Смерть огня. Онлайн чтение книги Борьба за огонь Глава I
В непроглядную ночь бежали уламры, обезумев от страданий и усталости; все их усилия были тщетны перед постигшим их несчастьем: огонь был мертв! Они поддерживали его в трех клетках. По обычаю племени четыре женщины и два воина питали его день и ночь.
Даже в самые тяжелые времена поддерживали они в нем жизнь, охраняли его от непогоды и наводнений, переносили его через реки и болота; синеватый при свете дня и багровый ночью, он никогда не расставался с ними. Его могучее лицо обращало в бегство львов, пещерного и серого медведей, мамонта, тигра и леопарда. Его красные зубы защищали человека от обширного страшного мира; все радости жили только около него! Он извлекал из мяса вкусные запахи, делал твердыми концы рогатин, заставлял трескаться камни, он подбадривал людей в дремучих лесах, в бесконечной саванне, в глубине пещер. Это был отец, страж, спаситель; когда же он вырывался из клетки и пожирал деревья, он становился более жестоким и диким, чем мамонты.
И вот теперь он мертв! Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить… потом он вовсе исчез… Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь. Звезд не было. Тяжелое небо опускалось над тяжелыми водами; растения протягивали над беглецами свои похолодевшие стебли, слышно было только, как шуршат пресмыкающиеся. Мужчины, женщины, дети поглощались тьмою. Прислушиваясь к голосам своих вожаков, они старались двигаться по сухой и твердой земле, переходя вброд встречавшиеся ручьи и болота. Три поколения знали эту тропу. На рассвете они подошли к саванне. Холодный свет просачивался сквозь меловые слои облаков. На жирных, как горная смола, водах кружился ветер. Как гнойники, раздувались водоросли, оцепеневшие ящерицы лежали, свернувшись, среди кувшинок. На иссохшем дереве сидела цапля. Наконец в рыжем тумане развернулась саванна с дрожащими от стужи растениями. Люди воспрянули духом и, пройдя сквозь заросли камыша, очутились наконец среди трав, на твердой почве. Но тут их лихорадочное возбуждение сразу упало, люди ложились на землю, застывали в неподвижности; женщины, более выносливые, чем мужчины, потеряв своих детей в болотах, выли, как волчицы, те, что спасли своих малюток, поднимали их вверх, к облакам. Когда рассвело, Фаум с помощью пальцев и веток пересчитал свое племя. Каждая ветка соответствовала количеству пальцев на обеих руках. Остались: четыре ветки воинов, более шести веток женщин, около трех веток детей, несколько стариков.
Старый Гун сказал, что уцелели – один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви.
Уламры почувствовали всю огромность несчастья. Они поняли, что их потомству угрожает гибель. Силы природы становились все более грозными. Люди будут бродить по земле, жалкие и нагие.
Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом. Он уже не полагался больше на свои огромные руки. На его большом, заросшем жесткой щетиной лице, в его желтых, как у леопарда, глазах была смертельная усталость; он рассматривал свои раны, нанесенные копьем и дротиками врага, слизывая языком кровь, сочившуюся из его раненого плеча.
Он старался восстановить в памяти картину битвы. Уламры кинулись в бой. Его палица крушила головы врагов. Уламры уничтожат мужчин, уведут женщин, убьют вражеский огонь, прогонят врагов в саванны и непроходимые леса. Что же произошло? Почему уламры обратились в бегство, почему начали трещать их кости, почему из их животов стали вываливаться внутренности, из их уст вырываться предсмертные стоны, в то время как враг, наводняя лагерь, уничтожал священный огонь? Так спрашивал себя Фаум, уставший и отяжелевший. Он приходил в бешенство при одном воспоминании об этой битве, извиваясь, как гиена, он не хотел быть побежденным, он чувствовал в себе еще достаточно сил, храбрости, жестокости.
Солнце взошло. Его яркие лучи разлились над болотом, проникая в грязь, осушая саванну. В них была радость утра, свежесть растений. Вода казалась теперь более легкой, менее вероломной и опасной. Она серебрилась среди медно-ржавых островов; она покрывалась легкой зыбью из малахита и жемчуга, она расстилала чешую из слюды. Сквозь заросли ивы и ольхи доносился ее тонкий запах. В игре светотеней сверкали водоросли, лилии, желтые кувшинки, мелькали водяные касатки, болотные молочайники, вербейники, стрелолистники. Заросли лютиков с аконитовыми листьями, узоры из мохнатой заячьей капусты чередовались с диким льном, горьким крессом, росянками. В зарослях кустов и камышей кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы. На берегах маленьких рыжеватых бухточек стояли, как на карауле, цапли, на мысу, хлопая крыльями, резвились журавли; зубастая щука охотилась за линями. Стрекозы, сверкая зелеными огоньками, летали в расщелинах камней из ляпис-лазури.
Фаум созерцал свое племя. Несчастье лежало на людях, как помет пресмыкающегося. Лимонно-желтые, кроваво-красные, зеленые, как водоросли, люди распространяли запах лихорадки и гниющего мяса. Одни лежали, свернувшись, как змеи, другие – вытянувшись, как ящерица, а иные хрипели, охваченные предсмертной агонией. Раны, нанесенные в живот, становились черными и отвратительными; раны на головах казались больше своих размеров от запекшейся на волосах крови. Все эти люди будут здоровы. Смертельно раненные погибли на том берегу или во время переправы. Фаум, оторвав взор от спящих, стал рассматривать тех, кто страдал от поражения больше, нежели от усталости. Это были настоящие уламры: большие, тяжелые головы, низкие лбы и сильные челюсти; кожа рыжеватого тона, волосатые торсы, крепкие руки и ноги. Остротой своих чувств, особенно обонянием, они могли соперничать с животными. В их взглядах сверкала угрюмая свирепость. Особенно красивы были глаза детей и молодых девушек.
Хотя по многим своим признакам племя уламров и приближалось к современным нам дикарям, но это сходство было далеко не полным.
Палеолитические племена таили в себе молодость, которая никогда больше не вернется, цветение жизни, энергию и силу которой мы с трудом можем себе представить.
Фаум воздел руки к небу с протяжным стенанием:
– Что же станется с уламрами без огня? – воскликнул он. – Как будут они жить в саванне и в лесу, кто защитит их от мрака и ветров зимы? Им придется есть сырое мясо и горькие овощи. Кто согреет их озябшие тела? Острие рогатины останется мягким. Лев, зверь с раздирающими зубами, медведь, тигр, большая гиена пожрут их ночью! Кто завладеет снова огнем, тот станет братом Фаума, тот получит третью часть охоты, четвертую часть всей добычи; он получит Гаммлу – мою дочь, и после моей смерти станет вождем племени.
Тогда Нао, сын Леопарда, поднялся и сказал:
– Пусть дадут мне двух быстроногих воинов, и я пойду, завоюю огонь у сыновей мамонта или у пожирателей людей, которые охотятся на берегах Большой реки.
Фаум посмотрел на него недружелюбно. Нао был самым рослым из всех уламров. Его плечи были широки. Не было более ловкого и быстрого воина, чем Нао. Он победил Му, сына Кабана, сила которого равнялась силе Фаума. Фаум боялся его. Он давал ему унизительные работы, отдалял от племени, подвергал смертельным опасностям.
Нао не любил вождя, но при виде Гаммлы он приходил в восхищение; она была стройна, гибка, загадочна, ее волосы напоминали густую листву. Нао часто подстерегал ее в ивовом кустарнике, спрятавшись за деревья, или в овраге. При виде ее его охватывали то нежность, то гнев, иногда он раскрывал свои объятия, чтоб прижать ее тихо и нежно, иногда же ему хотелось накинуться на нее, как это делают с девушками из вражеских племен, опрокинуть на землю ударом палицы. Однако он не хотел причинять ей зла: если бы она была его женой, он обращался бы с ней без грубости. Ему не нравилось на лицах людей выражение страха; оно делало людей чужими.
В другое время Фаум рассердился бы на слова Нао. Но несчастье скрутило его.
Быть может, союз с сыном Леопарда принесет пользу? В противном же случае он сумеет предать его смерти. И, обернувшись к молодому человеку, он сказал:
– У Фаума только один язык. Если ты принесешь огонь, ты получишь Гаммлу без всякого выкупа. Ты станешь сыном Фаума.
Он поднял руку и говорил медленно и сурово. Затем сделал знак Гаммле.
Она подошла, дрожащая, подняв свои прекрасные глаза, полные влажного блеска. Она знала, что Нао подкарауливал ее среди трав, во мраке, и, когда он появлялся оттуда, как бы желая броситься на нее, она пугалась; но иногда его образ был ей мил; она желала одновременно, чтобы он погиб под ударами пожирателей людей и чтобы он оказался победителем и принес огонь.
