепризнанным его творцом был и остался только Гете.

По написании "Геца фон Берлихингена" молодой Гете был занят целым рядом драматических замыслов, героями которых являлись сильные личности, оставившие заметный след в истории. То это был основатель новой религии Магомет, то великий полководец Юлий Цезарь, то философ Сократ, то легендарный Прометей, богоборец и друг человечества. Но все эти образы великих героев, которые Гете противопоставлял жалкой немецкой действительности, вытеснил глубоко народный образ Фауста, сопутствовавший поэту в течение долгого шестидесятилетия.

Что заставило Гете предпочесть Фауста героям прочих своих драматических, замыслов? Традиционный ответ: его тогдашнее увлечение немецкой стариной, народной песней, отечественной готикой - словом, всем тем, что он научился любить в юношескую свою пору; да и сам образ Фауста - ученого, искателя истины и правого пути был, бесспорно, ближе и родственнее Гете, чем те другие "титаны", ибо в большей мере позволял поэту говорить от собственного лица устами своего беспокойного героя.

Все это так, разумеется. Но в конечном счете выбор героя был подсказан самим идейным содержанием драматического замысла: Гете в равной мере не удовлетворяло ни пребывание в сфере абстрактной символики ("Прометей"), ни ограничение своей поэтической и вместе философской мысли узкими и обязывающими рамками определенной исторической эпохи ("Сократ", "Цезарь"). Он искал и видел мировую историю не только в прошлом человечества. Ее смысл ему открывался и им выводился из всего прошлого и настоящего; а вместе со смыслом усматривалась и намечалась поэтом также и историческая цель, единственно достойная человечества. "Фауст" не столько драма о прошлой, сколько о грядущей человеческой истории, как она представлялась Гете.

Сама эпоха, в которой жил и действовал исторический Фауст, отошла в прошлое. Гете мог ее обозреть как некое целое, мог проникнуться духом ее культуры - страстными религиозно-политическими проповедями Томаса Мюнцера, эпически мощным языком Лютеровой библии, задорными и грузными стихами умного простолюдина Ганса Сакса, скорбной исповедью рыцаря Геца. Но то, против чего восставали народные массы в ту отдаленную эпоху, еще далеко не исчезло с лица немецкой земли: сохранилась былая, феодально раздробленная Германия; сохранилась (вплоть до 1806 года) Священная Римская империя германской нации, по старым законам которой вершился неправедный суд во всех немецких землях; наконец, как и тогда, существовало глухое недовольство народа - правда, на этот раз не разразившееся живительной революционной грозой.

Гетевский "Фауст" - глубоко национальная драма. Национален уже самый душевный конфликт ее героя, строптивого Фауста, восставшего против прозябания в гнусной немецкой действительности во имя свободы действия и мысли. Таковы были стремления не только людей мятежного XVI века; те же мечты владели сознанием и всего поколения "Бури и натиска", вместе с которым Гете выступил на литературном поприще.

Но именно потому, что народные массы в современной Гете Германии были бессильны порвать феодальные путы, "снять" личную трагедию немецкого человека заодно с общей трагедией немецкого народа, поэт должен был тем зорче присматриваться к делам и думам зарубежных, более активных, более передовых народов. В этом смысле и по этой причине в "Фаусте" речь идет не об одной только Германии, а в конечном счете и обо всем человечестве, призванном преобразить мир совместным свободным и разумным трудом. Белинский был в равной мере прав, и когда утверждал, что "Фауст" "есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества" {В.Г. Белинский, Собр. соч. в трех томах, Гослитиздат, М. 1948, т. 3, стр. 797.}, и когда говорил, что в этой трагедии "заключены все нравственные вопросы, какие только могут возникнуть в груди внутреннего человека нашего времени" {В.Г. Белинский, Собр. соч., 1919, т. VII, стр. 304.} (курсив мой. - Д.В.)

Гете начал работать над "Фаустом" с дерзновением гения. Сама тема "Фауста" - драма об истории человечества, о цели человеческой истории - была ему, во всем ее объеме, еще неясна; и все же он брался за нее в расчете на то, что на полпути история нагонит его замысел. Гете полагался здесь на прямое сотрудничество с "гением века". Как жители песчаной, кремнистой страны умно и ревностно направляют в свои водоемы каждый просочившийся ручеек, всю скупую подпочвенную влагу, так Гете на протяжении долгого жизненного пути с неослабным упорством собирал в своего "Фауста" каждый пророческий намек истории, весь подпочвенный исторический смысл эпохи.

Буржуазное литературоведение (в лице Куно Фишера, Вильгельма Шерера и их учеников) из факта долголетней работы Гете над его драмой сделало порочный вывод, будто гетевский "Фауст" лишен внутреннего единства. Они настойчиво проводили мысль, что в "Фаусте" мы якобы имеем дело не с единой философско-поэтической концепцией, а с пестрой связкой разрозненных фрагментов. Собственное бессилие проникнуться духом гетевской диалектики они самоуверенно выдавали за противоречия и несообразности, присущие самой драме, будто бы объясняющиеся разновременностью работы автора над "Фаустом".

Буржуазные немецкие ученые предлагали читателю "наслаждаться каждым фрагментом в отдельности", не добираясь до их общего смысла. Тем самым немецкое литературоведение приравнивало глубокий познавательный и вместе художественный подвиг Гете, каким являлся его "Фауст", к сугубо фрагментарной (афористической) игре мысли, сознательно уклоняющейся от познания мира, которую мы наблюдаем у немецких романтиков и декадентов.

Самого Гете, напротив, всегда интересовало идейное единство "Фауста". В беседе с профессором Люденом (1806) он прямо говорит, что интерес "Фауста" заключается в его идее, "которая объединяет частности поэмы в некое целое, диктует эти частности и сообщает им подлинный смысл.

Правда, Гете порою утрачивал надежду подчинить единой идее богатство мыслей и чаяний, которые он хотел вложить в своего "Фауста". Так было в восьмидесятых годах, накануне бегства Гете в Италию. Так было и позднее, на исходе века, несмотря на то что Гете тогда уже разработал общую схему обеих частей трагедии. Надо, однако, помнить, что Гете к этому времени не был еще автором двухчастного "Вильгельма Мейстера", еще не стоял, как говорил Пушкин, "с веком наравне" в вопросах социально-экономических, а потому не мог вложить более четкое социально-экономическое содержание в понятие "свободного края", к построению которого должен был приступить его герой.

Но Гете никогда не переставал доискиваться "конечного вывода всей мудрости земной", с тем, чтобы подчинить ему тот обширный идейный и вместе художественный мир, который заключал в себе его "Фауст". По мере того как уточнялось идейное содержание трагедии, поэт вновь и вновь возвращался к уже написанным сценам, изменял их чередование, вставлял в них философские сентенции, необходимые для лучшего понимания замысла. В таком "охвате творческой мыслью" огромного идейного и житейского опыта и заключается та "высшая смелость" Гете в "Фаусте"" о которой говорил великий Пушкин.

Будучи драмой о конечной цели исторического, социального бытия человечества, "Фауст" уже в силу этого - не историческая драма в обычном смысле слова. Это не помешало Гете воскресить в своем "Фаусте", как некогда в "Геце фон Берлихингене", Колорит позднего немецкого средневековья.

Начнем с самого стиха трагедии. Перед нами - усовершенствованный стих Ганса Сакса, нюрнбергского поэта-сапожника XVI столетия; Гете сообщил ему замечательную гибкость интонации, как нельзя лучше передающей и соленую народную шутку, и высшие взлеты ума, и тончайшие движения чувства. Стих "Фауста" так прост и так народен, что, право же, не стоит большого труда выучить наизусть чуть ли не всю первую часть трагедии. Фаустовскими строчками говорят и самые "нелитературные" немцы, как стихами из "Горя от ума" наши соотечественники. Множество стихов "Фауста" стало поговорками, общенациональными крылатыми словами. Томас Манн говорит в своем этюде о гетевском "Фаусте", что сам слышал, как в театре кто-то из зрителей простодушно воскликнул по адресу автора трагедии: "Ну и облегчил же он себе задачу! Пишет одними цитатами". В текст трагедии щедро вкраплены проникновенные подражания старонемецкой народной песне. Необычайно выразительны и сами ремарки к "Фаусту", воссоздающие пластический образ старинного немецкого города.

И все же Гете в своей драме не столько воспроизводит историческую обстановку мятежной Германии XVI века, сколько пробуждает для новой жизни заглохшие творческие силы народа, действовавшие в ту славную пору немецкой истории. Легенда о Фаусте - плод напряженной работы народной мысли. Такой остается она и под пером Гете: не ломая остова легенды, поэт продолжает насыщать ее новейшими народными помыслами и чаяниями своего времени.

1 Цитатное описание Фауста

Господь и Мефистофель о Фаусте:

Пролог на небесах.(стр. 48)

Ты знаешь Фауста?