Фаум положил свою тяжелую руку на плечо девушке:
– Кто из девушек может сравниться с Гаммлой? Она легко может нести на плече оленью самку, ходить без устали от восхода до захода солнца, терпеть голод и жажду, выделывать шкуры зверей, переплывать озера. Она произведет на свет здоровых детей. Если Нао принесет огонь, он получит ее, не давая взамен ни топоров, ни рогов, ни мехов, ни раковин.
Тогда Аго, сын Зубра, самый волосатый из уламров, подошел, полный вожделения:
– Аго хочет завоевать огонь! Он пойдет со своими братьями и будет подстерегать врагов по ту сторону реки. Он либо погибнет от ударов топора, копья, зубов тигра, когтей льва-великана, либо вернет уламрам огонь, без которого они слабы и беспомощны, как олень или сайга.
На его лице были видны только рот, обрамленный сырым мясом губ, и глаза убийцы. Его коренастая фигура подчеркивала еще больше длину его рук и ширину плеч; все его существо выражало необычайную силу, неутомимую и безжалостную. Никто не знал ее пределов: он не применял ее ни против Фаума, ни против Му, ни против Нао. Знали только, что сила его огромна. Он ни разу не испытывал ее в мирной борьбе: но никто из тех, кто вставал на его пути, не мог устоять против него. Он либо уродовал своих противников, либо уничтожал их, присоединяя их черепа к своим трофеям. Он жил вдали от других уламров с двумя своими братьями, такими же волосатыми, как и он, и несколькими женами, которых держал в ужасном рабстве. Хотя уламры и сами не отличались мягкостью характера, но жестокость сыновей Зубра страшила даже самых жестоких из них. Сыновья Зубра возбуждали в уламрах смутное недовольство. Это недовольство было первым проблеском сознания общности интересов перед лицом опасности.
Многие из уламров упрекали Нао в недостаточной суровости. Но порок этот в грозном воине был по душе тем, кто не обладал ни сильными мускулами, ни ловкостью.
Фаум ненавидел Аго не меньше, чем Нао, но еще больше он боялся его. Скрытая сила братьев ему казалась неуязвимой. Если один из них желал смерти человека, значит, все трое хотели того же. Всякий, кто объявлял им войну, должен был либо погибнуть сам, либо уничтожить их всех.
Вождь искал союза с сыновьями Зубра, но его заискивания натыкались на глухую стену их недоверия. Фаум был, пожалуй, и сам не менее жестоким и недоверчивым, чем Аго и его братья, однако он обладал некоторыми качествами вождя: снисходительностью к своим приверженцам, заботливостью об их нуждах и редким мужеством.
Он ответил с грубым безразличием:
– Если сын Зубра вернет огонь уламрам, он получит Гаммлу без выкупа, он будет вторым человеком в орде, в отсутствие вождя ему будут подчиняться все воины.
Аго слушал со свирепым видом. Повернув к Гаммле свое заросшее волосами лицо, он смотрел на нее алчно, с вожделением. В его круглых глазах сверкала угроза.
– Дочь Болота будет принадлежать сыну Зубра; всякий, кто посягнет на нее, погибнет.
Нао, разгневанный этими словами, тотчас принял вызов и заявил:
– Гаммла будет принадлежать тому, кто вернет огонь.
– Его вернет Аго!
Они посмотрели друг на друга. До этого дня между ними не было повода к раздорам.
Сознавая взаимную силу, они, не будучи ни противниками, ни друзьями, ни разу не сталкивались даже на охоте. Речь Фаума породила в них ненависть.
Аго, который накануне даже не взглянул на Гаммлу, когда она тайком пробиралась по саванне, задрожал всем телом, как только Фаум стал расхваливать девушку. Его охватила внезапная страсть. Ему казалось, что он уже давно стремится обладать этой девушкой. Но отныне у него не должно быть соперников. Он почувствовал это всем своим существом.
Нао это понял. Он покрепче сжал левой рукой свой топор, а правой рогатину. На вызов Аго появились его братья, молчаливые, угрюмые и страшные. Они до странности походили на него, такие же рыжие, с пучками красноватой щетины на лице, с глазами, сверкающими, как надкрылья жужелицы. Их ловкость была не менее опасна, чем их сила.
Все трое, готовые к убийству, подстерегали каждое движение Нао. Но среди воинов поднялся ропот. Даже те, кто осуждал Нао за мягкость к противнику, не хотели его смерти, особенно после того, как погибло столько уламров. А кроме того, ведь он обещал вернуть им огонь! Все знали, что он искусен в военных хитростях, неутомим в борьбе, знает секрет, как поддерживать самое слабое племя и заставить его возродиться из пепла. Многие верили в его успех.
Правда, Аго тоже обладал необходимыми для этого дела терпением и хитростью, и уламры понимали пользу двойной попытки раздобыть огонь.
Они с шумом поднялись. Сторонники Нао, подбадривая себя криками, приготовились к бою.
Чуждый страха, сын Зубра не пренебрегал, однако, осторожностью. Он отложил поединок. Гун Сухие Кости выразил неясные мысли толпы:
– Разве уламры хотят исчезнуть с лица земли? Разве они забыли, что враг и наводнение уничтожили много воинов: из четверых остался один. Всякий, кто способен носить рогатину, топор и палицу, должен жить. Нао и Аго – сильнейшие из мужчин, которые охотятся в лесу и в саванне; если один из них умрет, уламры еще больше ослабеют. Дочь Болота будет принадлежать тому, кто вернет нам огонь. Такова воля племени!
– Пусть так и будет, – подтвердили хриплые голоса.
Женщины, грозные своей многочисленностью, страшные своей нетронутой силой и общностью своих чувств, воскликнули:
– Гаммла будет принадлежать тому, кто завоюет огонь!
Аго приподнял свои волосатые плечи. Он ненавидел толпу, но не счел нужным вступать в пререкания. Уверенный в том, что опередит Нао, он твердо решил, при случае, уничтожить соперника.
Сердце его наполнилось жестокостью.
Доисторическое племя уламаров постигает страшная участь: их огонь, который по обычаю хранили в трех специальных клетках, и жизнь которого днем и ночью поддерживали четыре женщины и двое мужчин, погиб! Огонь означал для уламаров жизнь. И вот теперь сразу два страшных несчастья обрушились на их племя: нападение “пожирающих людей” и гибель огня. Вождь племени Фаум долгим взглядом окинул остатки своего племени. Он умел считать лишь с помощью пальцев на руках и ногах и веточек, однако и без этого счетного материала было ясно, что от его племени
Осталась треть. Те, кого не убили “пожирающие люди”, погибали у него на глазах от ран, многие старики и дети навсегда остались в болотах, через которые пробиралось племя. Его народу угрожала гибель, и потеря огня делала ситуацию критической.
Фаум был смелым и решительным вождем, жестоким, как и все люди в те времена. Но он был также умен и мудр. В его племени остались еще молодые сильные воины, которые могли бы добыть новый огонь. И вождь Фаум объявил свою волю: тот, кто сумеет добыть огонь, получит в жены его дочь, красавицу Гаммлу, а после смерти Фаума станет вождем племени уламаров. Нао, сын Леопарда, вызвался
Первым. Это был сильный юноша, очень широкий в плечах, Он давно заглядывался на Гаммлу, да и она была к нему не совсем равнодушна. Вторым выступил вперед Аго, сын Зубра. Аго и его братьев уламары не любили и боялись. Уж слишком жестоки были звероподобные братья, сыновья Зубра. Боялся их и вождь Фаум.
Однако, не следует вождю отказываться от своих слов и Фаум подтвердил: если Аго добудет огонь, он получит Гаммлу. С этого самого момента Нао и Аго впервые ощутили себя соперниками, и каждый понял, что борьба будет не на жизнь, а на смерть. На рассвете следующего дня искатели огня отправились в путь. Нао, прощаясь с Гаммлой, пообещал ей вернуться с огнем и подарками для нее или не вернуться вовсе. Нао отправился в путь не один, он взял себе двух помощников – Гава и Нама. Множество опасных приключений ожидает их в пути.
Мир вокруг так огромен и полон опасностей. Друзья встречают стадо мамонтов и замирают, пораженные мощью и великолепием этих животных. Остановившись на ночлег в пещере, путники подвергаются нападению серого медведя. Нао убивает его ударом палицы. Это был первый подвиг Нао, сына Леопарда. Миновав привычную саванну, воины очутились в доисторическом лесу. Множество опасностей подстерегает их за каждым деревом, юноши страдают от жажды и отсутствия огня. Им приходится питаться сырым мясом. Воинам приходится вступить в схватку с тигрицей. Хотя все они остались живы, Гав получил серьезные ранения. Наконец, через много дней пути, охотники замечают следы стоянки другого племени.