Мефистофель:

Он доктор?

Он мой раб.

Мефистофель:

Но не такой. как все; он служит по-иному;

Ни пить, ни есть не хочет по-земному;

Как сумасшедший, он рассудком слаб,

Что чувствует и сам среди сомнений;

Всегда в свои мечтанья погружен,

То с неба лучших звезд желает он,

То на земле - всех высших наслаждений,

И в нем ничто - ни близкое, ни даль -

Не может утолить грызущую печаль

Пока еще умом во мраке он блуждает,

Но истины лучом он будет озарен;

Фауст о себе:

Ты целый мир обширный обнимаешь:

О деятельный дух, как близок я тебе!

Народ о Фаусте:

Старый крестьянин:

Прекрасно с вашей стороны,

Что вы пришли в веселый час!

Вы так учены и умны,

А не забыли и о нас.

Вас кружкой лучшего питья

Народ признательный дарит,

И громко здесь желаю я:

Пусть грудь она вам освежит,

И сколько капель чистых в ней -

Дай бог вам столько светлых дней.

7. ОБРАЗ МЕФИСТОФЕЛЯ

После Фауста второе главное действующее лицо - Мефистофель. Он воплощает полное отрицание всех ценностей человеческой жизни и достоинства человека вообще.

Мефистофель - черт, посланец ада, этот образ был заимствован Гете из старинной легенды. Оставив имя, поэт совершенно изменил его характер. У Гете Мефистофель совсем не похож на черта из народных поверий. В духовном отношении он воплощает высокую культуру мысли, но мысли скептической и циничной, отрицающей все хорошее и доброе в жизни.

Тем не менее, его нельзя определить как «отрицательный» персонаж. Мефистофель - фигура сложная. Он с полным правом говорит о себе, что он -

Часть вечной силы я,

Всегда желавшей зла, творившей лишь благое.

В борьбе с Мефистофелем закалялся характер Фауста, росла его энергия и воля к великим свершениям. Такой спутник нужен был Фаусту, и это уже в «Прологе на небе» было ясно высказано Господом.

В уста Мефистофеля Гете вложил и некоторые свои мысли. Он наделил этот персонаж своими критическими наблюдениями над отрицательными явлениями действительности.

Но Мефистофель не выражает всего, что думает Гете. Ему доступна лишь часть всеобъемлющего ума великого поэта - мыслителя, и притом не во всех отношениях и не всегда. Фауст в большей степени воплощает то, что близко самому Гете, но и он не полностью сливается с его создателем.

Гете стоит над обоими этими образами. Он их создал, вложил в каждого нечто свое, но для понимания мыслей Гете необходимо исходить из произведения в целом. Только так можно по-настоящему понять, что стремился выразить своим великим творением поэт.

Действие развивается в постоянной борьбе Фауста и Мефистофеля. Они неотрывны друг от друга, но при этом полностью противоположны. Фауст борется за достоинства человека, Мефистофель всеми средствами хочет человека унизить.

Мефистофель, как мы помним, дан в спутники Фаусту, затем, чтобы тот не успокаивался. Черт все время толкает Фауста на дурное, но здоровые и благородные начала в душе Фауста всегда одерживают победу. Мы видим это уже в самом начале их союза.

Мефистофель помогает Фаусту омолодиться благодаря колдовскому зелью, получаемому от ведьмы. Из шестидесятилетнего старца Фауст превращается в цветущего, полного сил тридцатилетнего мужчину.

Мефистофель не верит в возвышенность стремлений Фауста. Он убежден, что легко сумеет доказать его ничтожество. Первое, что он предлагает омоложенному герою, - посетить кабачок, где пируют забросившие учение студенты. Он надеется, что Фауст предастся пьянству вместе с бесшабашными гуляками. Но у того они вызывают только отвращение, и он торопиться покинуть оргию пьяниц. Так терпит Мефистофель первое. Хотя сравнительно маленькое поражение.

У Мефистофеля есть в запасе иной соблазн. Колдовское зелье должно пробудить чувственность Фауста, и дьявол решает сыграть на этом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

"Фауст" занимает совсем особое место в творчестве великого поэта. В нем мы вправе видеть идейный итог его (более чем шестидесятилетней) кипучей творческой деятельности.

С неслыханной смелостью и с уверенной, мудрой осторожностью Гете на протяжении всей своей жизни ("Фауст" начат в 1772 году и закончен за год до смерти поэта, в 1831 году) вкладывал в это свое творение свои самые заветные мечты и светлые догадки. "Фауст" - вершина - помыслов и чувствований великого немца. Все лучшее, истинно живое в поэзии и универсальном мышлении Гете здесь нашло свое наиболее полное выражение.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Гёте начал писать «Фауста» в период" «бури и натиска». Молодого писателя захватила старинная- эпохи Возрождения - легенда о смелом мыслителе, которого жажда знания привела к восстанию против авторитета церкви, к отпадению от бога и к союзу с дьяволом. Первоначальную редакцию «Фауста» (1773- 1775), известную под названием «Пра-Фауст», Гёте не опубликовал.

Только через полвека после его смерти, в 1887 году, был найден список авторской рукописи, сделанный одной веймарской дамой. В первое десятилетие жизни в Веймаре Гёте к Фаусту не притрагивался. Только в Риме в 1788 году он возобновил работу. В 1790 году появилась первая публикация - «Фауст, Фрагмент». Главный герой здесь так же, как и в «Пра-Фаусте», бурный гений, принципиальных отличий нет. После появления в печати

«Фрагмента» работа вновь прервана. Вскоре после французской революции, в 1797-1801 годы, Гёте снова берется за перо и коренным образом меняет замысел своей трагедии. В основу ее ложится мысль о жизненном призвании человека. Здесь Фауст не бурный гений, а Человек.

Первая часть «Фауста» в том виде, в каком мы ее сейчас читаем, вышла в свет в 1808 году.

Образ фауста.

1.0.На протяжении всего произведения Фауст проходил удивительный путь, полный разочарований, боли, а также радости и неожиданных открытий.

1.1.На протяжении всего произведения Фауст проходил удивительный путь, полный разочарований, боли, а также радости и неожиданных открытий.

Этот человек продал свою душу дьяволу ради того, чтобы познать основы мироздания. Ему мало обычных, обыденных знаний, которыми располагают почти все. Он жаждет большего, стремится к раскрытию тайн, получению новых откровений. Фауст научился ценить знания. Как это похоже на многих представителей человечества, желающих знать тайны, раскрывать их и готовых за это отдать даже то, что дорого.

Образ Фауста является противоречивым в самом начале - то он воодушевлен, то его мучают сомнения и в дальнейшем решается на самоубийство, думая что жизнь прошла напрасно. Фауста одолевают совершенно разные, даже противоположные чувства и эмоции. Такой период проходит тот, кто понимает, что окружающая реальность - это не предел, в ней нет границ, а значит, нужно отправляться в полет, нырять в глубины неопознанного. Фауст олицетворяет собой постоянное движение, постоянный труд, посредством всего этого можно познать не только окружающий мир, но и самого себя.

Фауст был одержим познанием истины. Многие ищут ее, иногда подсознательно, но все же ищут. Неважно, какие сейчас времена - фаустовские или современные, внутренняя сущность стремится освободиться от лжи, получить истину, знания. Он посвятил свою жизнь исследованиям, но понял, что это ничего не даст, не приведет к истине, так как она не состоит из фактов, расчетов и доказательств. Именно поэтому Фауст решился на такой рискованный поступок - продать свою душу дьяволу.

Герой Гете готов платить любую цену, он страдает, переживает взлеты и падения - это сильный и волевой человек, который несмотря ни на что идет к тому, чего желает его душа. Но для достижения чего-либо не хватит просто вдохновения и мечтаний, потому что придется пройти отчаянный путь испытаний и трудностей.

Положительным качеством этого персонажа является стремление быть свободным и счастливым, а также помогать этого достигать и другим людям. Образ Фауста неразрывно связан с темой смысла жизни, поэтому наблюдая за героем, начинаешь размышлять о собственной жизни, о ее смысле и значении, есть ли в ней то ценное, что видел Фауст в своей? Можно ли так же отдаться мечтам, погоне за чем-то новым и нераскрытым? Фауст жил беспечно, удовлетворяя свои желания, но когда ему представилась возможность построить плотину, он понял, что был рожден для этого дела, это его настоящее предназначение и смысл жизни. Так и в каждом человеке заложен дар, который нужно в себе раскопать, раскрыть, чтобы он стал ступенькой, а затем основой для новой жизни.

Также у этого героя можно научиться ценить все, что было в жизни, не жалеть об этом, а принимать все, как должное, находить в этом настоящее счастье. Особенно примечательно то, что имя Фауста в переводе с латинского означает счастливый и удачливый. Прожитая жизнь Фауста была яркой, она не прошла даром для самого героя. Конечно, есть вероятность после всех поисков остаться без желаемых ответов, но лучше такая жизнь, чем мир иллюзий.