Знакомые запахи людей, огня и пищи волнуют кровь Нао. Он решает идти по следам племени кзаммов, у которого есть самая главная ценность – огонь! Отважный Нао и его друзья решаются похитить огонь у кзаммов, пожирателей людей. Попытка увенчалась успехом, но огонь, украденный Нао, умер. Жестокие кзаммы преследуют маленький отряд. Нао, которому не чуждо сострадание, несет на себе раненого Гава. Отряд находит приют и убежище в стае мамонтов, найти общий язык с которыми сумел Нао. Нао сделал первый шаг к приручению животных, он научился кормить мамонтов нежной и вкусной травой и животные начали доверять ему. Убегая от кзаммов, Нао ухитрился не только убить множество врагов, но и вновь добыть красный цветок – огонь. Жизнь среди мамонтов пришлась по вкусу Нао и его друзьям. Им не угрожали никакие опасности, и у них было все для привольной жизни.
Лишь воспоминания о прекрасной Гаммле гнали Нао назад, к своему племени… Многое еще предстоит вынести Нао, Гаву и Наму. Узнать, кто такие рыжие карлики, вымирающее племя Ва, и сумеет ли Нао принести огонь своим соплеменникам, получит ли он в жены Гаммлу, и что станется с Ага, можно, прочитав удивительный роман Жозефа Рони-старшего “Борьба за огонь”.
(11
оценок, среднее: 3.55
из 5)
Сочинения по темам:
- Очень своеобразным и интересным для детей является стихотворение “Конь-огонь”. В мае 1927 года Маяковский, отвечая на вопрос корреспондента газеты “Эпоха”:...
- 1-836 Поэма начинается, как и заканчивается, похоронами: хоронят Скильда, основателя датской королевской династии. Первые 50 строк описывают качества этого вождя....
- «Бородино» - произведение, посвященное историческим событиям войны 1812 года. В этом стихотворении рассказ о войне доверен старому солдату. Лермонтов сумел...
- Г де-то произошел ядерный взрыв. Группа подростков, которых везли в эвакуацию, оказалась на необитаемом острове. Ральф и мальчик по прозвищу...
Жозеф Рони
Писатель
Рони-старший, Жозеф Анри — французский писатель бельгийского происхождения. До 1909 писал вместе с младшим братом Серафин-Жюстен-Франсуа, взявшим позднее псевдоним Ж.-А. Рони-младший.
Все начинается с горьких событий, произошедших в племени уламров. На них напали враги — другое первобытное племя. Бой был проигран и вождь Фаум принял решение бежать. Много погибло людей в ту ужасную темную ночь: кого-то убили во время нападения враги, кто-то утонул в болотах, кто-то скончался от полученных ран. Почти треть племени была уничтожена. Но это не самое ужасное, что случилось в ту ночь. Самой настоящей трагедией была смерть огня. Огонь означал для людей того времени жизнь. Сколько лет племя оберегало и хранило этого красного зверька! Враги уничтожили две плетенки с огнем, а третий угас во время бегства. И вот теперь племя обречено на холод и непроглядную тьму по ночам, нет защиты от хищников, а пищу придется есть сырой.
В такой непростой ситуации Фаум вынужден был обратиться к оставшимся могучим воинам племени с призывом выступить добровольцами и добыть огонь для уламров. В качестве награды вождь готов был отдать в жены свою красавицу дочь Гаммлу, самую выносливую и мужественную женщину племени. Этот призыв приняли двое: Нао, сын Леопарда, и Агу, сын Зубра. Нао попросил вождя дать ему возможность выбрать себе в качестве помощников двух юношей, Агу помощники были не нужны, т.к. их место занимали его братья. Не лишним будет сказать, что эти два соперника сильно отличались друг от друга. Нао был высоким, сильным, стройным и быстрым. В борьбе за огонь Нао надеялся больше на свою сообразительность и выносливость. Агу же походил на звероподобное существо, он был коренастым и отличался особой жестокостью. Его боялся даже сам вождь Фаум. Агу надеялся только на свою силу. Так двое соперников разошлись в разные стороны: один (Нао) на юг, а другой (Агу) «в сторону заходящего солнца» .
О странствия Агу Рони Старший умолчал, зато подробно описал поход Нао и его спутников Нама и Гава. Юношам пришлось не просто. И всюду они сожалели, что у них нет огня. По ночам приходилось особенно сложно. Во-первых, огонь обеспечивал безопасность от ночных хищников, во-вторых, огонь давал тепло и свет. Но огня не было. И человек чувствовал насколько он слаб перед сильными медведями, тиграми или могучими мамонтами. Даже волки или дикие собаки представляли для человека опасность. Но Нао проявлял удивительную смекалку, силу духа и мужество, достойное уважения.
Так, однажды трое героев решились остановиться в покинутом хозяином логове пещерного медведя. Все говорило о том, что зверь давно не жил в своей берлоге. Но, видимо, судьба большая интриганка, так как именно в эту ночь она направила своей властной рукой хозяина домой. Когда огромный зверь был замечен в свете луны Гавом, стоящем на страже, было уже поздно отступать и покидать логово. Уламрам пришлось принять бой. Конечно, без хитростей Нао не обошлось. Но и без мужества победы было бы не видать.
Разобравшись со смертельной опасностью в виде пещерного медведя, наши герои отправились дальше. Какое-то время все было относительно хорошо. Если, конечно, не считать жестокую нехватку огня. Но в первобытные времена людям жилось иначе. Львы, например, не знали, что можно было бы подружиться с людьми и получать ежедневно свою порцию мяса, не охотясь, а выступая в цирке! Поэтому львы людей воспринимали не в качестве своих обожателей-зрителей или грозных дрессировщиков, а в качестве пищи. И как можно видеть из книги «Борьба за огонь «, львы даже очень изобретательны. По крайней мере они понимают, что добычу можно загнать в угол, а потом ждать. Пещерный лев, который на глазах уламров растерзал тигра, именно так и поступил. Положение наших героев усугубилось еще и тем, что лев умудрился очаровать тигрицу и, они теперь были союзниками, а не врагами. Лев и тигрица сторожили людей, нашедших надежное убежище от сильных лап хищников среди валунов, по очереди. Чтобы не умереть от голода и жажды Нао нужно было придумать что-то такое, что смогло бы изменить их безнадежное положение. И он принял решение вступить в бой с тигрицей, когда лев будет на охоте. План удался. Нао сознательно не стал убивать сильную соперницу. Он лишь перебил ей палицей лапы. Теперь она была обездвижена, а льву прибавилось заботы — он должен был прокормить не только себя, но и свою избранницу. Самое удивительное, что Нао тоже стал проявлять заботу о неподвижной могучей кошке. Видя, как ее мучает жажда, он поил ее водой из реки, т.к. сама она добраться до водопоя не могла. Да и лев вряд ли смог бы поднести ей воды в скорлупе от большого ореха. Наконец, раны Гама после схватки с тигрицей зажили и уламры могли двигаться дальше в путь. Чтобы мстительный лев не смог их выследить, опытные охотники отлично путали свой след.
Долго бродили юноши по саванне, но в конце концов они нашли племя людоедов кзамов. У них они обнаружили дорогой сердцу огонь. Нао знал, что кзамы опытные охотники, обладающие отличным обонянием. Мало того, он видел, как встревожились ночные стражи, когда уловили запах человека. Поэтому Нао пришлось пойти на хитрость. Он приказал своим верным попутчикам убить вонючего шакала. Уважая Нао после битвы с медведем и тигрицей, Гав и Нам не стали задавать лишних вопросов, а просто выполнили указания сына Леопарда. Нао завернулся в шкуру убитого животного и смог незаметно проникнуть в стан врага. Улучив подходящую минутку, Нао украл горящую головешку и бросился бежать. Кзамы хоть и были очень сильными, но они проигрывали уламрам в скорости бега из-за коротких ног. Так или иначе, но закон тех времен требовал убивать людей других племен. Иначе потом они окрепнут и перебьют твое родное племя. Именно поэтому кзамы бросились в погоню. К несчастью, во время стремительного бега украденный огонь умер и наши герои напрасно так рисковали. Мало того, теперь они успели нажить самого опасного врага — человека. Кзамы преследовали уламров по следам. Уламры могли бы очень быстро убежать от своих преследователей, но они не особо к этому стремились, так как огонь все-таки не был добыт. Иногда трое отважных героев не только не убегали, но даже возвращались к стоянке кзамов и кружили вокруг нее, размышляя как им овладеть огнем вновь.