Но одна вещь отличает Фауста от других людей. Он нашел то, что искал, сумел достичь единения с природой, понял, что является ее неотъемлемой частью. В конце жизни герой полностью удовлетворен -«Остановись мгновенье, ты прекрасно!». Кто теперь может похвастаться таким достижением? Таким осознанием, внутренней полнотой и самодостаточностью? Увы, немногие. Он показал, что за обычной, серой жизнью, земными целями и мечтаниями, есть то, что можно достичь и оно досягаемо, главное пойти этому навстречу.

1.2.Образ Фауста в одноимённой трагедии Гете

Фауст - учёный, который ищет смысл человеческого существования, связь всего в природе. Он выучил философию, юриспруденцию, медицину, богословие и много других наук, чтобы ответить на свои главные вопросы. Он учит и познаёт новое на протяжении многих лет, но не может приблизиться к разгадке. Он начинает понимать ограниченность человеческого мышления, видит - люди не идеальны.

Образ Фауста

В трагедии есть ещё один учёный, которые абсолютно не похож на образ Фауста. Его зовут Вагнер. Он не любит жизнь, людей и природу, его интересует только слава и наука. Гете показывает на его примере человека недальновидного с плоским мышлением, ведь он завидует Фаусту, не понимая, что жизнь последнего очень сложна.

Фауст находится в угнетённом состоянии: он видит, как много он уже сделал, но всё равно многого не понимает. Он готов убить себя, чтобы избавиться от душевных мук, но слышит церковный звон в честь Христа и останавливается. Позднее в его жизни появится Мефистофель, тот - кто изменит его жизнь навсегда. Мефистофель - образ дьявола, который не любит людей и всё живое, считая их глупыми, недостойными и неспособными понять великое.

Однажды, между Богом и дьяволом, (Мефистофелем) произошёл спор: первый утверждал, что человек "божественное создание", второй - "тварь из тварей". И они поспорили: если Мефистофель сумеет "переманить" Фауста, то он докажет свою правоту и получит его душу. Этим поступком Гете хотел показать, что из двух учёных именно Фауст является правильным, а Вагнер находится в плену у тёмных сил.

Смыслом искушений Мефистофеля должно было стать то, что Фауст бы отрёкся от своих взглядов и перестал искать истину. Но Фауст был твёрд: он не любил выпивать, он не хотел предавать свою возлюбленную Маргариту, он не хотел делать подлости людям. Мефистофель рвал и метал: сколько бы усилий он не прикладывал, чтобы не придумывал - у него не получалось искусить Фауста. Да Фауст совершал ошибки, но он жалел о содеянном, а любовь помогала ему держаться. Он доказал дьяволу, что человек способен на "высокие" чувства.

Под конец своей жизни Фауст понял, что смыслом его жизни есть работа на благо других. И Гете согласен с ним, но утверждает, что настоящую истину найти невозможно. В конце Фауст ослеп, он слышит, как лемуры копают ему могилу. Дьявол думает, что он, наконец-то, победил. Но Господь забирает душу Фауста к себе. Ведь на самом деле победил человек: он не остановился, несмотря на все тяготы и продолжал искать ответы. На небесах Фауст, встречает Маргариту, которая становится для него символом любви, верности и милосердия.

Гете на примере этой трагедии и на примере своей жизни хотел показать, что смысл жизни человека лежит в познании нового. И если человек будет следовать этому правилу, он будет счастлив.

Жанр

Сам Гете назвал свое произведение трагедией, а литературоведы – драматической поэмой, о чем также трудно спорить, ведь глубина образов и сила лиризма «Фауста» необычайно высокого уровня. Жанровая природа книги склоняется и в сторону пьесы, хотя на сцене могут быть поставлены лишь отдельные эпизоды. В драме так же присутствуют эпическое начало, лирические и трагические мотивы, поэтому ее сложно отнести к определенному жанру, но не будет ошибочным утверждать, что великий труд Гете – философская трагедия, поэма и пьеса в одном лице.

Образ Фауста в мировой литературе

Как появился образ Фауста в мировой литературе

Фауст - историческая личность. Он проживал на территории Германии в первой половине XVI столетия, был ученным, занимался магией и астрологией. Его образ впервые появился в немецкой народной книге XVI века, которая была созданной на основе народных преданий и легенд. В ней рассказывалось о том, как чернокнижник и маг Фауст подписал соглашение кровью с дьяволом.

В 1587 году печатник из Франкфурта-на-Майне Иоганн Шпис выдал собственную обработку легенды о Фаусте. В повести мы видим то, как Фауст отдал душу дьяволу, "отрекся Бога и всех христиан", про его странствования на земле и в космосе. Он вызывает тени Александра Македонского и Елены Спартанской, которая рожает ему сына Юстуса. Когда истек срок соглашения, нашли тело Фауста, искалеченное чертями. Повесть завершается обращением к читателям, чтобы "каждый христианин, особенно люди гордой, любопытной и упертой натуры, научились бояться Бога, а от чар, заклинаний и других дел чертей - бежали". Произведение Шписа было очень популярным и вызвало целый ряд подражаний.

В 1592 году вышла в свет первая драматическая обработка известной легенды - "Трагическая история доктора Фауста" Кристофера Марло, где автор поэтизирует главного героя и поднимает философские вопросы проблему добра и зла, "честного" и "нечестного" знания, "спасение души". В конце пьесы Фауст произносит обращенный к Богу трагический монолог, в котором вымаливает спасение своей души. Образ Фауста в трактовке Марло нашел свое воплощение в кукольных спектаклях, которые шли в Германии до середины XIX века.

В 1599 году Генрих Видман опубликовал свою "Историю Фауста", которая содержала новые легенды ученого-чернокнижника. В 1674 году появилась "Жизнь Фауста" И. Н. Поритцера, а в 1725 - "Жизнь Фауста" неизвестного автора. Всем названным произведениям свойственно негативное отношение к образу Фауста через сложенную ученым сделку с дьяволом.

Легенду о докторе Фаусте собирался использовать и Г. Е. Лессинг, по замыслу которого герой должен был попасть после смерти в рай, но сама пьеса не дошла до нас - остались только ее план и несколько сцен.

"Фауст" Гете отличается от всех предыдущих обработок древней легенды, прежде всего, образом главного героя. Это фигура грандиозная, величественная, всеобъемлющая. В образе его художник воплотил извечную борьбу добра и зла в душе человека. Он поставил Фауста в центре Вселенной, природы, на перекресток разных времен и культур. Таким образом, история нравственного выбора человека приобрела всемирное значение.

После Гете, к образу Фауста обращались А. Пушкин, М. Лермонтов, Блок, и другие писатели. Эта традиция не прерывается и сейчас.

Великолепные иллюстрации к "Фаусту" Гете нарисовали французские художники Е. Делакруа, Г. Доре. Большое произведение вдохновило и таких разных художников, как Н. Врубель и Г. Кент. По мотивам трагедии композитор Ш. Гуно написал оперу "Фауст". К произведению Гете писали музыку Бетховен, Г. Берлиоз, Ф. Лист, Г. Вагнер, Н. Глинка, Н. Мусоргский, П. Чайковский.

Образ Фауста в немецкой литературе и его интерпретация у Гёте

Основу сюжета составляет легенда о средневековом маге и чернокнижнике Иоанне Фаусте. Он был реально существовавшей личностью, однако уже при его жизни о нём стали складывать легенды. В 1587 году в Германии вышла книга «История доктора Фауста, известного волшебника и чернокнижника», автор которой неизвестен. Он написал свое сочинение в осуждение Фауста как безбожника. Однако при всей враждебности автора в его сочинении проглядывает истинный облик замечательного человека, который порвал со средневековой схоластической наукой и богословием с целью постигнуть законы природы и подчинить её человеку. Церковники обвинили его в том, что он продал душу дьяволу.

Самый образ Фауста - не оригинальное изобретение Гете. Этот образ возник в недрах народного творчества и только позднее вошел в книжную литературу.

Герой народной легенды, доктор Иоганн Фауст - лицо историческое. Он скитался по городам протестантской Германии в бурную эпоху Реформации и крестьянских войн. Был ли он только ловким шарлатаном, или вправду ученым, врачом и смелым естествоиспытателем - пока не установлено. Достоверно одно: Фауст народной легенды стал героем ряда поколений немецкого народа, его любимцем, которому щедро приписывались всевозможные чудеса, знакомые по более древним сказаниям. Народ сочувствовал удачам и чудесному искусству доктора Фауста, и эти симпатии к «чернокнижнику и еретику», естественно, внушали опасения протестантским богословам.

И вот во Франкфурте в 1587 году выходит «книга для народа», в которой автор, некий Иоганн Шписс, осуждает «Фаустово неверие и языческую жизнь».