В одну из своих стоянок возле Большой реки уламры увидели приближающееся стадо мамонтов. Эти огромные животные были спокойны и величавы. Нао и двое его соплеменников смотрели на животных с восхищением. Неожиданно вожак стада с интересом посмотрел в сторону людей. Остальные животные не обращали на них никакого внимания. Тогда Нао, вспомнив что больше всего нравилось употреблять в пищу мамонтам, быстро направился к болоту, где росли огромные кувшинки. Мамонты обожали корни этих растений. Нао и двое его спутников набрали целую охапку кувшинок, промыли их их корни в воде, и Нао понес гостинец вожаку стада. Тот с благодарностью принял подношение. Тогда Нао предложил мамонту сочные побеги других растений. Мамонт протянул свой хобот к Нао, обнюхал воина и дотронулся до его тела. Нао в свою очередь погладил мамонта. Так между мамонтами и людьми завязалась дружба. Под защитой таких грозных союзников уламрам можно было не бояться ни хищников, ни людей.
Отдохнув и набравшись сил, Нао по-прежнему задался вопросом как добыть огонь. И тогда ему пришла в голову идея. Он решил выманить Пожирателей людей. Приманкой должны были послужить Нам и Гав. Так и сделали. Нам и Гав специально показались на глаза своим преследователям. Кзамы тут же бросились в погоню. Уламры бежали со средней скоростью, увлекая огромное количество врагов за собой. Нао же тем временем отправился в опустошенный стан врагов за огнем. Всего четверо воинов осталось на стоянке Пожирателей людей. Однако Нао был всего один. И ему пришлось принять неравный бой, в котором он сумел одержать победу и, наконец, завладеть плетенкой с огнем.
Но овладеть огнем — это еще не победить. Прежде всего нужно было встретиться со своими спутниками. А потом оторваться от погони разъяренных людоедов. Наконец последней задачей оставалось вернуться в свое племя и принести долгожданный и очень нужный огонь. Поэтому Нао поспешил к месту встречи. Однако к назначенному месту вернулся только Нам, а вот Гав куда-то запропостился. Конечно, Нао и Нам могли спокойно отправиться к своему племени, не беспокоясь о Гаве. Но Нао успел привязаться к юноше. И он очень беспокоился за товарища. Поэтому он поручил Наму заботу об огне, а сам отправился на выручку Гаву. И не напрасно. Если бы Нао во время не нашел по следам молодого воина, то он попал бы в ловушку врага. Впрочем, им все равно пришлось вступить в бой, где Гав был сильно ранен. И хотя уламрам удалось бежать, Гав не мог продолжать движение. Из его ран текла ручьем кровь и он ослаб. Тогда Нао взвалил товарища на плечи и побежал от преследователей с тяжелой ношей. Так Гав был спасен. Впрочем, если бы нашим героям не удалось добраться до Большой реки и не уйти под защиту мамонтов, то скорее всего они бы оба погибли от рук преследователей.
Кзамы, видя, что уламры направляются к стаду мамонтов, обрадовались и прекратили свое преследование. Но каково было их изумление, когда они увидели, что мамонты и не подумали растоптать улмаров. С этого момента жизнь наших героев превратилась в радостную и безмятежную. Был теплый огонь, сытый желудок и спокойной сон по ночам. Правда людоеды все-таки не отпускали мысль о мести и постоянно бродили где-то рядом. Тогда Нао спровоцировал вожака стада мамонтов напасть на кзамов. А за вожаком потянулись и все остальные могучие животные. Враг был повержен раз и навсегда. Больше ничто не угрожало улмарам. Нао иногда приходила даже мысль не покидать стадо мамонтов, а продолжать жить под защитой этих могучих животных. Но воспоминания о прекрасной Гаммле заставили сына Леопарда принять решение расстаться с мамонтами. Вожак понимал, что Нао прощается с ним. Он грустно смотрел ему в глаза и Нао казалось, что любопытный мамонт, который умудрился полюбить огонь, дает понять Нао о своих обязанностях перед стадом, и только потому не может следовать на север вместе с людьми.
И вот приключения отважных уламров продолжились. Они неуклонно двигались на север. Наступила осень. Лили непрерывно дожди. Сохранять огонь становилось все сложнее. Вокруг была болотистая местность. Где можно было проплыть, уламрам теперь приходилось идти в обход, так как сохранить с трудом добытый огонь вплавь было бы невозможно. Это сильно затягивало их поход. Но воины упорно продолжали идти вперед. Казалось, что еще и чуть-чуть и они увидят наконец-то родное племя. Но вместо родного племени они заметили за собой слежку. Хуже всего было то, что наши герои совершенно четко распознали в следящих за ними существах людей. Это были рыжие карлики. С каждым днем число их росло. Уламры стремительно двигались вперед, но они плохо знали местность. Карлики двигались значительно медленнее, но они загоняли беглецов к гранитовой тропе, откуда путь назад трем героям был бы отрезан. Таким образом, уламры оказались в ловушке: с трех сторон они были окружены непроходимыми болотами, а единственный путь преградил враг, который пока не нападал, но неуклонно приближался и угрожал. К этим бедам добавились проблемы с пищей. Рыбы водилось мало, а охотится на таком клочке земли было не на кого. Отчаяние охватило Нао. Но ночью он заметил, что карлики бросают дротики в воду, пытаясь добить раненого человека и издают боевой клич. Тогда Нао стремительно бросился в воду и спас жертву карликов. Как позже выяснилось, это был человек из племени Ва. Когда-то это племя было одним из самых развитых. Человек Ва, или «человек без плеч » внезапно схватил дротик и молниеносно ударил по воде. Воины увидели пойманным огромного карпа. Пустые желудки сказали спасибо удивительной ловкости спасенного Ва. Но радость сменилась беспокойством, т.к. враг каждую ночь неуклонно и угрожающе приближался под сооруженным прикрытием. Однажды Нао догадался поджечь это укрытие и оттянул нападение карликов еще на одну ночь. А на следующую ночь рыжим карликам предстоял бой с племенем Ва, пришедшим на выручку своего соплеменника. Скорее всего Ва потерпели бы поражение, несмотря на свое удивительное оружие, если бы Нао и его спутники не вступили бы в бой. И даже это вряд ли бы помогло, если бы Нао не догадался убить вождя племени рыжих карликов.
Много было потерь со стороны обоих племен. Но для Нао и его спутников важным была победа Ва. Они остановились в этом племени до выздоровления после ранений в бою. Заодно Нао с огромным любопытством ознакомился с новым видом оружия, что отправляло дротики дальше и точнее. Еще более поразительным оказалось умение Ва высекать огонь из камней. Нао был счастлив познать столько секретов одновременно. Вождем в племени Ва была женщина. Она показала некоторые травы, залечивающие раны и рассказала о племени голубых людей, могучих, словно медведи. Ва отлично знали местность и решились проводить уламров. Так они вошли во владения голубых людей. Встреча с голубыми людьми не вызывала опасений у народа Ва. Они с древних времен знали, что Голубые люди травоядные, в своем развитии они не далеко ушли от животных. При столкновении с ними необходимо соблюдать спокойствие и не проявлять никакой агрессии. Они не любили шума и резких движений. Однако внезапное появление голубых людей перед уламрами привело их в замешательство. И если Нао успел присоединиться к Ва, то Нам и Гав оказались прямо перед могучими и сильными существами с голубым цветом кожи. Гав правда бесшумно сумел скрыться в лесной чаще, а вот Нам оказался в опасности. Он попытался убежать, но его в два прыжка настигла самка голубых людей. Тогда Нам бросился бежать в другую сторону и упал. Его схватил один из мужчин голубых людей. Гав не стал сопротивляться, не показал испуга и не стал пытаться защититься. Он обреченно ожидал своей смерти. Но голубой человек не стал убивать Нама. В нем неожиданно проснулась даже нежность. Он осторожно положил неподвижного Нама на землю и отправился искать вкусные корни растений. Это было последним совместным приключением наших героев с племенем Ва.
Однако не последним в их походе. Нао, Нам и Гав двинулись дальше в путь на север. И вот уже показались знакомые места. Но и здесь их поджидали новые опасности. Голодные волки с одной стороны и дикие собаки с другой готовы были наброситься на людей и растерзать их тела. Тогда Нао поймал дичь и бросил ее между собаками и волками. Так он натравил их друг на друга. А сам тем временем поспешил со своими спутниками унести подальше ноги.
Нао увидел горное ущелье и решил сделать привал. Уламры были полны надежд, и все мысли их витали в будущем. Но в ущелье их поджидала опасность в виде разъяренного и раненного человеком медведя. Было бы обидно погибнуть теперь, всего в одних сутках пути от стоянки родного племени. Теперь, когда у Нао было новое оружие, были кремневые камни, из которых можно было бы высечь огонь и завоеванная плетенка с огнем! Но… сколько бы не пытались убежать воины от мстительного медведя, а все равно в конце концов пришлось вступить в неравный бой. Но смекалка и мужество Нао пришли на выручку и в этот раз. Медведь был повержен.