Ревностный лютеранин Шписс хотел показать на примере Фауста, к каким пагубным последствиям приводит людская самонадеянность, предпочитающая пытливую науку смиренной созерцательной вере. Наука бессильна проникнуть в великие тайны мироздания, утверждал автор этой книги, и если доктору Фаусту все же удалось завладеть утраченными античными рукописями или вызвать ко двору Карла V легендарную Елену, прекраснейшую из женщин древней Эллады, то только с помощью черта, с которым он вступил в «греховную и богомерзкую сделку»; за беспримерные удачи здесь, на земле, он заплатит вечными муками ада...

Так учил Иоганн Шписс. Однако его благочестивый труд не только не лишил доктора Фауста былой популярности, но даже приумножил ее. В народных массах - при всем их вековом бесправии и забитости - всегда жила вера в конечное торжество народа и его героев над всеми враждебными силами. Пренебрегая плоскими морально-религиозными разглагольствованиями Шписса, народ восхищался победами Фауста над строптивой природой, страшный же конец героя не слишком пугал его. Читателем, в основном городским ремесленником, молчаливо допускалось, что такой молодец, как этот легендарный доктор, перехитрит и самого черта (подобно тому, как русский Петрушка перехитрил лекаря, попа, полицейского, нечистую силу и даже самое смерть).

Такова же, примерно, судьба и второй книги о докторе Фаусте, вышедшей в 1599 году. Как ни вяло было ученое перо достопочтенного Генриха Видмана, как ни перегружена была его книга осудительными цитатами из библии и отцов церкви, она все же быстро завоевала широкий круг читателей, так как в ней содержался ряд новых, не вошедших в повествование Шписса, преданий о славном чернокнижнике. Именно книга Видмана (сокращенная в 1674 году нюрнбергским врачом Пфицером, а позднее, в 1725 году, еще одним безыменным издателем) и легла в основу тех бесчисленных лубочных книжек о докторе Иоганне Фаусте, которые позднее попали в руки маленькому Вольфгангу Гете еще в родительском доме.

Но не только крупные готические литеры на дешевой серой бумаге лубочных изданий рассказывали мальчику об этом странном человеке. История о докторе Фаусте была ему хорошо знакома и по театральной ее обработке, никогда не сходившей со сцен ярмарочных балаганов. Этот театрализованный «Фауст» был не чем иным, как грубоватой переделкой драмы знаменитого английского писателя Кристофера Марло (1564-1593), некогда увлекшегося диковинной немецкой легендой. В отличие от лютеранских богословов и моралистов, Марло объясняет поступки своего героя не его стремлением к беззаботному языческому эпикурейству и легкой наживе, а неутолимой жаждой знания. Тем самым Марло первый не столько «облагородил» народную легенду, сколько возвратил этому народному вымыслу его былое идейное значение.

Позднее, в эпоху немецкого Просвещения, образ Фауста привлек к себе внимание самого революционного писателя того времени, Лессинга, который, обращаясь к легенде о Фаусте, первый задумал окончить драму не низвержением героя в ад, а громким ликованием небесного воинства во славу пытливого и ревностного искателя истины.

Смерть помешала Лессингу завершить так задуманную драму, и ее тема перешла по наследству к младшему поколению немецких просветителей - поэтам «Бури и натиска». Почти все «бурные гении» написали своего «Фауста». Но общепризнанным его творцом был и остался только Гете.

По написании «Геца фон Берлихингена» молодой Гете был занят целым рядом драматических замыслов, героями которых являлись сильные личности, оставившие заметный след в истории. То это был основатель новой религии Магомет, то великий полководец Юлий Цезарь, то философ Сократ, то легендарный Прометей, богоборец и друг человечества. Но все эти образы великих героев, которые Гете противопоставлял жалкой немецкой действительности, вытеснил глубоко народный образ Фауста, сопутствовавший поэту в течение долгого шестидесятилетия.

Что заставило Гете предпочесть Фауста героям прочих своих драматических, замыслов? Традиционный ответ: его тогдашнее увлечение немецкой стариной, народной песней, отечественной готикой - словом, всем тем, что он научился любить в юношескую свою пору; да и сам образ Фауста - ученого, искателя истины и правого пути был, бесспорно, ближе и родственнее Гете, чем те другие «титаны», ибо в большей мере позволял поэту говорить от собственного лица устами своего беспокойного героя.