Казалось бы, что теперь уже ничто не могло препятствовать отважным воинам. Однако Нао и его спутников поджидал наглый Агу со своими братьями. Вот тут впервые Нао помогло новое оружие, подаренное женщиной-вождем племени Ва. Он ранил одного из братьев. Хитростью заставил братьев разъединиться и расправился с каждым по отдельности. Отправив своих верных спутников к стоянке уламров с огнем, Нао вступил в бой с сыном зубра Агу. Бой был очень тяжелым. Но Нао вышел из него победителем.
Вернувшись в свое племя, Нао узнал, что за это время было нападение льва. Вождь племени Фаум мужественно сражался и был жестоко ранен. Он потерял свой прежний авторитет среди соплеменников из-за своей физической слабости. Да и выжил он лишь благодаря своей дочери Гамлле. В одну из ночей звери украли троих детей, несколько человек погибло так же от нападения хищников. Люди были голодны и сильно замерзали. Нужно ли рассказывать каким счастьем был для всех принесенный огонь!
Вождь Фаум сдержал свое слово и отдал в жены свою дочь сыну Леопарда. Гамлла была этому только рада. Все племя решило, что отныне их вождем будет Нао, отважный, хитрый и заботливый! А уж вечерами у костра сколько раз Нам и Гав рассказывали о подвигах Нао своим соплеменникам!
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Жозеф Рони-старший
Борьба за огонь
(Дикие времена. Борьба за огонь-1)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I. Смерть огня
В непроглядную ночь бежали уламры, обезумев от страданий и усталости; все их усилия были тщетны перед постигшим их несчастьем: огонь был мертв! Они поддерживали его в трех клетках. По обычаю племени четыре женщины и два воина питали его день и ночь.
Даже в самые тяжелые времена поддерживали они в нем жизнь, охраняли его от непогоды и наводнений, переносили его через реки и болота; синеватый при свете дня и багровый ночью, он никогда не расставался с ними. Его могучее лицо обращало в бегство львов, пещерного и серого медведей, мамонта, тигра и леопарда. Его красные зубы защищали человека от обширного страшного мира; все радости жили только около него! Он извлекал из мяса вкусные запахи, делал твердыми концы рогатин, заставлял трескаться камни, он подбадривал людей в дремучих лесах, в бесконечной саванне, в глубине пещер. Это был отец, страж, спаситель; когда же он вырывался из клетки и пожирал деревья, он становился более жестоким и диким, чем мамонты.
И вот теперь он мертв! Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить… потом он вовсе исчез… Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь. Звезд не было. Тяжелое небо опускалось над тяжелыми водами; растения протягивали над беглецами свои похолодевшие стебли, слышно было только, как шуршат пресмыкающиеся. Мужчины, женщины, дети поглощались тьмою. Прислушиваясь к голосам своих вожаков, они старались двигаться по сухой и твердой земле, переходя вброд встречавшиеся ручьи и болота. Три поколения знали эту тропу. На рассвете они подошли к саванне. Холодный свет просачивался сквозь меловые слои облаков. На жирных, как горная смола, водах кружился ветер. Как гнойники, раздувались водоросли, оцепеневшие ящерицы лежали, свернувшись, среди кувшинок. На иссохшем дереве сидела цапля. Наконец в рыжем тумане развернулась саванна с дрожащими от стужи растениями. Люди воспрянули духом и, пройдя сквозь заросли камыша, очутились наконец среди трав, на твердой почве. Но тут их лихорадочное возбуждение сразу упало, люди ложились на землю, застывали в неподвижности; женщины, более выносливые, чем мужчины, потеряв своих детей в болотах, выли, как волчицы, те, что спасли своих малюток, поднимали их вверх, к облакам. Когда рассвело, Фаум с помощью пальцев и веток пересчитал свое племя. Каждая ветка соответствовала количеству пальцев на обеих руках. Остались: четыре ветки воинов, более шести веток женщин, около трех веток детей, несколько стариков.
Старый Гун сказал, что уцелели – один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви.
Уламры почувствовали всю огромность несчастья. Они поняли, что их потомству угрожает гибель. Силы природы становились все более грозными. Люди будут бродить по земле, жалкие и нагие.
Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом. Он уже не полагался больше на свои огромные руки. На его большом, заросшем жесткой щетиной лице, в его желтых, как у леопарда, глазах была смертельная усталость; он рассматривал свои раны, нанесенные копьем и дротиками врага, слизывая языком кровь, сочившуюся из его раненого плеча.
Он старался восстановить в памяти картину битвы. Уламры кинулись в бой. Его палица крушила головы врагов. Уламры уничтожат мужчин, уведут женщин, убьют вражеский огонь, прогонят врагов в саванны и непроходимые леса. Что же произошло? Почему уламры обратились в бегство, почему начали трещать их кости, почему из их животов стали вываливаться внутренности, из их уст вырываться предсмертные стоны, в то время как враг, наводняя лагерь, уничтожал священный огонь? Так спрашивал себя Фаум, уставший и отяжелевший. Он приходил в бешенство при одном воспоминании об этой битве, извиваясь, как гиена, он не хотел быть побежденным, он чувствовал в себе еще достаточно сил, храбрости, жестокости.
Солнце взошло. Его яркие лучи разлились над болотом, проникая в грязь, осушая саванну. В них была радость утра, свежесть растений. Вода казалась теперь более легкой, менее вероломной и опасной. Она серебрилась среди медно-ржавых островов; она покрывалась легкой зыбью из малахита и жемчуга, она расстилала чешую из слюды. Сквозь заросли ивы и ольхи доносился ее тонкий запах. В игре светотеней сверкали водоросли, лилии, желтые кувшинки, мелькали водяные касатки, болотные молочайники, вербейники, стрелолистники. Заросли лютиков с аконитовыми листьями, узоры из мохнатой заячьей капусты чередовались с диким льном, горьким крессом, росянками. В зарослях кустов и камышей кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы. На берегах маленьких рыжеватых бухточек стояли, как на карауле, цапли, на мысу, хлопая крыльями, резвились журавли; зубастая щука охотилась за линями. Стрекозы, сверкая зелеными огоньками, летали в расщелинах камней из ляпис-лазури.
Фаум созерцал свое племя. Несчастье лежало на людях, как помет пресмыкающегося. Лимонно-желтые, кроваво-красные, зеленые, как водоросли, люди распространяли запах лихорадки и гниющего мяса. Одни лежали, свернувшись, как змеи, другие – вытянувшись, как ящерица, а иные хрипели, охваченные предсмертной агонией. Раны, нанесенные в живот, становились черными и отвратительными; раны на головах казались больше своих размеров от запекшейся на волосах крови. Все эти люди будут здоровы. Смертельно раненные погибли на том берегу или во время переправы. Фаум, оторвав взор от спящих, стал рассматривать тех, кто страдал от поражения больше, нежели от усталости. Это были настоящие уламры: большие, тяжелые головы, низкие лбы и сильные челюсти; кожа рыжеватого тона, волосатые торсы, крепкие руки и ноги. Остротой своих чувств, особенно обонянием, они могли соперничать с животными. В их взглядах сверкала угрюмая свирепость. Особенно красивы были глаза детей и молодых девушек.
Хотя по многим своим признакам племя уламров и приближалось к современным нам дикарям, но это сходство было далеко не полным.
Палеолитические племена таили в себе молодость, которая никогда больше не вернется, цветение жизни, энергию и силу которой мы с трудом можем себе представить.
Фаум воздел руки к небу с протяжным стенанием:
– Что же станется с уламрами без огня? – воскликнул он. – Как будут они жить в саванне и в лесу, кто защитит их от мрака и ветров зимы? Им придется есть сырое мясо и горькие овощи. Кто согреет их озябшие тела? Острие рогатины останется мягким. Лев, зверь с раздирающими зубами, медведь, тигр, большая гиена пожрут их ночью! Кто завладеет снова огнем, тот станет братом Фаума, тот получит третью часть охоты, четвертую часть всей добычи; он получит Гаммлу – мою дочь, и после моей смерти станет вождем племени.
Тогда Нао, сын Леопарда, поднялся и сказал:
– Пусть дадут мне двух быстроногих воинов, и я пойду, завоюю огонь у сыновей мамонта или у пожирателей людей, которые охотятся на берегах Большой реки.
Фаум посмотрел на него недружелюбно. Нао был самым рослым из всех уламров. Его плечи были широки. Не было более ловкого и быстрого воина, чем Нао. Он победил Му, сына Кабана, сила которого равнялась силе Фаума. Фаум боялся его. Он давал ему унизительные работы, отдалял от племени, подвергал смертельным опасностям.
Нао не любил вождя, но при виде Гаммлы он приходил в восхищение; она была стройна, гибка, загадочна, ее волосы напоминали густую листву. Нао часто подстерегал ее в ивовом кустарнике, спрятавшись за деревья, или в овраге. При виде ее его охватывали то нежность, то гнев, иногда он раскрывал свои объятия, чтоб прижать ее тихо и нежно, иногда же ему хотелось накинуться на нее, как это делают с девушками из вражеских племен, опрокинуть на землю ударом палицы. Однако он не хотел причинять ей зла: если бы она была его женой, он обращался бы с ней без грубости. Ему не нравилось на лицах людей выражение страха; оно делало людей чужими.
В другое время Фаум рассердился бы на слова Нао. Но несчастье скрутило его.
Быть может, союз с сыном Леопарда принесет пользу? В противном же случае он сумеет предать его смерти. И, обернувшись к молодому человеку, он сказал:
– У Фаума только один язык. Если ты принесешь огонь, ты получишь Гаммлу без всякого выкупа. Ты станешь сыном Фаума.
Он поднял руку и говорил медленно и сурово. Затем сделал знак Гаммле.
Она подошла, дрожащая, подняв свои прекрасные глаза, полные влажного блеска. Она знала, что Нао подкарауливал ее среди трав, во мраке, и, когда он появлялся оттуда, как бы желая броситься на нее, она пугалась; но иногда его образ был ей мил; она желала одновременно, чтобы он погиб под ударами пожирателей людей и чтобы он оказался победителем и принес огонь.
Фаум положил свою тяжелую руку на плечо девушке:
– Кто из девушек может сравниться с Гаммлой? Она легко может нести на плече оленью самку, ходить без устали от восхода до захода солнца, терпеть голод и жажду, выделывать шкуры зверей, переплывать озера. Она произведет на свет здоровых детей. Если Нао принесет огонь, он получит ее, не давая взамен ни топоров, ни рогов, ни мехов, ни раковин.
Тогда Аго, сын Зубра, самый волосатый из уламров, подошел, полный вожделения:
– Аго хочет завоевать огонь! Он пойдет со своими братьями и будет подстерегать врагов по ту сторону реки. Он либо погибнет от ударов топора, копья, зубов тигра, когтей льва-великана, либо вернет уламрам огонь, без которого они слабы и беспомощны, как олень или сайга.
На его лице были видны только рот, обрамленный сырым мясом губ, и глаза убийцы. Его коренастая фигура подчеркивала еще больше длину его рук и ширину плеч; все его существо выражало необычайную силу, неутомимую и безжалостную. Никто не знал ее пределов: он не применял ее ни против Фаума, ни против Му, ни против Нао. Знали только, что сила его огромна. Он ни разу не испытывал ее в мирной борьбе: но никто из тех, кто вставал на его пути, не мог устоять против него. Он либо уродовал своих противников, либо уничтожал их, присоединяя их черепа к своим трофеям. Он жил вдали от других уламров с двумя своими братьями, такими же волосатыми, как и он, и несколькими женами, которых держал в ужасном рабстве. Хотя уламры и сами не отличались мягкостью характера, но жестокость сыновей Зубра страшила даже самых жестоких из них. Сыновья Зубра возбуждали в уламрах смутное недовольство. Это недовольство было первым проблеском сознания общности интересов перед лицом опасности.
Многие из уламров упрекали Нао в недостаточной суровости. Но порок этот в грозном воине был по душе тем, кто не обладал ни сильными мускулами, ни ловкостью.
Фаум ненавидел Аго не меньше, чем Нао, но еще больше он боялся его. Скрытая сила братьев ему казалась неуязвимой. Если один из них желал смерти человека, значит, все трое хотели того же. Всякий, кто объявлял им войну, должен был либо погибнуть сам, либо уничтожить их всех.
Вождь искал союза с сыновьями Зубра, но его заискивания натыкались на глухую стену их недоверия. Фаум был, пожалуй, и сам не менее жестоким и недоверчивым, чем Аго и его братья, однако он обладал некоторыми качествами вождя: снисходительностью к своим приверженцам, заботливостью об их нуждах и редким мужеством.
Он ответил с грубым безразличием:
– Если сын Зубра вернет огонь уламрам, он получит Гаммлу без выкупа, он будет вторым человеком в орде, в отсутствие вождя ему будут подчиняться все воины.
Аго слушал со свирепым видом. Повернув к Гаммле свое заросшее волосами лицо, он смотрел на нее алчно, с вожделением. В его круглых глазах сверкала угроза.
– Дочь Болота будет принадлежать сыну Зубра; всякий, кто посягнет на нее, погибнет.
Нао, разгневанный этими словами, тотчас принял вызов и заявил:
– Гаммла будет принадлежать тому, кто вернет огонь.
– Его вернет Аго!
Они посмотрели друг на друга. До этого дня между ними не было повода к раздорам.
Сознавая взаимную силу, они, не будучи ни противниками, ни друзьями, ни разу не сталкивались даже на охоте. Речь Фаума породила в них ненависть.
Аго, который накануне даже не взглянул на Гаммлу, когда она тайком пробиралась по саванне, задрожал всем телом, как только Фаум стал расхваливать девушку. Его охватила внезапная страсть. Ему казалось, что он уже давно стремится обладать этой девушкой. Но отныне у него не должно быть соперников. Он почувствовал это всем своим существом.
Нао это понял. Он покрепче сжал левой рукой свой топор, а правой рогатину. На вызов Аго появились его братья, молчаливые, угрюмые и страшные. Они до странности походили на него, такие же рыжие, с пучками красноватой щетины на лице, с глазами, сверкающими, как надкрылья жужелицы. Их ловкость была не менее опасна, чем их сила.
Все трое, готовые к убийству, подстерегали каждое движение Нао. Но среди воинов поднялся ропот. Даже те, кто осуждал Нао за мягкость к противнику, не хотели его смерти, особенно после того, как погибло столько уламров. А кроме того, ведь он обещал вернуть им огонь! Все знали, что он искусен в военных хитростях, неутомим в борьбе, знает секрет, как поддерживать самое слабое племя и заставить его возродиться из пепла. Многие верили в его успех.
Правда, Аго тоже обладал необходимыми для этого дела терпением и хитростью, и уламры понимали пользу двойной попытки раздобыть огонь.
Они с шумом поднялись. Сторонники Нао, подбадривая себя криками, приготовились к бою.
Чуждый страха, сын Зубра не пренебрегал, однако, осторожностью. Он отложил поединок. Гун Сухие Кости выразил неясные мысли толпы:
– Разве уламры хотят исчезнуть с лица земли? Разве они забыли, что враг и наводнение уничтожили много воинов: из четверых остался один. Всякий, кто способен носить рогатину, топор и палицу, должен жить. Нао и Аго – сильнейшие из мужчин, которые охотятся в лесу и в саванне; если один из них умрет, уламры еще больше ослабеют. Дочь Болота будет принадлежать тому, кто вернет нам огонь. Такова воля племени!
– Пусть так и будет, – подтвердили хриплые голоса.
Женщины, грозные своей многочисленностью, страшные своей нетронутой силой и общностью своих чувств, воскликнули:
– Гаммла будет принадлежать тому, кто завоюет огонь!
Аго приподнял свои волосатые плечи. Он ненавидел толпу, но не счел нужным вступать в пререкания. Уверенный в том, что опередит Нао, он твердо решил, при случае, уничтожить соперника.
Сердце его наполнилось жестокостью.
Глава II. Мамонты и зубры
Это было на рассвете следующего дня. В облаках трепетал ветер, а низко над землей и болотами нависал недвижимый, благоухающий, теплый воздух. Небо дрожало, как озеро, на котором колыхались водоросли, кувшинки и бледные камыши. Утренняя заря катила по небу свою пену; она расширялась, разливалась желтыми лагунами, берилловыми лиманами, реками из розового перламутра.
Уламры, повернувшись к этому огромному огню, чувствовали, как в глубине их душ поднимается что-то величественное, что заставляет петь в траве саванны и ивняках маленьких птичек.
Раненые стонали от жажды; мертвый воин лежал, раскинув свои посиневшие члены; какое-то ночное животное уже изгрызло его лицо. Гун бормотал нараспев неясные жалобы. Фаум велел бросить труп в воду.
Затем внимание племени обратилось к завоевателям огня, Аго и Нао, которые готовились к походу. Волосатые братья вооружились палицами, топорами, рогатиной и дротиками с нефритовым и кремневым наконечниками. Нао, рассчитывавший больше на храбрость, чем на силу, выбрал себе двух молодых воинов, ловких и быстрых в беге. Они были вооружены топорами, рогатинами и дротиками. Нао добавил к этому дубовую обожженную палицу. Он предпочитал это оружие всякому другому и пускал его в ход в борьбе с крупными хищниками.
Фаум обратился сперва к сыну Зубра:
– Аго появился на свет раньше, чем сын Леопарда. Пусть он первым выберет путь. Если он пойдет к Большой реке, Нао повернет к болотам, к заходящему солнцу… Если Аго пойдет к болоту, Нао повернет к Большой реке.
– Аго еще не знает, куда он пойдет, – возразил волосатый. – Аго ищет огонь; он может пойти утром к реке, вечером к болотам. Разве охотник, преследуя кабана, знает, где он его убьет?