Все это так, разумеется. Но, в конечном счете, выбор героя был подсказан самим идейным содержанием драматического замысла: Гете в равной мере не удовлетворяло ни пребывание в сфере абстрактной символики, ни ограничение своей поэтической и вместе философской мысли узкими и обязывающими рамками определенной исторической эпохи («Сократ», «Цезарь»). Он искал и видел мировую историю не только в прошлом человечества. Ее смысл ему открывался и им выводился из всего прошлого и настоящего; а вместе со смыслом усматривалась и намечалась поэтом также и историческая цель, единственно достойная человечества.

В «Фаусте» Гёте выразил в образной поэтической форме своё понимание жизни. Фауст, несомненно, живой человек с чувствами, присущими другим людям. Но, будучи яркой и выдающейся индивидуальностью, Фауст отнюдь не является воплощением совершенства. Путь Фауста сложен. Сначала он бросает гордый вызов космическим силам, вызывая духа земли и надеясь помериться с ним силой. Жизнь Фауста, которую развёртывает перед читателем Гёте - это путь неустанных исканий.

Фауст, в глазах Гете, безумный мечтатель, желающий невозможного. Но Фаусту дана божественная искра поиска, искра пути. И умирает он, духовно умирает, в тот миг, когда ему уже становится ничего не надо, когда время как поток перестает иметь значение.

Заключение

В заключении подведем основные итоги работы. Курсовая работа была посвящена анализу значения произведения «Фауста» в мировой литературе и попытке рассмотреть его как зеркало просветительской художественной мысли и вершину мировой литературы.

В ходе написания курсовой работы были рассмотрены истоки и особенности европейского Просвещения. Именно в эпоху Просвещения, когда главной ценностью был объявлен человек и его разум, само слово «культура» впервые стало определенным, общепризнанным термином, о смысле которого рассуждали не только мыслители века и верхушки образованного общества, но и простая публика. Вслед за философами, признавшими в основе мироздания триаду идей - «истина», «добро», «красота»,- представители различных течений общественной мысли и художественного творчества развитие культуры связывали с разумом, нравственно-этическим началом или искусством.

Проведенный анализ особенностей литературы эпохи Просвещения выявил, что главным художественным языком Просвещения был классицизм, унаследованный от XVII века. Этот стиль отвечал рационалистической природе просветительского мышления и его высоким нравственным принципам. Но элементы старой феодальной культуры, связанной с психологией аристократии, уступали место новым, основанным на гражданско-демократических идеалах. Духовные ценности буржуазной и общедемократической культуры развивались вне строгих канонов классицизма и даже в борьбе с ним. Интерес к повседневной жизни третьего сословия не укладывался в жесткие рамки стиля.

Охарактеризовав роль «Фауста» в культуре эпохи Просвещения, можно сделать вывод, что «Фауст» - не историческая драма в обычном смысле слова. Гетевский «Фауст» - глубоко национальная драма. Национален уже самый душевный конфликт ее героя, строптивого Фауста, восставшего против прозябания в гнусной немецкой действительности во имя свободы действия и мысли. Таковы были стремления не только людей мятежного XVI века; те же мечты владели сознанием и всего поколения «Бури и натиска», вместе с которым Гете выступил на литературном поприще.

Анализ трагедии Гете «Фауст» как отражения просветительской художественной мысли и вершины мировой литературы показал, что, конечно, вряд ли возможно поместить «Фауста» в рамки какого-либо одного литературного направления или течения. Трагедия неизмеримо шире, объемнее, монументальнее любого из них. Возможно, говорить лишь об отдельных моментах произведения, по каким-то признакам подходящих тому или иному этапу развития литературного процесса. В этом произведении представлены все основные художественные системы - предромантизм (в той его разновидности, которую развивали немецкие штюрмеры, представители течения «Бури и натиска»), просветительский классицизм (в формах так называемого веймарского классицизма), сентиментализм, романтизм и т.д. Жадно впитывая в себя идеи и настроения переломной эпохи, великий художник и мыслитель воплощал их в истории исканий Фауста, оставаясь при этом верным просветительскому гуманизму. И в жанровом отношении трагедия «Фауст» остается философской притчей в духе XVIII в., притчей о Человеке, наделенном пытливым и деятельным разумом.

К произведениям, подобным «Фаусту», возникающим в переходные эпохи, трудно применять научный анализ, соотнося отдельные его стороны с различными методами и стилями, возникает потребность в литературоведческом (шире - культурологическом) синтезе, одно из следствий которого - необходимость рассматривать само произведение как идейно-художественную систему и в свете «Фауста» характеризовать различные модификации методов и стилей, а не наоборот. Это перспективное направление будущих исследований культуры рубежа XVIII–XIX веков и других переходных периодов.