– Аго может изменить дорогу, – вмешался Гун, поддержанный ропотом толпы, – но он не может одновременно идти и к заходящему солнцу, и к Большой реке. Пусть он скажет, куда он пойдет!
В глубине своей темной души сын Зубра понял, что он совершит ошибку не тем, что не послушается вождя, а тем, что возбудит этим подозрения Нао. Обратив на толпу свой волчий взгляд, он воскликнул:
– Аго пойдет к заходящему солнцу! – и, сделав знак своим братьям, он пустился в путь вдоль болот.
Нао не сразу последовал его примеру. Он пожелал еще раз запечатлеть в своих глазах образ Гаммлы. Она стояла под ясенем позади вождя, Гуна и других стариков. Нао приблизился к ней; она не шелохнулась, обернувшись лицом к саванне. В ее волосах были вплетены цветы стрелолистника и ненюфары цвета луны; казалось, будто от кожи ее излучается свет, более яркий, чем от речной струи и от зеленого тела деревьев.
Нао почувствовал жажду жизни, беспокойное, могучее желание, которое овладевает животными и растениями. Его сердце сильно забилось, он задыхался от нежности и гнева; всякий, кто мог разъединить его с Гаммлой, казался ему теперь столь же ненавистным, как сыновья Мамонта или пожиратели людей.
Он поднял руку, вооруженную топором, и сказал:
– Дочь Болота! Нао или не вернется совсем, – он исчезнет в земле, в воде, в животе гиены, – или принесет огонь уламрам. Он принесет Гаммле раковины, зубы леопарда, голубые камни, рога зубров!
При этих словах девушка бросила на воина взгляд, в котором трепетала радость ребенка. Но Фаум прервал его с нетерпением:
– Сыновья Зубра уже скрылись за тополями!
Тогда Нао пошел по направлению к югу.
Целый день шли Нао, Гав и Нам по саванне. Она была в расцвете своих сил; травы качались, набегали друг на друга, как морские волны, саванна колыхалась под легким ветерком, трескалась на солнце, излучала в воздух бесчисленные ароматы. Она была грозна и обильна, монотонна в своей необъятности и вместе с тем разнообразна. Среди моря злаков, островов дрока, полуостровов вереска цвели зверобой, шалфей, лютики, сердечники. Местами обнаженная земля жила медлительной жизнью камней, устоявших против натиска растительности. Дальше снова тянулись поля, усеянные цветущими мальвами, шиповником, васильками, красным клевером и кустарниками.
Невысокие холмы перемежались с ложбинками и болотами, где кишели насекомые и пресмыкающиеся. Кой-где причудливые скалы поднимали над равниной свой профиль мамонта. Антилопы, зайцы то появлялись, то исчезали в траве, преследуемые волками и собаками. В воздухе скользили дрофы, куропатки, парили журавли и вороны. Табуны лошадей и стада лосей пересекали зеленую равнину, где медленно бродил серый медведь с повадками большой обезьяны и носорога, более сильный, чем тигр, и столь же грозный, как лев-великан. Нао, Нам и Гав расположились на ночлег у подножия кургана; они не прошли еще и десятой части саванны, они видели лишь бушующие волны трав. Кругом была ровная, однообразная степь. Заходящее солнце таяло в сумрачных облаках. Глядя на бесчисленные отсветы облаков, Нао думал о маленьком пламени, которое он должен завоевать. Казалось, достаточно было подняться на холмы, протянуть сосновую ветку, чтобы зажечь ее от потухающего на западе костра.
Тучи почернели. Пурпуровая бездна залегла в глубине пространства, один за другим появлялись маленькие, сверкающие камешки звезд. Повеяло дыханием ночи.
Нао, привыкший к сторожевым кострам, к этому светлому барьеру, ограждающему людей от моря мрака, теперь острее почувствовал свою слабость и беспомощность. Каждое мгновение мог появиться серый медведь или леопард, тигр или лев, хотя они и редко проникали в глубь саванны; стадо зубров могло растоптать слабое человеческое тело; многочисленность придавала волкам силу крупных хищников, голод вооружал их храбростью.
Воины поели сырого мяса. Это была печальная трапеза; они предпочитали запах жареной пищи. Нао первым стал на стражу. Он всем своим существом вдыхал ночь. Он воспринимал ее тончайшие, неуловимые оттенки. Его зрение улавливало свечение предметов, их бледные формы, перемещение теней. Его слух различал шелест ветерка, треск растений, полет насекомых и хищных птиц, шаги и ползание животных. Он издали узнавал визг шакала, смех гиены, вой волков, крик орла; в его ноздри проникало дыхание влюбленного цветка, приятный запах трав, вонь хищников, приторный запах пресмыкающихся. Его кожа воспринимала тысячи впечатлений, получаемых от холода и тепла, от сырости и сухости, от малейшей перемены ветра. Его жизнь сливалась с жизнью природы.
Эта жизнь была полна опасностей. Созидание сопровождалось разрушением; жизнь покупалась только силой, хитростью, неутомимой борьбой. В каждом кусте Нао подстерегала опасность: зубы, которые могли его перегрызть, когти, которые могли его разорвать. Огненные глаза хищника грозили ему из мрака ночи.
Однако большинство зверей, считая человека сильным животным, проходили мимо него. Прошли гиены; их пасти были страшнее львиных, но гиены избегали нападать на живых людей, они искали мертвечины; остановилась стая волков, но волки не тронули людей, так как не были очень голодны и, предпочитая более легкую добычу, двинулись по следам антилоп; появились похожие на волков собаки, долго выли вокруг кургана. Иногда одна или две из них подкрадывались совсем близко к становищу людей, но страх перед двуногими удерживал их от нападения.
Было время, когда они в большом количестве бродили вокруг лагеря уламров, пожирая отбросы, принимая участие в охоте. Старый Гун подружился с двумя собаками, он кормил их внутренностями и костями животных. Обе они погибли в схватке с кабаном. Приручить других не удалось, так как Фаум, ставши вождем, приказал убивать всех собак. Нао нравилась дружба с собаками, она делала человека более сильным и уверенным. Но здесь, в саванне, он считал встречу с ними опасной, – собак была целая стая, а людей всего трое.
Между тем собаки теснее обступили курган; они перестали лаять, учащенно дышали. Нао забеспокоился. Он взял камень и бросил в самую дерзкую из стаи.
– У нас есть рогатины и палицы, они могут уничтожить медведя, зубра и льва! – крикнул он.
Камень попал собаке в голову. Испуганная ударом и звуком человеческого голоса, собака скрылась в темноте. Остальные собрались в кучу. Казалось, они о чем-то совещались. Нао снова бросил в них камнем.
– Где вам сражаться с уламрами! Подите, охотьтесь за сайгой и волками. Посмейте только подойти, я выпущу вам кишки!
Семь дней шел Нао. До сих пор ему благополучно удавалось избегать опасностей; число их увеличивалось по мере приближения к лесу. Хотя лес и находился еще в нескольких днях ходьбы, но уже стали появляться его первые предвестники: островки деревьев, крупные хищники. Уламры уже встретили тигра и большую пантеру. Ночи становились все опаснее. Уламрам приходилось с вечера искать себе убежище; они укрывались в расщелинах скал, среди кустарников, ночевать на деревьях они не решались. На восьмой и девятый день их стала мучить жажда. Ни ручейка, ни болотца, кругом выжженная пустыня; иссохшие пресмыкающиеся светились среди камней; насекомые наполняли воздух беспокойным трепетанием, они летали, вычерчивая медные, нефритовые, перламутровые спирали, они впивались в кожу воинов и кололи их своими острыми хоботками.
На девятый день земля стала свежей и мягче, с холмов спускался аромат вод; уламры увидели стадо зубров, направляющееся к югу. Тогда Нао сказал своим товарищам:
– Мы утолим жажду еще до захода солнца! Зубры идут на водопой.
Нам, сын Тополя, и Гав, сын Сайги, выпрямили свои истомленные жаждой тела. Это были ловкие юноши, но им не хватало решимости, в них нужно было воспитать мужество, веру в себя, выносливость. Зато они были покорны, склонны к радости, легко забывали страдания. Предоставленные самим себе, они легко приходили в замешательство перед любой опасностью, поэтому они предпочитали не разъединяться. Нао ощущал в них продолжение своей собственной силы. Их руки были проворны, ноги гибки, глаза зорки, слух остер. Они были верными слугами и легко покорялись мужеству и воле вождя. За десять дней пути они крепко привязались к Нао. Он был для них представителем рода, воплощением силы, защитником и покровителем. И когда Нао шел впереди них, опьяненный утром, радуясь своему сильному телу, они всем существом тянулись к нему, как дерево тянется к свету.
Нао это скорее чувствовал, чем понимал, это ощущение поднимало его в собственных глазах и вселяло в него уверенность в победе.
От деревьев легли длинные тени, травы всласть напились земного сока. Закатное солнце, большое и желтое, освещало стадо зубров, похожее издали на мутный поток воды.
Последние сомнения Нао рассеялись: по ту сторону холмов была вода – это подсказывал ему инстинкт, об этом свидетельствовали пробиравшиеся следом за зубрами многочисленные животные. Подобно Нао, его спутники учуяли в воздухе прохладную влажность.
– Надо опередить зубров, – сказал Нао.
Он боялся, что водоем окажется слишком мал и зубры займут его берега. Воины ускорили шаг.
Зубры двигались медленно – старые быки были осторожны, молодые устали. Уламры быстро достигли вершины холма. Другие животные тоже спешили, им тоже хотелось быть первыми у водопоя. Торопливо бежали легкие сайги, муфлоны, джигетаи, наперерез им несся табун лошадей. Многие из них уже перевалили через холм. Нао опередил зубров: можно будет пить не торопясь. Когда люди достигли перевала, зубры были еще у его подножия. Нам и Гав еще больше ускорили шаг; жажда их усиливалась; они перевалили через холм и увидели воду. Она была матерью, творцом, более благотворным и менее жестоким, чем огонь. Их глазам открылось озеро, вытянутое у подножия скал, перерезанное островками, справа питавшееся потоками реки, слева падавшее в бездну. К нему можно было пройти тремя путями: по реке, тем перевалом, что миновали уламры, и еще другим, между скал. В остальных местах озеро было окружено базальтовыми стенами.
Воины радостными возгласами приветствовали воду, оранжевую от заходящего солнца. У водопоя уже теснились сухопарые сайги, маленькие коренастые лошадки, дикие ослы с тонкими копытами, муфлоны с бородатыми мордами, несколько козочек, хрупких, как осенние листья; отдельно от них стоял старый олень, на лбу которого росло как будто целое дерево. Но из них один только кабан утолял свою жажду, не торопясь, без страха, остальные животные пили, навострив уши, готовые каждую секунду пуститься в бегство. «Слабые должны жить в постоянном страхе»– так гласил закон первобытной жизни.
Вдруг головы животных повернулись в одну сторону. Это произошло быстро и вызвало замешательство. Через мгновенье – лошади, олени, дикие козы, муфлоны уже бежали на запад под ливнем алых лучей. Один только кабан остался на месте; он стоял, вращая своими кровавыми маленькими глазами в шелковистых ресницах. Появилась стая крупных волков, на высоких ногах, с большою пастью, с близко посаженными желтыми глазами. Уламры схватились за рогатины и дротики. Кабан оскалил свои искривленные клыки и неистово заревел. Волки своими острыми глазами и тонкими ноздрями измерили силу врага и, сочтя его опасным, бросились в погоню за убегавшими животными.
Их уход принес успокоение, и уламры, утолив жажду, стали совещаться. Надвигались сумерки; солнце опускалось за скалы, продолжать путь было уже поздно. Где же искать ночлега?
– Зубры подходят! – сказал Нао. Он посмотрел на западный перевал. Все трое прислушались, затем легли на землю.
– Это не зубры! – прошептал Гав.
– Это мамонты! – сказал Нао.
Уламры поспешно обследовали местность. Между базальтовым холмом и стеной из красного порфира с довольно широким выступом, по которому легко мог пройти крупный зверь, протекала река. Уламры взобрались на гору. Во мраке каменной бездны бурлила вода; над пропастью горизонтально вытянулись деревья, сломанные обвалами или собственной тяжестью, иные из них поднимались из глубины ущелья, очень тонкие и высокие. Вся энергия их ушла на то, чтобы дотянуть пучок листьев к бледному свету; обросшие мохом, обвитые лианами, изъеденные грибками, они выказывали ненарушимое долготерпенье побежденных.
Нам первый увидел пещеру. Низкая, не очень глубокая, неправильной формы. Уламры сначала долго и пристально ее разглядывали. Затем Нао, пригнув голову к земле, расширив ноздри, вошел в нее, опередив своих товарищей. В пещере валялись скелеты с кусками кожи, рога, челюсти. Очевидно, хозяин пещеры был сильный и грозный охотник. Нао старался уловить его запах.
– Это пещера серого медведя, – заявил он. – Прошло больше одного новолуния, как она опустела.
Нам и Гав еще не знали этого чудовищного животного, – уламры кочевали в местах, где водились тигры, львы, зубры, даже мамонты, но серый медведь попадался редко. Нао встречал его во время своих дальних странствий, он знал его слепую, как у носорога, жестокость и силу, почти равную силе льва-великана, его чудовищную неустрашимость. Возможно, что медведь покинул пещеру совсем или переселился лишь на короткое время, быть может, с ним приключилось какое-нибудь несчастье. Уверенный, что животное не придет этой ночью, Нао решил занять его жилище. В это время ужасный рев потряс скалы и пронесся по реке: пришли зубры! Их могучие голоса отдавались эхом в этом странном месте. Нао не без волнения прислушивался к реву этих огромных животных. Человек редко охотился на зубров. Быки обладали таким ростом, такой силой и ловкостью, которых потомки их уже не знали; они чувствовали свою силу и не боялись даже самых крупных хищников.
Уламры вышли из пещеры. Они были взволнованы необычайным зрелищем, их темный ум улавливал без мысли, без слов ту мужественную красоту, что таилась в глубине их собственного существа; они предчувствовали ту тревогу, что через сотни веков породит поэзию великих варваров.
Едва только уламры вышли из пещеры, как снова раздался рев, менее сильный, менее ритмичный, непохожий на рев зубров; тем не менее он возвещал о приближении животных, наиболее могучих из всех, что бродили в ту пору по земле.
Дикие времена - 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Смерть огня
В непроглядную ночь бежали уламры, обезумев от страданий и усталости; все их усилия были тщетны перед постигшим их несчастьем: огонь был
Мертв! Они поддерживали его в трех клетках. По обычаю племени четыре женщины и два воина питали его день и ночь.
Даже в самые тяжелые времена поддерживали они в нем жизнь, охраняли его от непогоды и наводнений, переносили его через реки и болота;
Синеватый при свете дня и багровый ночью, он никогда не расставался с ними. Его могучее лицо обращало в бегство львов, пещерного и серого
Медведей, мамонта, тигра и леопарда. Его красные зубы защищали человека от обширного страшного мира; все радости жили только около него! Он
Извлекал из мяса вкусные запахи, делал твердыми концы рогатин, заставлял трескаться камни, он подбадривал людей в дремучих лесах, в бесконечной
Саванне, в глубине пещер. Это был отец, страж, спаситель; когда же он вырывался из клетки и пожирал деревья, он становился более жестоким и
Диким, чем мамонты.
И вот теперь он мертв! Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно
Уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое
Красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить... потом он вовсе исчез... Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь. Звезд
Не было. Тяжелое небо опускалось над тяжелыми водами; растения протягивали над беглецами свои похолодевшие стебли, слышно было только, как
Шуршат пресмыкающиеся. Мужчины, женщины, дети поглощались тьмою. Прислушиваясь к голосам своих вожаков, они старались двигаться по сухой и
Твердой земле, переходя вброд встречавшиеся ручьи и болота. Три поколения знали эту тропу. На рассвете они подошли к саванне. Холодный свет
Просачивался сквозь меловые слои облаков. На жирных, как горная смола, водах кружился ветер. Как гнойники, раздувались водоросли, оцепеневшие
Ящерицы лежали, свернувшись, среди кувшинок. На иссохшем дереве сидела цапля. Наконец в рыжем тумане развернулась саванна с дрожащими от стужи
Растениями. Люди воспрянули духом и, пройдя сквозь заросли камыша, очутились наконец среди трав, на твердой почве. Но тут их лихорадочное
Возбуждение сразу упало, люди ложились на землю, застывали в неподвижности; женщины, более выносливые, чем мужчины, потеряв своих детей в
Болотах, выли, как волчицы, те, что спасли своих малюток, поднимали их вверх, к облакам. Когда рассвело, Фаум с помощью пальцев и веток
Пересчитал свое племя. Каждая ветка соответствовала количеству пальцев на обеих руках. Остались: четыре ветки воинов, более шести веток женщин,
Около трех веток детей, несколько стариков.
Старый Гун сказал, что уцелели - один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви.
Уламры почувствовали всю огромность несчастья. Они поняли, что их потомству угрожает гибель. Силы природы становились все более грозными.
Люди будут бродить по земле, жалкие и нагие.
Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом. Он уже не полагался больше на свои огромные руки. На его большом, заросшем жесткой щетиной
Лице, в его желтых, как у леопарда, глазах была смертельная усталость; он рассматривал свои раны, нанесенные копьем и дротиками врага, слизывая
Языком кровь, сочившуюся из его раненого плеча.
